Сергей Тюленев - Улыбка Пеликена
Он взял бур, отошел метров на десять и стал дырявить лед.
Пройдя метр, он расстегнул верхнюю пуговицу тулупа, протер пот со лба и встал на колено, так как вороток был уже совсем близко к поверхности льда.
– Васька, чего мучаешься, надставь бур, а то на тебя смотреть страшно – скоро на снег ляжешь, – произнес, улыбаясь, геолог.
– Да я все равно греюсь, мне чем неудобнее, тем теплее.
Но все-таки через несколько секунд он остановился и, вытащив бур, крикнул:
– Мужики, бросьте шумовку!
Геолог был ближе, и точно в ноги милиционеру кинул огромный половник с дырками, приспособленный для удаления льда с поверхности воды.
«Дзинь…» – услышал Глеб странный звук и обернулся. Вася стоял на коленях, разведя руки в разные стороны, Тяжлов замер с открытым ртом, как гипсовая статуя в парке Горького.
– Боже, что у вас случилось?
– Водка, – тихо прошептал милиционер, – я ее из ящика во внутренний карман тулупа переложил, чтобы не ледяная была и…
Тяжлов хлопнул в ладони, и рухнул на лед, в накатившем приступе смеха.
– И… что? – приближаясь к Василию, и поглядывая на нескромно катающегося по снегу геолога, заикаясь выговорил Глеб.
– Это была наша последняя, вернее – твоя. Я нагнулся, – шумовку поднять, а она шасть из-за пазухи и так пум… пум… пум и в дырку юркнула. Глеб заглянул в лунку, посмотрел на геолога, в растерянные детские глаза Василия и сначала медленно, сдерживая себя, а потом все сильнее и сильнее стал в голос хохотать над незадачливым другом, присоединившись к обессилевшему от смеха Тяжлову.
– Ну, чего вы ржете, балбесы, – снимая тулуп, серьезно заговорил Василий. – Сейчас я лягу, и… – Он снял свитер, лег на снег и просунул руку в лунку. – И… вот зараза, не достаю! Пальчиками прямо по крышке тюпаю, а взять не могу. Вот напасть, еще и снег холодный!
Глеб и геолог, видя эту картину и серьезное лицо Василия, уже не могли остановиться – смех душил их приступами и одарил икотой.
– Вот, так вам и надо, чтобы вы загнулись, черти полосатые!
– журил их милиционер, снова одеваясь. – Я сейчас из лески петелечку сделаю, тихонечко ее на горлышко заведу и бутылочку выдерну. Будьте покойны, вам даже понюхать не дам.
Смех и возня вокруг лунки привлекли внимание сидящих рядом рыбаков. Быстро окружив друзей плотным кольцом, они советами, а кто и на практике, – проверяя длину своей руки, пытались помочь Василию в таком важном и благородном деле, как спасение водки из ледяной ловушки. Петельки из лески, веревки скользили по бутылке и не затягивались, вызывая смех и боль в мышцах пресса Глеба. Он, удерживая скулы в ладонях, очень хотел остановиться, но обстоятельства и уникальные советы никак не позволяли ему перестать смеяться.
Незаметно для всех главным спасателем и генератором идей стал колоритный, бородатый дед, явно рассчитывающий на чарку после успешного завершения операции.
И когда все мыслимое и немыслимое было испробовано, находчивый дед предложил радикальный, и где-то даже логичный способ.
– Значит, так, сынок! Ты прошел метр, бур вытащил, а бутылку уронил. Сейчас бери вставку и удлиняй бур. Потом разбивай водку! – При этих словах Глеб с геологом снова повалились на снег, а брови Василия сложились домиком от удивления и обиды.
– Ничего, ничего! – громко повторил дед, видя реакцию собравшихся. – Водка никуда не денется! Буришь дальше, доходишь до воды, а она под напором водку с шугой прямо наверх, так сказать, под ободочек доставит. Тебе только и останется – наклониться и прямо из луночки хлебнуть, или вон, колпачком из термоса зачерпнуть.
Народ от такой теории примолк, Глеб и геолог, обнявшись, хлопали друг друга по плечу и, смахивая слезы, с трудом глотали воздух между приступами смеха.
Вася, пробежав взглядом по лицам, соединил в своей голове слова деда с практикой сверления лунок, крякнул и воткнул удлиненный бур в лунку. Звон разбитой бутылки сопроводился ропотом и улыбками окружающих.
С силой и злостью крутил ручку бура милиционер. В момент, когда поток воды и лед вышел наверх, все замолчали. Глеб закрыл себе рот руками, пристально посмотрел на Василия и пихнул ногой геолога, который, продолжая кататься по снегу, смеялся уже и на просто выставленный вперед палец.
Милиционер открутил крышку термоса, зачерпнул с поверхности лунки воды и медленно стал подносить ее ко рту. Тишина зазвенела, даже геолог, засунув себе в рот рукавицу, наконец-то успокоился.
Вся взгляды сконцентрировались на лице Василия.
– Ну! – крикнул дед.
Осторожно, словно дегустируя яд, тот сделал маленький глоточек. Люди перестали дышать.
Выполнив движение, похожее на полоскание рта, Василий, на секундочку замер и… с силой выплюнул все на снег.
Лиман содрогнулся от смеха. Десятки голосов на разные переливы перешли в хохот. Дедок тихонечко ретировался, а Вася, наконец-то осознавший всю комичность происходящего, улыбнулся и, погрозив пальцем Глебу, произнес:
– Вот как хочешь, а я тебе бутылку возвращать не буду! Разбить ее в лунке было нашим общим, коллективным решением… Мать его за ногу!!Рыбий глаз и моржовые гвозди
У-у-у, батенька, давление-то низкое! – Доктор поднял глаза на Глеба и принялся расстегивать надувной манжет тонометра, закрепленный на руке пациента.
– И смотрите, на вашей коже остались кровяные подтеки, мелкие сосудики лопнули. Что же это вы, молодой человек, так себя запустили? – Старый, седой доктор аккуратно сложил аппарат для измерения давления в кожаный футляр и показал рукой в сторону подоконника.
– Вы видите, что там в баночках растет?
– Лук!
– Правильно! Зеленый лук. – Интонация доктора приобретала тональность добродушного общения. – У вас, юноша, цинга. Причем, очень запущенная. И поверьте мне, давно практикующему врачу, что именно эти стрелочки, тянущиеся к слабому, чукотскому солнцу, могли бы спасти вас и не дать развиться болезни. Но – делать нечего, теперь будем долго и терпеливо лечить вас таблеточками.
– Долго! – Глеб удивленно поднял глаза на доктора.
– Месяц, не меньше. Утром, когда чистите зубы, десны кровоточат? Откройте ваш рот. Ну вот, я так и думал, – продолжил он говорить через несколько секунд, – два передних нижних зуба держатся на честном слове. Скоро, очень скоро вы сможете доставать их и хвастаться перед знакомыми такой новоприобретенной способностью.
Представив себе картину, описанную доктором, Глеб поморщился.
– Что, голубчик, не нравится? Вот и мне не нравится, когда больной обращается за лечением так поздно, и приходится тратить массу времени и сил, чтобы вернуть здоровье. Запомните раз и навсегда: любая болезнь – это проявление невежества и лентяйства. Убежден, организм посылал вам знаки, указывающие на отсутствие витаминов в рационе, а кровоточащие десны и сонливость просто кричали: «Скорее, иди на прием к врачу!» Но вам казалось, что можно подождать, выпить аспиринчику, а то и водочки… Признайтесь, пьете?
– Я… – Глеб пожал плечами и состроил гримасу непонимания. – Круглые желтые витаминки цэ каждый день, по две штучки. Жена какие-то таблетки давала, чай с медом и вареньем пил, а водку… Ну, как все – с мороза или по праздникам.
– Вот, дружочек, к чему привело вас самолечение! Тут Север, мамин борщ остался на материке, холод и отсутствие свежих овощей потихонечку сделали свое черное дело. Цинга – это очень серьезно, поэтому… – Он подвинул к себе карточку приема посетителя и, начав читать ее, удивленно перевел взгляд на Глеба.
– Партийный комиссар. Извините… – Врач снова заглянул в карточку. – Секретарь. Знаете ли, не успеваю привыкать к новым названиям, я начинал работать, когда еще были укомы и уполномоченные. Так о чем это я?.. – он запнулся. – Ах, да! Вам нужен постельный режим, витамины, брусника и… – Он снова остановился и задумчиво посмотрел на Глеба. – Послушайте, а вы знаете, чем лечат цингу чукчи?
– Нет, откуда!
– Плохо. Вам при такой работе надо знать, как живут местные народности, чем они болеют, а главное – как лечатся. Диспансеризацию кочующие по тундре семьи годами не проходят.
– Доктор снова улыбнулся, хитринка скользнула в его взгляде, пальцы отстучали на столе несколько нот знакомой мелодии и он продолжил говорить.
– Давным-давно, прямо перед самой войной, был у меня похожий случай. Работал я тогда в Марково, чудесный, знаете, поселок. Лесотундра, зверья много, охота замечательная, рыбу в озерах лопатой не вычерпать, а уж про ягоду и говорить нечего. По осени скребками бруснику собирали, как косой косили, грибы бочками солили. Идешь, бывало, по тундре, смотришь – карликовая березка стоит, заиндевела вся после ночного морозца, а утренний луч солнца растопит иней, и повиснет капелька на листочке, бликами света играя. Красота, словами не передать… И вот как-то заехал к нам комсомольский вожак по своим молодежным делам, да свалился прямо на собрании. Когда я стал его осматривать, то сразу понял – запущенная цинга и воспаление легких. Привел я его в чувство, а он мне давай свою политграмоту читать. Некогда, мол, работы много, встреч, совещаний разных, поэтому, говорит: «Давай, доктор, пилюль побольше, и поехал я в бригаду сенокосчиков, проверить, как заготовка фуража проходит». А сам с высокой температурой, горит весь, руки от слабости дрожат, глаза впали, ноги еле-еле переставляет. Ну, я прикрикнул на него, и вколол снотворного, дабы темперамент его комсомольский поубавить; положили в палату лечиться. А у меня по ту пору эйшскель в друзьях ходил. Народность такая в наших краях живет. Вот как-то пришел он ко мне в больницу, ягоды, рыбы больным принес. Увидел этого комсомольца и ужаснулся. Часто так бывает, что держится человек из последних сил, хорохорится, а как расслабится и поймет, что его лечат, так ему хуже становится. И этот случай не стал исключением. Все процедуры делаем, таблетки, питание хорошее, а сдвигов нет. Цинга зубы раскачала, воспаление легких глубже опустилось, кашель с мокротой после каждого приступа на ладони следы крови оставляет. Уверен и вы, когда ко мне шли, наверняка думали, что сейчас старый доктор выпишет волшебные пилюли, и уже утром вы будете здоровы. Но чудес не бывает, любая болезнь, лечим мы ее или нет, проходит все стадии. Препараты очень важны, они не дают перейти черту разрушения организма, но сколько предопределено, будьте любезны, на выздоровление отдайте.
