Константин Хадживатов-Эфрос - Высота взаимопонимания, или Любят круглые сутки
Отец сел и немного покачался взад-вперед, словно футбольный тренер на скамейке запасных.
– Я матери, значит, сказал: есть у меня там врач, она созвонится, – громкий голос отца направлялся прямо в ухо Павлику, – вот, а сам с детскими игрушками заканчивай, пора остепениться. Может, женишься все-таки на ней?
– Папа! – укоризненно воскликнул Павлик. – Только играть начал! Какая семья?!
– Наоборот, – отец заговорил с убеждающей скоростью, – наоборот! Семья удержит, все устаканится. Будет руль у тебя, будет сила направляющая. Вот как у меня. Да все мы… Все равно не как нормальные люди живем. А тут пристань. В хорошую команду попадешь – сборы, поездки, сам знаешь. Возвращаешься – сын, дочь, жена. А так, боюсь, занесет тебя. Вы, молодые, ни хрена не соображаете. Пошли гурьбой и устроили… Так и карьера у мальчишек таких заканчивается. Ты это, на будущее подумай. Сейчас-то ладно…
Он отвернулся, и Павлик вдруг заметил, насколько седина сожрала некогда каштановые волосы отца.
– Она, значит, сама хочет оставить? – подумав, спросил отец.
– Ну, – Павлик нахмурился, – да, и вообще вяжется.
– Значит, еще уговаривать надо! – констатировал факт отец.
– А чего ее уговаривать! Бабок отвалить, и все! – усмехнулся Павлик. – Отвалим бабок, вот и отвалит!
– Да, набезобразничал ты, сынок, – отцовские глаза смотрели на очередную красавицу широкого профиля, которая только что уселась напротив и коряво выставила напоказ левую ногу и бедро. Отец не мог оторваться от нее, а та смотрела по сторонам и глупо облизывала языком нижнюю губу. Было ей лет двадцать, глаза густо накрашены и обведены жирной полосой туши, которая заезжала набок, к виску.
– Кстати, – сказал отец, – паршиво вы играете, смотрел тут на федерации отчеты.
– Да ты и сам, папа, во второй лиге, – Павлик ощерился, большие белые зубы распахнули здоровенную пасть, – вы-то плететесь черт знает где!
– Ну-ну, я только клуб начал развивать, – зашептал отец, отрывая взгляд от девицы и морщась от звука очень шумного поезда, – городок безденежный. Жду, когда ты уже зашибать начнешь. Нам-то гроши платят, только обещают много. Вот думаю, надо бы в город возвращаться, в области вообще глухо.
Отец встал, нерешительно полез в карман, повернулся лицом к сыну и достал кошелек – очень старый, из тех, что закрываются такой железной застежкой, крест-накрест.
– На вот тут тебе, – он достал смятые купюры. – Сколько надо, я не понял, но все, что есть, бери.
Павлик сунул деньги во внутренний карман куртки и тоже встал. Разница в росте между отцом и сыном была огромная.
– Ты сейчас кого играешь? – добродушно спросил отец с чувством выполнено родительского долга.
– Последнего, – хмыкнул Павлик.
– Понятно, – отец провел рукой по квадратному плечу сына, – дерьмо подчищаешь!
Павлик отвернул искривленное лицо и буркнул:
– Надоело мне болтаться, как не знаю что! Хочется в серьезную команду.
– Ну-ну, – начал успокаивать его отец, – талантику хватит – все нормально будет. Пообтереться еще надо на городском… Семнадцать лет, парнишка – это только начало.
– Не говори чепухи, папа, – озлобился Павлик, – телевизор-то смотрим…
– Придет время, – отец был излишне оптимистичен. – Ну, мне ползти пора. Я с тобой поговорил, как обещал. Что я тебя, в самом деле, учить, что ли буду?! Матери скажи, что я тебя пропесочил. Понял? Денег я дал, ну, в общем, и все! Играй и будь здоров!
Он протянул руку Павлику. Павлик пожал, рука у отца была шершавая, вся в мозолях, как необтесанная деревяшка.
– Красивая девка-то хоть? – по-братски спросил отец.
– Да Бог его знает, кто там красивые, – расфилософствовался Павлик. – Смотришь, вроде ничего! А рот раскроет – думаешь, где вообще тут женщина… Она старше меня, папа, старше на год. Ладно, проскочим как-нибудь. Понимаешь, сидит на трибуне, познакомился, а потом это… сказали, ну, что она тут всякому… Откуда я знал, что залетит!
– А чего матери сказал? Маленький, что ли? – произнес отец очень громко, не успев сменить голос после промчавшегося поезда. – Ох, мне эти маменькины сынки! Ничего вы сами не можете, все за вас делать надо. Скоро в койку с вашей бабой лезть придется.
Он засмеялся, а Павлик посмотрел на ту сидящую напротив них девицу; она уже убрала ногу и приготовилась уходить. Комкала в руках полиэтиленовый пакет, поглаживала короткую юбку – все ее нетерпение в этом только и выражалось. Отец заметил, что Павлик смотрит на кого-то за его спиной и обернулся.
– Нравится? – спросил он.
Павлик отвел глаза от девицы и чуть покраснел.
– Ничего баба, правда? – продолжил конфузить сына отец. – Вульгарна, правда, несколько, но глазки какие яркие, да и то, что ниже, очень даже… Хотел бы такую?
Павлик стеснительно мялся – с отцом он такие вопросы никогда не обсуждал, только с приятелями. А отец сейчас говорил, как и они, правда, выражения подбирал другие.
– Ну, что замолчал? Вот баба сидит, взял бы, да и подошел, а? Боишься? – отец повернулся лицом к Павлику и, иронично взглянув на сына, продолжил. – Мама твоя, сынок, тоже ничего была, но характер – танк. Я ведь из-за нее играть бросил, а мог бы и двинуть дальше коллективов физкультуры. Ныла все, ныла! А воля-то у меня слабая была. А! Черт с ней! Ищи бабу с раскрытым ртом – чтоб слушала тебя, а сама молчала. Понял? Нахлебался я с умными и сильными. Такое, блин, устраивают! Слышишь меня?
Павлик закивал головой и с удивленным лицом вглядывался в морщины отца.
– Мы, футболисты – люди слабые, – продолжал отец. – Это только так кажется на поле, что мы здоровые и все из себя мужики. Иногда играешь и думаешь о склоках, просьбах, упреках и ноги бережешь. Хорошо, я хоть поздно, но понял это, а то бы сейчас тренировал бы по планам твоей мамаши. А так она человек хороший! Ты же не обиделся?
– Нет, – ответил Павлик.
Девица, сидевшая напротив, встала и, хлопая по полу туфлями без пяток, зашагала к ним, недовольно пялясь на Павлика. Она подошла и протянула вдруг плавным, несколько заторможенным, тонким голоском:
– Олег, пойдем, а?! Что ты с этим бугаем так долго! На две минуты сказал же! Сколько можно ждать?
Отец не заметил, как она подошла и, услышав ее голос, обернулся. Лицо тут же накалилось краской. Девица была немного выше него.
– Верочка, – просительно залепетал он, – это же сынишка мой.
Девица вульгарно-кокетливо качнула головой, глаза ее уплыли вверх, потом плавно перекатились вправо, влево и вернулись на место.
– Ничего мальчик, – все также растягивала слова Верочка. – Но все равно пойдем, ты мне обещал купить новый плащ! Я вот еще подумала, надо бы новую зубную щетку, старая уже растопырилась вся.
Она подхватила отца за локоть и увела к платформе. Отец почему-то даже не обернулся…
Павлик поднял с лавки свою спортивную сумку и услышал, что подъехал очередной поезд. Он тут же с размаху треснул сумку об пол и побежал за отцом…
Двери закрылись перед его носом…
Отец не видел, как сын тряс здоровенным своим кулаком вслед уходящему поезду и чертыхался!...20.09.01
Нежные чувства
Мелькают утренние плохо протертые лица, везде уже горячий асфальт, так и не остывший за жаркую ночь.
Несколько рабочих в оранжевых фуфайках с криками и руганью разламывают проезжую часть.
Лена Федорова проходит мимо и открывает свой «жигуленок». Лене хочется спать. Ее рано разбудили, вырвали с силой из интереснейшего сна и вытащили на улицу, где все так же нечем дышать.
Надо было ехать через весь город. Тащиться туда, где уже была совсем недавно. И обязательно это надо делать с утра, срывая ее, не выспавшуюся, с постели…
Лена летела на своей машине мимо домов, ларьков, деревьев, гаишников и просто мимо людей…
Больница была почти пустая. Бабка на вахте Лену пускать не хотела, пришлось десятку ей давать…
Мать лежала в своей палате какая-то хмурая, недовольная. Соседка ее еще спала.
Медсестра, вошедшая вместе с Леной, сочувственно улыбнулась, отчего Лене еще больше не по себе стало. Ей подумалось о том, что вот такие молодые «страшилы» свою не состоявшуюся любовь и жалость к мужикам, воплощают здесь, в больнице, жалея, кого попало.
Медсестра вышла.
– Почему так долго? – капризно спросила мать.
– Что тебе? – Лена отводила глаза от разрывающего ее взгляда матери. – Что-то срочное? Или опять мозги потекли?
– Хамка! – обозлилась мать. – Я целую неделю тебя, доченьку, дожидаюсь! Тут ко всем каждый день приходят.
– Что так долго ждала? – Лене захотелось поиронизировать. – Поднимала бы общественность на дыбы, как обычно. Дворнику не позвонила?
– Ты к матери пришла! – отчеканила мать. – В больницу! А не в тюрьму! И будь добра…
Лена перебила ее:
– Я уже была, хватит. Говори, что надо, и мне на работу пора.
– Известна нам твоя работа, – мать начинала заводиться, – секретаришка!
