Сергей Носов - Страница номер шесть (сборник)
А еще я увидел, что живет Сенная, как и жила, пошевеливаясь, поколыхиваясь. И народ в отсутствие трамвая брел толпой по трамвайным путям, обтекая бетонный забор. И проходил я сквозь вязкую барахолку, и принадлежал я медленному людскому потоку, и предлагали мне купить то пистолет Макарова, то сковородку, то валенки, а я целенаправленно шел за хлебом.
А в булочной я узнал, что выпущена купюра 200 рублей и 200 рублей похожи на фантик.
А беззубый старик у входа в метро, пьяный-пьяный, кричал: «Продаю женщину за три ру-бля-я-я-я!.. продаю женщину за три ру-бля-я-я-я!..» – и держал ее за руку, подругу свою, чтоб не упасть, тоже пьяную-пьяную и без зубов, и никто не хотел покупать.
И подумал я о Юлии, поднимаясь по лестнице, что Юлия – это мое сновидение. И что нет ее в самом деле в природе. И понял я, что никто не откроет мне дверь, если я позвоню. И я не звонил, а достал ключи и был печален.
Но открылась дверь без меня и без всяких «кто там?», и стояла Юлия в моей на две пуговицы застегнутой рубашке, молодая, красивая – с подбородком своим, глазами и носом.
7
Профессор Скворлыгин:
– Какой же вы все-таки молодец! Порадовали, порадовали нас, голубчик. Ваш рецепт очарователен! Надо же, миноги!.. запеченные в слоеном тесте!.. Безукоризненный вкус!
– А литературный пример? – воскликнул Долмат Фомич. – «Граф Монте-Кристо»!.. А?! Вот эрудиция!
– Мастер литературной подачи, – согласился профессор. – Признанный мастер.
– Положа руку на сердце, я очень боялся, что вы придете к нам с рецептом, как бы это выразиться поделикатнее... мясного блюда.
Зоя Константиновна:
– Фу, фу, мясо!.. (Ее передернуло.)
Долмат Фомич:
– Нет, это рыбное! Он принес рыбное!
Кулинар Мукомолов:
– Рыба – не мясо. И даже не птица!
Профессор Скворлыгин:
– К тому же миноги – не совсем рыба. Громче скажу: совсем не рыба! Всего лишь рыбообразные. Примитивные позвоночные, представители древнейшего класса...
Кулинар Абашидзе:
– У них есть кости?
– Нет. Только хрящ. Я бы мог прочитать целую лекцию о миногах.
– Тем более я потрясен! – не переставал восхищаться Долмат Фомич. – Что же это такое, объясните мне? Врожденный такт? Интуиция? Я ведь ему не подсказывал, он сам!
Кулинар Александр Михайлович Резник:
– Если бы Олег Николаевич представил рецепт строго вегетарианского блюда, я имею в виду по высшей категории строгости – сыромятное что-нибудь или хотя бы с допуском яиц и молока, я бы, знаете, насторожился. Но тут соблюдена непосредственность перехода, этакий жест преемственности!.. По-моему, очень изящно. Господа! – и еще громче: – Господа! Внимание! Я поздравляю Долмата Фомича от лица всего нашего Общества, вы мне предоставляете такое право, не так ли?
Голоса:
– Конечно, конечно!.. С превеликим удовольствием!..
А.М.Резник:
– Долмат Фомич! Поздравляем вас! Вы настоящий наставник!..
Зоя Константиновна:
– Спасибо, Долмат.
Долмат Фомич:
– Ну что вы, друзья... я тронут... только я ни при чем... Его поздравляйте.
Со мной был особый разговор – меня обнимали.
– Итак, дорогой Олег Николаевич, вы уже сами почувствовали, кто мы и с кем вы на самом деле. На самом деле вы – с нами!
Сказав это, профессор Скворлыгин обнял меня с удвоенной силой и страстно поцеловал в губы. Профессор Скворлыгин пах морковкой и огурцом.
Ему надлежало сказать главное.
– Сердце вам подсказало единственно правильный путь. Вы приблизились к раскрытию тайны. Так знайте, мы не просто Общество кулинаров, мы Общество вегетарианцев!
Наверное, это покажется странным, но я нисколько не удивился. Я уже ничему не удивлялся.
Торжественное молчание длилось недолго.
– Мы готовы ответить на все вопросы вновь посвященного.
Были ли у меня вопросы?
– Вы говорите «вегетарианцы»... Пускай... Но как же тогда... помните?..
Молчание. Все глядят на меня.
– И потом тогда, в Союзе писателей?!
Отвечал профессор Скворлыгин:
– Это вынужденно. Чтобы не выделяться из общей среды. Из общей среды кулинаров. А шире – из общей среды библиофилов. Наконец – всех смертных, из их общей среды. Я ответил на ваш вопрос?
– Мы едим мясо, не изменяя нашим вегетарианским убеждениям, – добавила Зоя Константиновна. – Едим без всякого удовольствия, с отвращением.
– Что же вас заставляет скрывать свои убеждения? – спросил я.
– Устав и традиция, – был мне ответ.
– Видите, – Долмат Фомич показал на присутствующих, – круг избранных все уже и уже.
Мукомолов загибал пальцы:
– Пифагор, Сенека, Сократ, Шелли, Томсон, Мильтон, Шопенгауэр, Рихард Вагнер в последние годы жизни... они все были вегетарианцами.
– Мы никого не едим, – сказал А.М.Резник. Профессор Скворлыгин:
– А где вы были 7 ноября, 25 октября по старому стилю?
Я не совсем понял вопрос. Какого года где был? Этого года? А где? Нигде. Шатался по городу. Потом с Юлией – дома. Ни один мускул на моем лице не выдал волнения.
– Мы вас искали, хотели, чтоб вы пришли, у нас был праздничный ужин.
И что же они отмечали?
– 25 октября 1901 года, это по старому, а по новому стилю 7 ноября, Вегетарианское общество обрело свой устав – первое в Петербурге. Этот день мы традиционно отмечаем скромной, но праздничной трапезой.
– Ах, Олег Николаевич, – сказал Долмат Фомич, – не я ли вам говорил, если б вы чаще посещали наши обеды, мы бы с вами еще дальше продвинулись!
Кто-то из вегетарианцев предложил исполнить гимн.
Зоя Константиновна села за фортепьяно.
Мне дали текст, я единственный, кто не знал слов.
Музыка А.К.Чертковой. Слова И.И.Горбунова-Посадова. Для пения с аккомпанементом.
Пели:
Счастлив тот, кто любит все живое,
Жизни всей трепещущий поток,
Для кого в природе все родное!
Человек, и птица, и цветок.
Счастлив тот, кто для червя и розы
Равную для всех хранит любовь,
Кто ничем не вызвал в мире слезы
И ничью не пролил в мире кровь.
Счастлив тот, кто с юных дней прекрасных
На защите слабого стоял,
И гонимых, жалких и безгласных,
Всей душой и грудью защищал.
Полон мир страданьями людскими,
Полон мир страданьями зверей.
Счастлив тот, чье сердце перед ними
Билось лишь любовью горячей.
У меня нет слуха, нет голоса. Я лишь открывал рот, изображая пение. Остальные пели воодушевленно.
Потом меня чем-то кормили.
Так я стал вегетарианцем.
Глава девятая
СТРАНИЦА НОМЕР ШЕСТЬ
1
Мне приснился Долмат.
Мы плыли на корабле, он был капитаном. Юлия на верхней палубе качалась в гамаке. Она была в черных очках. Она сказала мне:
– Иди.
И я вошел в каюту к Долмату. Я решительно хотел объясниться.
– Долмат, надо поставить точку над i, – сказал я. – Я не хочу больше обманывать вас. Я виноват перед вами, но...
– Никаких «но», – прервал меня Долмат, он вращал хрустальный дынеобразный глобус, похожий на мяч для регби, – вы ни в чем не виноваты, мой друг. Напротив, Олег, это я виноват перед вами. Я.
Я смотрел на хрустальный глобус, и глобус хрустальный, не похожий на земной шар, не будучи шаром, сбивал меня с мысли.
– Помните, – продолжил Долмат, снимая резиновую полупрозрачную перчатку, и по мере того, как он медленно оттягивал палец за пальцем, сон по неизъяснимой неземной логике превращался в кошмар, – помните, вы дали мне книгу с печатью массажного кабинета? Так знайте, я возвратил ее вам с фальшивым титульным листом. Я подменил, это копия, вы не заметили, ксерокс. А настоящий титул (чувствую: крик подступает к горлу)... – а настоящий титул мною похищен!
Я открыл глаза. Я не кричал лишь потому, что не хватало воздуха. Ужас, охвативший меня, не находил объяснения.
(Однажды я увидел во сне обыкновенного кролика, он выскочил из комнаты отца и помчался на лестницу, кролик и все – и это был сущий кошмар.)
Я встал, включил свет. Я нашел злополучную книгу. «Я никого не ем». Я – никого. Я открыл.
Титульный лист был поддельный.
Была ксерокопия.
2
В эту ночь больше спать не ложился. – Юлия.
А пока она сама еще не проснулась и пока никаких экстравагантных идей ни в ее, спящую, ни в мою, бодрствующую, не пришло головы, я сидел на просторной евростандартной кухне и, томимый бессонницей, листал «Кулинарию».
Слово «евростандарт» лишь входило в обиход. Навесные потолки, изразцовый камин с мраморной продольной плитой, суперзеркало большим оригинальным осколком... Круглый стол в комнате для гостей был на редкость стеклянным и напоминал оптический прибор изрядных размеров, этакая внутренность телескопа. Больше всего меня забавляли кресла на колесиках; не вставая, можно было перемещаться из комнаты в комнату.
Но сюда, в просторную кухню с эффектом природных материалов, я пришел пешком, чтобы не разбудить Юлию.
