Сеймур Алиев - Лямель и принцесса Нарла
– Нарла? – робкий голос вырвался из-за её спины.
– Лямель! Ты наконец-то проснулся, – искренне обрадовавшись поэту, она пригласила застенчивого гостя присесть рядом с ней.
Тот, конечно же, безмолвно принял приглашение, даже не представляя, что и говорить дальше. Ему нужно было столько важного сказать принцессе… Однако уста его молчали, в уме он тщательно перебирал каждую задуманную фразу. К счастью, и принцесса горела желанием пообщаться со своим спасителем и, увидев потерянное лицо Лямеля, начала беседу первой:
– Я несколько раз навещала тебя, но ты так сладко спал. А что тебе снилось?
Мысли поэта на миг унеслись вглубь, молнией пройдясь по посещаемым им снам, по прекрасным видениям и жутким кошмарам, отражением которых были не столь далёкие события. И он ответил:
– Свой путь.
– Далёким ли он был? – спросила любопытная принцесса, с задорной улыбкой всматриваясь в его глаза и даже не подозревая, через что ему пришлось пройти ради неё. Не дождавшись ответа, принцесса повернула взгляд к деве, плавно ласкающей струны арфы. – Достаточно! – властным тоном прервала она поток сладкой музыки. – Кто там на очереди? Только проследите, чтобы это была не кифара или лира. А то у вас у всех одинаковая музыка. Жонглёров! Да, точно, жонглёров. Но не этих бездарностей, что были на прошлом балу!
– Да, миледи, – ответила девушка и, поспешно забрав свой инструмент, ушла прочь.
– Ты представляешь, – вновь обращаясь к поэту, продолжила Нарла, – в прошлый раз на балу один из шутов чуть не уронил булаву на голову графу. Тот, конечно, успел отскочить, но сколько шумихи было из-за этого. Дочери графа до сих пор при каждой встрече напоминают об этом и хихикают. Удивительно, как эти две барышни умудряются такое количество слухов копить. Я не успеваю даже всё переварить. Как-нибудь познакомлю тебя с ними. Они так завидовали, когда Мелзор приходил свататься, прямо глаза чуть не вылезли из орбит. Хотела бы сейчас взглянуть на них. Я вообще не хотела выходить замуж. На следующем балу моим кавалером будешь ты, договорились? И абсолютно не слушай и тем более не верь никаким слухам. Новичков там всегда обсуждают. Но ты же понимаешь?
Лямель тихо слушал бурную речь Нарлы. Слушал и молчал. Что именно творилось внутри него в тот момент, к сожалению, никто не знает. Он только слушал, глядя пристально сквозь принцессу, ощущая себя совершенно чужим в её мире. Странные необузданные мысли стали посещать Лямеля. Бесчисленное множество пустых фраз пролетало мимо его ушей, и через какое-то время он уже не слушал принцессу. Он искал тот самый образ, что сотворил в душе. Просто поэт позабыл, что придуманный образ жил всего лишь в его воображении. Увидев озабоченное состояние поэта, Нарла вдруг остановилась.
– Тебе неинтересно? Я же совсем забыла. Прости, Лямель, эти всякие жонглёры, музыканты совсем забили мне голову. Что же я спрашивала? – и, немного подумав, изрекла: – Ах да, долгим ли был твой путь? Ты мне так и не ответил.
Лямель рассказал бы ей всё. Всё, что с ним стряслось с тех пор, как неописуемо изящная тень бросилась ему в глаза, рассказал бы о том, как была спасена Семриаль из мрачного особняка некроманта, о необычайном хранителя Мервильского леса и о его причудливых существах, о темнице и ведьме, о жизни и смерти, об искренней любви, подтолкнувшей его начать этот долгий путь и безустанно помогавшей ему миновать смертельные опасности… Но он промолчал. Ни единого слова, из-за которого был сделан огромный шаг, оставивший в его душе неизгладимые воспоминания.
– Да, долгим, – лишь ответил Лямель, недоумевая, почему многократно продуманные речи не излились ручьём той, для которой они были предназначены. Ведь именно для этого он совершил невозможное. Как в конце пути заветные слова могли потерять исконный смысл?
Всё произошло так незаметно… где-то между строками. Но, увы, это произошло, и повернуть обратно ничего было нельзя. Начиная свой путь, Лямель не учёл одного: она была принцессой. Принцессой, привыкшей к роскоши, баловству и празднествам, и пропасть между ними была не из-за разницы в богатстве или в чём-то подобном. Разница оказалась в самой душе, в мыслях, в привычках. Нет, бесспорно, Нарла была невероятно красива, мила и по-своему добра. Но она оказалась не той, о которой мечтал поэт. Перед ним возвышалась та самая башня, и, в который раз взглянув туда, наверх, чрез воспоминания он спрашивал самого себя: «Неужели моё сердце ошиблось?»
Знаете, порой, а хотя очень даже часто, единожды сказанная фраза, слово способны уничтожить прекрасные воздушные замки, возведённые в доверчивом воображении. Это была всего лишь одна секунда из жизни поэта, секунда, наполненная до избытка сумбуром эмоций. Я не буду рассказывать дальнейшую беседу Лямеля с принцессой Нарлой, ибо я равно, как и сам поэт, был преглубоко ошарашен. Всё, что могу сказать, так это то, что после приятельской беседы Лямель вежливо удалился, не сказав принцессе ничего напоследок. Разочарованный, он ушёл из сада так же безмолвно, как и пришёл. Однако это ещё не конец – я продолжаю свой рассказ.
Направляясь в свои покои, юный поэт о чём-то думал, нахмурив брови. Но, когда он наткнулся у порога на своих друзей, на его лице созрела улыбка. Посмотрев на три знакомые ему фигуры, он понял, что обрёл не менее ценное – истинных друзей, готовых взглянуть в глаза смерти ради него, и обида, разъедавшая его, мгновенно исчезла.
– Ну как прошла беседа? – разглядев весёлую улыбку под печальным взглядом, спросил Руан.
– Отлично!
– Ну тогда расскажешь по пути, – добавил Руан.
– По пути куда?
– Мы не успели тебе сказать…
– Значит, так, рифмоплёт, – прервал нимфу Фунгус, – в честь того, что я спас королевство, король Балрус устраивает пир. Вы все приглашены. Только на входе не забудьте сказать, что вы от меня, а то мало ли что. Ладно, хватит маячить тут, я пошёл примерять свой парадный мундир, – после сказанных слов он быстро выбежал в опочивальню.
Рассмеявшись от неизменного хвастовства их крохотного друга, они дружно принялись готовиться к предстоящему празднеству.
Когда Лямель впервые оказался в Лунном зале, всё было по-другому. Пыль, туман, сотни любопытных глаз, неимоверный страх, переживания – и больше ничего. Только теперь, шагая под высоченными сводами, что возвышались, подобно горным вершинам, переливаясь небесно-лазурной эмалью, он мог разглядеть величие заребской жемчужины. Главный зал королевства преобразился буквально на глазах. Уже не было и следа от тех жутких кровавых луж, разбросанных оружий и тел. Лишь еле заметные царапины на мраморном полу напоминали друзьям о недавней битве. Лямель старался вовсе не думать об этом, наслаждаясь немыслимой красотой, окружавшей его. Игривые пламенные язычки, полыхающие на массивных хоросах, создавали ощущение звёздного свода. Можно было часами любоваться тёплым мерцанием десятков тысяч свечей. Однако дивный аромат дичи заставил друзей отвлечься от манящей магии света. Недалеко от трапезного стола раскинулся широкий шатёр. Лямель и Руан приятно удивились, ведь подобные шатры, конечно, более скромные, развлекали всех представлением теней. Когда в зале появились долгожданные гости, суета, царившая вокруг, утихла. Паладины, в парадных доспехах построившись в ряд, сопроводили героев Зареба к изголовью стола, где на троне, обвитом стеблями золотых роз, восседал король. Рядом с ним в не менее скромном седалище красовалась принцесса. Множество рыцарей и вельмож с замиранием сердца ожидали прибытия спасителей, готовые опустошить кубки за их здравие. Ощущение счастья и некой приятной тишины исходило ото всех, согревая сердца. Наконец, процессия остановилась, и герои оказались прямо в центре Лунного зала, поймав на себе множество восхищённых взглядов, смутивших их докрасна. Если наши друзья всё же повнимательнее всмотрелись бы в толпу, то непременно уловили бы взоры нескольких знакомых фигур в лице Гульвиона и его семерых воинов, а также Млевианта. Хотя им только предстоит познакомиться с этим отважным мужем. Похоже, только Фунгус, подхватывая на лету лавры славы, чувствовал себя прекрасно. Нередкие шёпоты, проносившиеся за столом, вовсе прекратились. Воцарилась тишина, ибо король намеревался говорить. Зазвучали трубы, выдавая важность предстоящего события. Правитель Зареба грузно поднялся с места и предстал перед четырьмя славными храбрецами.
– Я, король Балрус, – голос его раздавался эхом по всем углам гигантского зала, – владыка двух долин, правитель орлиной горы, что даёт исток великой реке, и хранитель священной гривы, хочу заявить всем заребцам: на протяжении многих лет наша династия не преклонялась ни перед кем. Мой отец, передавая мне трон, бремя власти и священную львиную гриву настрого запретил преклонять колено ни перед врагом, ни перед другом. А ему завещал это его отец. Так было и будет впредь! Но сегодня, подняв голову к небесам, я призываю своих предков явиться и засвидетельствовать. Мне придётся нарушить данную клятву, ибо передо мной стоят люди, достойные поклона королей! – и в завершение своей короткой речи Балрус склонился, почтив самоотверженность и храбрость юной компании. Вслед за ним поклонились все, кто удостоился находиться на пиру. Ещё недавно, именуемые беглецами, они с застенчивым видом, словно потерянные, стояли перед огромной толпой как герои. Несколько мгновений – и король привстал:
