Мария Воронова - Кроткая заступница
Христина пожала плечами.
– Всё же он был вашим мужем и теперь мёртв, кто бы это ни сделал, я или кто-то другой. Мы как-то восприняли его, как… – Макс задумался, подбирая слова, – … пожалуй, как некую абстракцию, ставшую причиной моего уголовного преследования, а не как человека, чья жизнь трагически оборвалась. Это неправильно.
– Не знаю, – вздохнула Христина. – Я не чувствую ничего. Макс, я рассказала вам историю своего замужества, невже[8] вы думаете, что я могу оплакивать его?
Голлербах покачал головой, и Христина почувствовала, что его ладонь, державшая её локоть, сжалась сильнее.
– Я справлялся у следователя, что будет с его телом, – сообщил Макс через паузу, – она сказала, что родственники, хоть извещены, не торопятся его забрать.
– Чомусь я не здивована[9], – усмехнулась Христина, – они завжди[10] такие были. Туда не заманишь, где гроши доведётся тратить.
– Что же делать? Нельзя допустить, чтобы он остался непогребённым. Может быть, вы скажете следователю, что готовы оплатить транспортировку? Деньги на это я дам, – предложил Макс. – Я бы сам договорился с ней, но боюсь, это будет воспринято как деятельное раскаяние и послужит лишним доказательством моей вины.
– Знаете, Макс, мне всё одно! – сказала Христина резко. – Нехай его хоть собаки едят! Помер – и слава богу! Я только за вас переживаю.
Макс не ответил. Молча они вошли в метро и, потолкавшись в небольшой очереди у турникетов, взошли на эскалатор. Макс встал ступенькой ниже и повернулся к Христине лицом. Глаза их оказались почти вровень, и Христина вдруг заметила, какие у него густые светлые ресницы. Увидела она и лучики «гусиных лапок» у глаз, и твёрдую складку тонких губ. Вдруг так захотелось прильнуть к этим губам, что закружилась голова, и девушка опустила глаза.
Это не было желание, скорее наоборот, какое-то космическое чувство общности.
– Вы сильно устали после суток? – когда они спустились на платформу, спросил Макс, перекрикивая шум подходящего поезда.
Христина отрицательно покачала головой.
– Хорошо.
Выйдя на Христининой станции метро, Макс неожиданно повёл девушку в другую от её дома сторону, по тесной кривой улочке с разбитыми трамвайными путями. Тротуар был таким узким, что молодые люди едва могли идти рядом, и Христина с опаской поглядывала на крыши нависающих над ними домов с высокими узкими окнами, стоящих вплотную один к другому. Фасады красного кирпича чередовались с облицованными тёмным камнем и с классической жёлтой краской. От этого улица казалась одновременно мрачной и праздничной.
После поворота дома сменились высокой стеной, окружающей приземистое здание храма.
Подойдя к тяжёлой дубовой двери, Макс положил руку на латунную скобу и нерешительно посмотрел на девушку.
Христина кивнула, и они вошли.
Увидев, что Макс перекрестился, Христина сделала то же самое.
В церкви было светло и пусто, и девушка нерешительно остановилась.
– Давайте помолимся за него, – сказал Макс еле слышно, – его больше нет, Христина. Он никогда не причинит вам вреда, всё кончено. Простите его.
Она отступила. Прощать мужа, а тем более молиться за него казалось ей настолько диким и неправильным, что Христина едва не выбежала на улицу.
– Я не могу, – сказала она шёпотом, – мне дивно, Макс, что после того, как я вам рассказала всё, вы просите меня молиться за него!
– Именно поэтому и прошу, – он осторожно взял Христину за руку, – чтобы вы простили его и отпустили, иначе память о страданиях, которые он вам причинил, никуда не денется из вашего сердца. Прошу вас… Это трудно и мучительно, но оно того стоит.
Христина покачала головой.
– Хорошо, – согласился Макс, – давайте просто постоим. Побудем здесь немного.
Он отошёл к свечнице, а Христина встала напротив алтаря, вглядываясь в тёмные лики святых. Те смотрели на неё укоризненно и строго.
«Как я могу молиться за него? – спросила она. – Он был плохой человек и должен попасть в ад. Хорошо, я не желаю ему вечных мук, но не требуйте от меня, чтобы именно я просила Бога избавить его от них. Пусть просят те, кому он сделал что-нибудь хорошее, если такие найдутся».
Христина покосилась на Макса. Опустив голову, он стоял возле кануна, задумавшись так глубоко, что Христина не осмелилась его тревожить.
Услышав тяжёлый скрип входной двери, Христина обернулась и увидела вновь вошедших. Сгорбленный старый человек с клюкой шёл в сопровождении женщины средних лет и девушки, очевидно, её дочери.
Девушка сразу отправилась купить свечей, а старик с женщиной сели на лавку в углу и, тесно соприкасаясь плечами, стали тихо разговаривать. Кажется, они говорили о каких-то очень простых вещах, старик даже рассмеялся, а женщина, улыбаясь, прижала палец к губам.
Им просто было хорошо и радостно в Божьем доме, и Христина вдруг от всей души пожелала счастья этим незнакомым людям и почувствовала, что из глаз её текут слёзы. А она и не заметила, что плачет.
Утерев глаза ладонью, девушка быстро купила свечку и поставила её на канун.
Макс, очнувшись от раздумий, молча протянул ей носовой платок.
Выйдя на улицу, они увидели, что небольшой снежный ветер, дувший ещё с ночи, сейчас окончательно стих. Переглянувшись, Макс с Христиной двинулись в сторону парка.
На входе Макс купил кофе в бумажных стаканчиках, оказавшийся неожиданно хорошим, и они пустились в путь по занесённой снегом дорожке, под низким небом, затянутым сплошной белой пеленой. Стояла такая тишина, что Христина немного испугалась.
Пройдя довольно далеко в глубь аллеи, молодые люди остановились и обернулись на две цепочки следов, оставленые ими в снегу. Взяв у Христины пустой стаканчик, Макс поискал глазами урну. Не найдя, смял оба стакана и сунул в карман, чтобы выкинуть позже.
– Никого нет, – сказал Макс глухо и, взяв Христину за плечи, развернул к себе.
– Да, никого, – кивнула она, смущаясь от его взгляда.
Макс склонился к ней, Христина зажмурилась и почувствовала, как его губы припали к её губам.
Она ответила на поцелуй, в смятении не понимая, что чувствует. Макс положил ладонь ей на затылок, так что шапочка упала с головы в сугроб, а второй рукой прижал девушку к себе.
Движения его были нежными и ласковыми, но Христина чувствовала, как со дна души поднимется мутный осадок страха. Сейчас эта ладонь, такой приятной тяжестью лежащая на её затылке, сожмётся в кулак, сгребая и вырывая волосы, и ткнет её лицом в сугроб… А потом, повалив, он станет бить ногами… Христина почти физически почувствовала удар. Во рту пересохло от ужаса, сердце колотилось, но она смогла взять себя в руки и отвечать Максу так, как это сделала бы нормальная женщина.
Впрочем, он, кажется, что-то понял, потому что быстро отступил.
– Простите… – поспешно произнёс он, наклонился, поднял шапочку и, отряхнув от снега, подал девушке.
Наваждение сразу отступило. Теперь это снова был Макс, близкий и любимый человек, который ни за что не причинит Христине боль.
– Я не сдержался, простите, – повторил он глухо.
– Всё в порядке.
– Вам надо отдыхать после суток, а я навязываю своё общество, не считаясь с вашей усталостью… – глядя себе под ноги, пробормотал Макс.
Он довел Христину почти до дома, но когда пришло время сворачивать во двор, девушка притормозила:
– Вам будет огидно[11]…
– Что?
– После всего – как вы пойдёте в мой двор?
– Как? Ногами, – усмехнулся Голлербах, – с вами, Христина, мне ничего не страшно.
– Подниметесь в гости?
Макс покачал головой:
– Сейчас это будет неправильно. Не стану скрывать, я очень хочу остаться наедине с вами, но давайте подождём.
– Чего? – спросила Христина резко.
Страх будет, знала она, но знала и то, что сможет себя преодолеть и не дать Максу почувствовать свой ужас. А потом, как знать, когда она поймет, что боли нет, а есть только её ожидание, может быть, страх исчезнет, и она станет нормальной женщиной?
– Пусть появится какая-то ясность. – Макс взял Христинину руку и прижал к своей щеке, оставив на ладони короткий поцелуй.
Христина вспомнила, что всю ночь мыла полы этими руками, и смутилась.
– Я был уверен, что с меня быстро снимут обвинения, – продолжал Макс, – но, похоже, ошибался. Теперь перспектива оказаться за решёткой представляется вполне реальной. С моей стороны было бы непорядочно втягивать вас в отношения с официальным убийцей, отбывающим срок.
– Це якраз треба![12] – Христина решительно потянула его за рукав, но Макс не тронулся с места, только с улыбкой покачал головой.
– Якраз нет! Послушайте, Христина, я не хочу, чтобы мы начинали с вашей жертвы.
– Нет!
Макс оглянулся. Они так и стояли на проспекте. Мимо шли люди, в спешке задевая их – совсем неподходящая позиция для разговора. Он увлёк девушку в кафе, то самое, где Христина просила его о помощи.
