Каринэ Фолиянц - Серафима прекрасная
Сима привычным движением вынула деньги из выреза платья. Протянула доктору:
– Вам это, от чистого сердца!
– Это что, взятка, да?
– Ну… считайте, что да! Вы берите, пока даю. По вашим меркам, может, и немного, но деньги все же…
Красин секунду молчал, а потом начал хохотать.
– А чего тут смешного? Я первый раз вижу, чтобы над деньгами смеялись… Ну – берете так берите, нет – так я уйду. Но обиду на вас затаю – это не скрываю.
Красин перестал смеяться:
– Убери, Зорина, свои деньги. Мне, знаешь, не такие взятки предлагали. Вот беда только – не беру я их.
– Потому что богатый? Или потому что принципиальный?
– Потому что мама с папой не научили. Иди домой, Сима, уже поздно.
Красин сделал шаг к подъезду. Сима преградила ему путь.
– Не пойду я никуда! На лестничной клетке у вас сидеть буду – замерзну и заболею, чтобы вам стыдно стало.
– Посмотри на себя со стороны! Это же ужас какой-то! То шантажируешь, то взятки предлагаешь! А еще говоришь, что в Москве все ненормальные! Уйди, Серафима! – занервничал доктор.
– Да подождите же, мне поговорить с вами надо!
– Пусти! Мы уже обо всем с тобой поговорили! Мне вставать рано, я не шучу!
Он отодвинул Симу и открыл дверь. Но Сима вцепилась в него мертвой хваткой.
– Профессор, миленький, но это же не по-человечески. Я в такую даль ехала. Муж дом материнский продал, чтобы у вас Ваньку оперировать! Я вас всю жизнь добрым словом поминать буду! Сделайте вы Ване операцию сами, я всю жизнь вам благодарная буду! Не нужны мне ваши помощники, даже самые хорошие и ученые! Мне вы нужны!
Красин ногой толкнул дверь. Сима схватила крепче обшлага его плаща.
– Я вас так не пущу! Не хотите денег, возьмите вот вареньице, крыжовенное. Сама варила!
Тут только Красин заметил в руках Симы авоську с громадной банкой варенья.
– Это что еще?
– Да говорю вам, варенье, свежее, крыжовенное, кисленькое на вкус, вам понравится!
– Ненормальная!
Красин ввалился в подъезд, но Сима не отставала.
Человек у лифта, поджидавший Красина, прицелился…
И в это мгновение Сима уронила Красина, потому как слишком крепко держала его, и он, вырываясь, потерял равновесие. Это было смешно со стороны, но именно это падение их спасло.
Прогремело два выстрела. Пули просвистели мимо.
Сима опомнилась первой.
– Помогите! Бандиты! Стреляют! – закричала она. И, мгновенно вскочив на ноги, побежала к лестничной клетке, откуда донесся выстрел…
От такой неожиданной наглости и бесстрашия ее бандит испугался сам… Рванулся к лестнице… Сима уронила варенье. Банка грохнулась. Красин, начиная соображать, что происходит, закричал:
– Стойте, Зорина, куда вы?
– Так ведь уйдет!
Сима гналась за бандитом как безумная.
– Ой, мамочка! Вон он гад, держи его! Он это стрелял. Ах ты, сволочь!
В два прыжка Красин нагнал бандита. Сима за профессором следом. Бандит вцепился ему в горло. И Сима била его по рукам, чтобы тот отпустил Красина…
Наконец Красин умелым движением заломал гада. Насел на него.
– Зорина, давай в милицию! А я его держать буду!
– Да я не знаю, где милиция! Давайте я сама подержу, я сильная! А вы туда бегите!
– Звони, тебе говорят! Автомат внизу!
– Это я мигом! – закричала Серафима и понеслась по лестнице.
На минуту она остановилась. На ступенях лежала разбитая вдребезги банка с вареньем.
– Господи, – заголосила Сима, – крыжовничек-то свежий совсем, этого года! Вот сволочи!
Глава 7
Красин и Сима сидели в отделении милиции.
– Какая машина была, вы запомнили? – спросил милиционер.
– Ну да! Легковая! – ответила Сима.
– А какой марки?
– Так я не разбираю!
– А цвет?
– Так ведь ночь! Все кругом серое!
– Оставьте вы ее в покое… Она такой стресс получила, – попросил Красин.
– О! Вспомнила! На машине той номеров не было. Точно, не было… – закричала вдруг Сима, – а еще тот этому говорит: ты, мол, заходи в подъезд, а я тебя за углом ждать буду. Это они в профессора стрелять собрались! Как же я сразу-то не догадалась!
Дверь открылась, в кабинет вошел знакомый уже нам полковник Сабуров. Обнял Красина:
– Коля, ну что? Тебя не задели?
– Не бойся, я в порядке. Вот, спасла меня. – Красин вдруг улыбнулся, кивнув на Симу. – Если б не она, каюк мне!
Полковник посмотрел на нее, тоже улыбнулся: – Есть женщины в русских селеньях… Так это ж та самая, что кровать одна по коридору тащила! А чего она в твоем подъезде делала? Она что, Коль, влюблена в тебя, раз преследует по ночам?
– Ну вы скажете тоже! – обиделась Серафима не на шутку. – Я замужем! Я мужа своего люблю. И кроме него никто мне на свете не нужен. А к профессору я просто с разговором. А тут этот – стрелять. Ну, мы его и скрутили. А как по-другому?
– Ну, извини, если обидел! Тебя как зовут-то? – спросил полковник.
– Серафима Ивановна, а что?
– Герой ты, Серафима Ивановна! Коля, они это были? Те, что машину твою обстреляли?
– Похоже, они. Погоди, это сейчас не самое важное!
Красин подошел к Симе. И совершенно неожиданно опустился перед ней на колени.
– Должник я твой, Сима. Проси, что хочешь!
– С колен-то встаньте, а что попрошу, вам и так известно!
Красин кивнул:
– Хорошо. Обещаю! Я тебя понял!
Ванечку Красин оперировал сам.
Сима в белом халате сидела на скамеечке у самой операционной. И лицо у ней было белое, как халат. Она ждала. Она молилась. Она не видела вокруг ничего и никого…
Только бы Ваня был жив! Только бы Красин спас его!!!
– Николай Николаевич, дыхание! У него остановилось дыхание! – закричал анестезиолог.
Сима точно почувствовала неладное! Замерла, напряглась, как струна натянутая: что, что там?
Врачи засуетились. Глаза у Красина были тревожные, но решительные. Не было в них страха…
Мальчик задышал вновь. И кажется, дрогнули скулы под маской хирурга. Он отдавал приказы, как полководец во время боя.
Сима поднялась со скамейки, потому что увидела, как идут дружной стайкой врачи из операционной.
Красин шел впереди. Сима к нему кинулась:
– Профессор, Николай Николаевич…
– Не реви ты, глупая! Страшное позади! Перевезут его в реанимацию. Через час тебя в палату пущу.
Сима упала перед ним на колени:
– Спасибо, Николай Николаевич, спасибо, спасибо…
Слезы градом, а кроме «спасибо» слова вымолвить не может…
Ирка набросилась на еду, как волк. Они с Витей не ели несколько дней. Не до того было…
Мать смотрела на нее странно.
– Ты ж фигуру бережешь! Что жрешь как зарезанная? Прямо не узнаю тебя!
– Ничего, иногда себя и побаловать можно, – улыбнулась Ирка.
– Балуйся, балуйся! Про баловство-то твое всем известно!
– Про какое?
– А то я дура и глаз нет, что по ночам ты шляешься.
– Мама, я давно уже взрослая!
За стеной орал пьяный отчим.
– Вон тебе дитя дорогое, за ним и смотри, за алкашом!
– Алкаш не алкаш, а муж законный, не добро ворованное, никто не тычет-то пальчиком, что чужое! – завелась мать.
– Ах, ты вот про что запела. А с чьих слов-то, мам, просто интересно. Кто видел?
– Кто видел, тот и видел! Развлеклась, да и уезжай от греха подальше. Баба у него опасная. Не захочешь и то забоишься. Сама это знаешь!
Ира двинулась к матери:
– Баба его – это я, поняла? А жаба вернется – он ее на болото и выкинет. Пусть себе скачет да квакает!
– Да, а жить где станете? У нас? Он хату-то свою продал.
– Не трясись заранее. На твое не заримся, в город его с собой увезу.
– Я-то не трясусь. А вот ты – остерегайся. Раньше надо было думать, когда бездетный был да холостой твой Витенька. А ты все нос воротила.
– Мое дело! Хотела и воротила. А теперь – хочу и ночую у него! Да, мам, нравится мне в чужой постели. Ну что уж поделаешь, такая я есть! – Ирка поднялась из-за стола. Вышла во двор, прихватив легкий плащик.
Мать за ней. Перекрыла ей выход, закричал:
– Стой ты, Ирка, бесстыдница! Дурья ж твоя башка, опасно к нему идти сейчас. Жаба-то в любой момент вернется!
– Плевать!
Ира оттолкнула мать и ушла.
Ирка шла к дому Симы, где ее уже заждался милый. Идет с гордо поднятой головой, ни от кого не таясь. Красавица же! Любима же! Чего не гордиться?
У самого дома ее подстерегла Мария Ивановна да как вцепится:
– Что ж ты, гадина, делаешь, а? Ты зачем приехала?
– Не ваше дело! – отрезала та.
Мария Ивановна стала трясти Иру:
– Не мое дело, говоришь! Очень даже мое! Я тебе покажу, как по чужим гнездам шастать! Ты увидишь…
Но та быстро вырвалась из ее рук.
– Как сами шастали по молодости да по чужим мужьям, так ничего. Не помните уже, да? А как я, так дрянь последняя. Постыдились бы! Пустите!
Ира грубо толкнула учительницу. И продолжила свой путь, на ходу поправляя разлетевшиеся локоны.
Мария Ивановна в страшном волнении мерила шагами темную учительскую. Даже свет не включала… Что делать? Как рассказать Симе о случившемся? Как быть? У ребенка операция, Симе и так несладко! А с другой стороны, как можно таить такое?
