Татьяна Осипцова - Принцесса на горохе
– А я в детстве тайком гордилась, что у меня был такой необыкновенный дед, ― призналась Юля.
– Я тоже гордилась. Но только мы ведь его не знали, вот я и считала все это чем-то вроде легенды.
Продолжая рассматривать фотографии, сестры пришли к выводу, что Юля немного похожа на австрийскую прабабку.
– Смотри, на фоне какого шикарного дома они стоят, ― показала младшая сестра. ― Интересно, что там за наследство?
На следующий день, ровно в три часа они были в нотариальной конторе. Роман Семенович Фример оказался солидным мужчиной лет шестидесяти. Когда сестры представились, он предложил им сесть.
– Мы принесли документы и фотографии, ― начала более бойкая Юля. ― Вот свидетельство о смерти деда, это мамина и наши метрики. В этом конверте фотографии. Здесь дедушка с бабушкой и с нашей мамой. Вот его родители. А это, как мы поняли ― его брат с семьей.
– Как давно прервались отношения вашего деда с родственниками, вы не знаете?
Сестры переглянулись. Ответила Ира.
– Наша мама умерла четыре года назад, а все наши сведения основаны на ее давних рассказах. Она говорила, что дед был репрессирован, примерно в 37-м году, два года пробыл в тюрьме или лагере. Скорее всего, переписка прекратилась в 1937 году.
– А из-за чего был репрессирован ваш дед?
– Не знаем, и мама не знала. Только твердила, как в детстве ее научили, что раз реабилитировали, значит, он ни в чем не виноват. Я всегда думала, что это из-за того, что он австриец.
– В общем, вы правы. Только еще одно дополнение: в 1936 году его родственники переселились в Бонн.
Просмотрев принесенные документы и фотографии, нотариус открыл свою папку и достал из нее точно такой же снимок, как принесли сестры: Вильгельм, Марта и Отто. Затем еще один: дедушка Виктор в пенсне и военной форме без погон. У них дома была такая же фотография, только большая, поэтому они ее не захватили.
Еще раз тщательно перечитав документы и аккуратно сложив их перед собой, Роман Семенович обратился к сестрам:
– Фотографии и документы, которые вы принесли, подтверждают сведения, собранные Инюрколлегией. Вы являетесь родственниками, и, следовательно, наследниками умершего полгода назад в Вене Вильгельма Отто Фишера.
Наследство включает в себя: дом в пригороде Вены, отель на курорте Майрхофен, пакет ценных бумаг на сумму около двух миллионов евро, и почти двухмиллионный счет в банке «Австрийский кредит».
Все это нотариус произнес скучным обыденным голосом, глядя в свои записи, а потом посмотрел на сестер. Они сидели, выкатив глаза и буквально онемев.
– Ваш дядя, ― продолжил нотариус, ― был довольно известным киноактером в 50-60-х годах прошлого столетия, даже снялся в нескольких голливудских мюзиклах. Перед смертью он записал на видео свое обращение к наследникам. Оно продублировано на русский язык. По некоторым соображениям я бы предпочел, чтобы вы посмотрели его прямо сейчас, а потом мы продолжим.
Роман Семенович вставил кассету, включил видеомагнитофон и вышел из кабинета.
На экране появился человек в инвалидном кресле, очень старый, лет восьмидесяти, а то и больше. Бездушный голос диктора переводил немецкую речь.
– Я не знаю, к кому обращаюсь. Может быть, к моей кузине Анне, а если ее нет в живых, то к ее детям. Связь с родственниками в России прервалась еще до войны, а возможность искать их появилась не так давно, да и то я не сразу ей воспользовался. Только с приближением старости и смерти мы начинаем думать, о том, что будет после нас… Вначале я искал сведения о дяде Викторе, это оказалось очень трудно. Полгода было потрачено на поиски в архивах КГБ разных городов. Потом мой адвокат начал искать Анну, и сейчас я наверняка знаю, что она была жива после войны. Я уверен, что поиски ее и ее детей вот-вот увенчаются успехом. Но сам я вряд ли доживу до этого. Врачи отмерили мне буквально пару недель. Поэтому я решил сделать эту запись.
После небольшой паузы старик продолжил:
– Я поздно женился, и мой единственный сын Виктор родился, когда мне было сорок семь лет. Моя жена умерла пять лет назад. Кроме сына, у меня никого нет, а он, в силу своей ориентации, не хотел жениться. Сейчас Виктор смертельно болен. У него СПИД. Я даже не знаю, кто из нас умрет раньше. В любом случае, у него есть свое состояние. Поэтому я завещаю своим родственникам в России все, что у меня есть: счета, акции, движимое и недвижимое имущество.
У меня только одна просьба к Анне и племянникам: навестить моего сына Виктора, если он еще жив. Мне тяжело умирать в сомнении, не прервался ли род Фишеров. Может, ему будет легче, если он увидит вас. Страшно думать, что после тебя ― никого.
Благословляю вас, будьте счастливы.
Запись прервалась. Сестры замерли и молчали. На обеих произвел сильное впечатление этот величественный старик в двух шагах от смерти ― их дядя Вильгельм, и то, что он говорил. Наверное, это действительно страшно ― умирать, думая, что после тебя род прервется…
Дверь открылась. Роман Семенович вошел в кабинет и занял свое место.
– Ирина Александровна и Юлия Александровна, ― начал он, ― вы видели запись и слышали последнее пожелание вашего дяди. Должен отметить, что ваше решение навестить Виктора Фишера, вашего троюродного брата, не является обязательным. Но в случае вашего согласия, я, помимо разъяснения необходимых формальностей для законного вступления в права наследования, уполномочен помочь вам в ускорении визита в Австрию. Каково будет ваше решение?
– Конечно, мы поедем, ― ответила Юля.
– Но у меня даже загранпаспорта нет, ― посмотрела на сестру Ирина.
– Это усложняет дело, ― заметил Роман Семенович. ― А у вас, Юлия Александровна?
– Есть. И Шенгенская виза еще на три месяца.
– Тогда я советовал бы ехать вам. Если сестра даст вам доверенность, вы можете вступить в права наследства прямо там, в Австрии.
Сестры переглянулись.
– Юль, езжай ты. Может, речь идет о днях, а пока мне паспорт и визу оформят…
Юлия встала.
– Роман Семенович, мы выйдем на несколько минут, мне надо позвонить.
И она кивнула сестре, приглашая ее выйти вместе.
– Что ты задумала? ― спросила Ира, когда они оказались в коридоре.
– Сейчас позвоню одной клиентке, она директор турагентства. Узнаю, можно ли срочно сделать тебе паспорт и визу.
Юля отошла в сторонку и несколько минут минут оживленно говорила по телефону, затем вернулась к сестре.
– Уже в пятницу вечером все будет готово. А самолет в Вену как раз по субботам, билеты она забронирует. За срочность ― пятьсот Евро.
– Это с билетами?
– Билеты отдельно.
– С ума сошла! У меня нет таких денег.
– Пока у нас займешь, а получим наследство ― разберемся. Ирка, мы с тобой теперь богатые дамы!
– Ну, ты-то и сейчас не бедная, ― хмыкнула Ира.
– Одно дело ― деньги мужа, да и у него не миллионы. А я что? Маникюрю-педикюрю богатых теток, а даже тысячи баксов не набегает. Мелочь на булавки…
– Ничего себе, булавки!
– Ирка, ну ты как с луны! Ты хоть представляешь, во сколько машина обходится? Бензин, страховки… А себя, любимую, одеть, а Вовку чем-то побаловать? Конечно, все большие траты на Владике, но, если я в дом каких продуктов куплю, у него денег не беру, надо же совесть иметь… Владику бизнес развивать надо.
Вернувшись в кабинет, сестры сообщили Роману Семеновичу, что полетят в Вену в ближайшую субботу, скорее всего, вместе. Юрист передал им документы, собранные русской стороной, сказал, какие еще справки следует получить, к кому обратиться в Вене, дал адрес больницы, в которой находится их троюродный брат.
– Поскольку вы будете вступать в права наследства в Австрии, на этом наши отношения с вами заканчиваются. Попрошу вас оплатить вот эту сумму.
И он указал на три строчки в большом гроссбухе, помеченные галочками.
Увидев цифры, Ирина чуть не присвистнула, но Юля достала кошелек и поинтересовалась:
– Платить прямо вам?
– Да. Вначале деньги, потом распишитесь.
Выйдя из конторы, они пошли в сторону Юлиного "фольксвагена". Автомобиль приветливо мигнул фарами и хрюкнул, приветствуя хозяйку.
– Ну вот, ― сказала Юля, потихоньку выезжая на улицу Восстания, ― сейчас прямо в турагентство. Паспорт у тебя при себе. Ах, черт, еще свидетельство о рождении Олега нужно и трудовую книжку. Ладно, пока анкету заполним и все, что можно, а с утра остальное завезешь. Ирка, ты хоть понимаешь, что мы теперь богаты?
– Нет, не понимаю, просто представить не могу, ― помотала головой старшая сестра.
– А я уже ощущаю себя богатенькой дамой с круглым счетом в банке и недвижимостью за рубежом!
– На клиенток своих насмотрелась, ― хихикнула Ира, ― а я таких фиф и в глаза не видела.
– Здрасьте! А Ритка, у которой ты убираешься?
– Во-первых, уже не убираюсь. Во-вторых ― вот уж на кого бы я не хотела быть похожей!
– А что, неплохая вроде баба…
– Прямо! Да она, пока я в ее доме порядок наводила, хвостом за мной ходила, буквально всю дорогу за спиной торчала. Может, боялась, что я стяну что-нибудь или испорчу? Еще как нарочно, сообщает, сколько какая вазочка или статуэтка стоит. Я цену услышу ― руки дрожать начинают, даже пыль вытирать боязно. А то еще ее свекровь заявится, и давай меня страшилками потчевать, как у одних знакомых горничная что-то украла, у других няня начала глазки хозяину строить, а где-то прислуга вообще оказалась воровской наводчицей. И что ей отвечать? Что я за два года в их доме ничего не попортила, Риткиного мужа в глаза никогда не видела, и бандитов знакомых у меня нет? Сейчас зарплата позволяет, я только в парикмахерской подрабатываю, по богатеям больше не хожу.
