Инна Хаимова - Скитания души и ее осколки
Когда Неля переехала в свою новую квартиру то со всей остротой почувствовала, Павел потерян для нее навсегда. Поняла это, когда однажды после работы, не желая возвращаться в подмосковное жилье, поехала к новой подруге поделиться своей печалью – никак не может увидеть Павла. Там-то Неля и застала парня. Спешно засобиравшись, он ушел. На вопрос Нели, что он здесь делает, Ирэна сообщила, когда они вместе покинули ее дом, не прошло и получаса, как он вернулся к ней. И уже более трех недель они, не расставаясь, живут вместе и влюблены друг в друга. С Нелей она не хочет рвать дружеские отношения, та ей очень симпатична. И, она Ирэна, даже ссорилась с Павлом из-за нее. Как он, мол, мог поступить так с несчастной девушкой.
В тот же вечер Неля кинулась в дом, где жила актриса. Адрес Нины она давно узнала. Уткнувшись ей в плечо, она плакала, признаваясь в своей глупости. Если бы продолжала быть вместе с актрисой, такого бы с ней никогда не случилось. Нина никогда бы не допустила потерю квартиры в центре. Тогда-то они и решили, что в их расставании виноват только дядя. А Нина стала советовать, как можно скорее сделать новый обмен, неважно в какой район, только чтобы это была Москва, а затем они уже смогут объединить свои комнаты и жить в лучших условиях. Именно тогда Нина со всей откровенностью высказалась: ее парень не был бы «гусаром», если бы не хотел жить с размахом, весело и непринужденно, а сосредоточил все свое внимание только на ней – несчастной сироте, убого мыслящей штампами и имеющей мизерную зарплату. Что он, скорее всего, любил все показное, необычное, скорее даже недоступное.
Сейчас Женщина вспомнила, что она в тот момент мечтала быть значительной, не такой как все, и все ради того, чтобы удержать его рядом, уже почти ушедшего к ее подруге – к красивой и обеспеченной девушке. Тогда Неля ничего лучшего не придумала, как сообщить о своей поездке в Париж – город вожделения и запрета для миллионов людей, проживавших на одной шестой суши. В общем, это сообщение было столь нелепо, неестественно, граничащее с помешательством, что ей сразу… поверили. И гусар, и друзья гусара. Но самое главное в эту выдумку поверила она сама.
На неделю Неля пропала из их поля зрения. Она сдавала не только донорскую кровь, но в залог вещи. У кого-то взяла деньги взаймы. Ночами штудировала страницы энциклопедии, романы французских классиков, посвященных Парижу, запоминая названия улиц, благо они не менялись столетиями. У знакомой мамы, высокого ранга партийного функционера, одолжила заграничные туфли, хорошо, что у них был один размер, и нейлоновую шубку, только входившую в моду. Шубку партработник действительно привезла из Франции, находясь в волшебной стране на какой-то конференции.
Приятельнице мамы тоже «наплела с три короба», мол, на улице случайно познакомилась с кинорежиссером. Тот ее, Нелю, пригласил на пробы нового фильма, а идти не в чем. Ведь хорошо все знают «встречают по одежке, а провожают по уму». Она едва успевает пришивать свою «драную кошку» к воротнику, а та отрывается в самый неподходящий момент. Скорее всего, ее стеганое пальто похоже на телогрейку для железнодорожных рабочих, чем на нормальную одежду. Туфли так стоптаны, что соскакивают с ног. Как только пробы закончатся, все вернет. Да, видно, неистребима вера человеческая во все несбыточное. Даже малейшего сомнения не закралось в голову партийного бонзы, что с такими длинными носами и совсем не славянскими лицами на главные роли героинь в фильмы с «деревенским сюжетом» ну никак брать не могли. Вероятно, абсурд был привлекательным стимулом жизни для всей страны. Все это Неля придумала и готовила для того, чтобы пригласить «гусара» и его друзей в дорогой ресторан, после мнимого возращения из Парижа.
Был заказан столик в одном из дорогих ресторанов. Столик ломился от высокосортных вин и закусок, за которым она с блеском в глазах рассказывала о красоте Елисейских полей. О том, что ей, как знаменитому французскому писателю, Эйфелева Башня совсем не понравилась. Подруга Нели, та самая к которой почти уже ушел «гусар», все щупала ее кримпленовое платье, взятое в долг. Гости, сидевшие за столом, не могли очнуться от удивления, глядя на ее модную, недоступную многим экипировку. Чувствуя это, Неля возбуждалась все больше и больше – румянец заливал ее белую кожу, глаза горели, и она чувствовала, Павел не отводит от нее взор. Понимала, что вот сейчас он ее и больше ничей. Благостность разливалась по телу.
– Замечательно, что взяла шубу и платье взаймы. И о телогрейке больше с ехидцей не вспоминают. Гляди ж, и правда поверили, что была в Париже, – опьяненная успехом, самодовольно, еле слышно проговорила Неля.
Но именно в этот миг счастья и удовлетворенности явилась она – эта Душа, трепещущая перед всеми, перед законами и людьми. Заявилась, в распахнутом пальто – телогрейке. В стоптанных туфлях и это-то в двадцатиградусный мороз, с пьяной ухмылкой на лице, с дешевой папиросой в зубах и нагло, уставившись в лицо Нели, во всеуслышание сказала.
– Это где же такой город стоит. Чего-то я не помню, чтобы нас туда звали.
Неле показалось, что не только она явственно слышит голос Души и видит ее, но все для кого она затеяла этот «сюрприз». Девушка почувствовала как тысячи маленьких молоточков, пульсируя, бьют ей в виски. От выпитого алкоголя, страха разоблачения, кровь бросилась в лицо, заливая его вишневым цветом. Но приглашенные гости, пили и закусывали, не обращая на нее никакого внимания. Ей даже мерещилось, что ее будто не существует.
Подруга Нели к кримпленовому платью больше не прикасалась, а ближе и ближе придвигалась к «гусару». И тут девушка почувствовала боль в сердце. Будто что-то острое, напоминающее стрелу молнии, пронзило его. Сердце сорвалось с нити и упало на пол. Она нагнулась под стол, чтобы схватить его, но оно покатилось дальше, а она увидела скрещенные ноги подруги и «гусара» и прижатые друг к другу их тела. Вслед за сердцем она упала под стол. Поняла – «гусар» потерян для нее навсегда.
И опять Душа явилась к ней, но никто кроме Нели не видел ее. Душа, одетая в обтягивающее красивое платье, туфли-лодочки на высоких каблуках, с прической «а-ля Бабетта», казалась высокой и стройной. Она очень тихо произнесла.
– Хватит валяться в дерме! Вставай! Ничего не случилось! Нет трагедии! Радуйся, что бросил. Ты бы с ним пропала. Брось пить – это не горе. Умойся. Вот возьми, – и она протянула девушке маленький дергающийся кровавый комочек.
Что это? – спросила Неля.
– Твое кровоточащее сердце. Но оно скоро успокоится.
С этими словами Душа исчезла. Неля не заметила ее исчезновения, так как ее занимала только одна мысль. «Как эта предательница так быстро преобразилась в элегантную даму и главное, как сумела уместиться во весь рост, да еще на каблуках, под столом».
Неля давно была не в ладах со своей Душой. Еще с тех пор, как помирившись с Ниной, снова попала под влияние актрисы. Когда помирилась, свалила все недоразумения между ними на дядю. Именно тогда девушка решила, что ближе и роднее, чем Нина, у нее никого нет. Однако юношеское любовное крушение долгие годы будоражило ее, занозой сидело в сердце. Было одно желание – забыть о «гусаре». Прошло ни одно десятилетие, прежде чем такой момент настал. Не было в живых того, чей голос сейчас не дает ей покоя. Был, вычеркнут из памяти и тот, любовь к которому, как она считала, дана ей единожды и, заставляла ее приходить в изнеможение, не давая думать больше не о чем на свете.
Женщине было за сорок, когда «гусар» появился на пороге ее очередной коммунальной квартиры. Он стоял, с дышащим свежестью букетом махровых пионов и все та же завораживающая улыбка не сходила с его губ.
– Ну, наконец-то, я тебя нашел, – произнес он. О чем они говорили, и что произошло потом, Женщина помнила смутно. В тот вечер, после ухода Павла, она написала ему письмо, но не отправила, а хранила в одной из книг. Женщина встала, прошла к книжной полке и стала перебирать книги в поисках письма. Вот оно! – И она стала читать его.
«Вероятно, покажется странным, что я решила написать тебе. Не знаю, получал ли ты письма, когда телефонные звонки и краткость телеграмм стали суррогатом чувств и понятий. Мне хочется поговорить с тобой не спеша, не дергаясь от возможного вмешательства постороннего лица, чужого голоса. Прошло 27 лет. Лучшее, что жило во мне, я отдала тебе не о чем, не задумываясь – ни о последствиях, ни о женской гордости. Я была придатком твоего существа. Если помнишь, я никогда не говорила, что люблю тебя. Ты не нуждался в моих словах. И так знал о моей собачьей привязанности, преданности тебе – моему богу, которому я поклонялась ежесекундно, ни на минуту не усыпляя свою память о тебе. Меня в течение трех лет не волновало, что у тебя были женщины, с которыми ты был близок, которым говорил нежные слова, дарил ласки. Проведшая с тобой не одну ночь в общей постели, я не знала, что такое близость между мужчиной и женщиной. Мне достаточно было тепла твоего тела, которым ты согревал меня в ночи.
