Мария Воронова - Кроткая заступница
Хотелось рассказать Людмиле Ивановне всё как есть, чтобы получить независимое суждение о том, как она, Христина, выглядит в этой истории, насколько велика её вина. Если с холодностью Макса она внутренне соглашалась, то реакция соседей всё же казалась избыточной, и на сердце стало бы немного спокойнее, если бы Людмила Ивановна это подтвердила.
Но тут она подумала, что в полиции могут совершенно спокойно получить доступ ко всем её аккаунтам и прочесть любую переписку, так что как бы не повредить случайно Максу каким-нибудь неосторожным словом! Допустим, можно написать и сразу удалить, но где гарантия, что то же самое сделает Людмила Ивановна? Да и восстановить сообщения, наверное, нетрудно. Лучше держать язык за зубами – эта тактика ещё никому вреда не принесла.
Людмила оказалась дамой любопытной, выспрашивала подробности, и, кажется, обиделась, что Христина не хочет с ней делиться. Хотя, прощаясь, она выпустила целый залп сердечек, девушка поняла, что подруга досадует на её скрытность.
* * *Убив вечер на безуспешные попытки оживить текст, Лиза с треском захлопнула крышку ноутбука, позвонила Юлии Викторовне и назначила встречу почти таким же официальным тоном, как она говорила с подследственными и свидетелями.
Следующий день была суббота, они договорились на три часа дня, и всё утро Лиза прокручивала в голове план разговора, клянясь себе, что не позволит Юлии Викторовне сбить её с намеченного курса.
Удивительное дело, Лиза имела репутацию, да и ощущала себя грамотным специалистом, вполне владеющим техникой допроса, но в обычной жизни все её навыки будто испарялись, и она редко когда могла постоять за себя.
Попади Юлия к ней в качестве обвиняемой, Лиза выжала бы её, как лимон, а так… Эх! Остаётся утешаться, что она, как самбист или боксёр высокого класса, никогда не применяет свои навыки вне ринга из соображений гуманности.
К назначенному часу Лиза приехала в книжный магазин и, встав на эскалатор, вдруг подумала, какие странные узоры рисует иногда судьба. Тот парень, на которого она загляделась при прошлом визите сюда, оказался братом подследственного, да ещё и читателем её книг!
Обнаружить поклонника своего творчества оказалось приятным даже при столь странных обстоятельствах. Лиза невольно улыбнулась и снова подумала: а стоит ли ломать копья с редактором?
«Именно теперь и стоит! – ясно поняла она. – Когда я знаю, кто меня читает! Так пусть читает именно меня, а не Юлию!»
Одним из достоинств редактора была её пунктуальность, Юлия Викторовна никогда не опаздывала и никогда ничего не забывала.
Лиза пришла чуть раньше, но, поискав глазами, заметила изящную фигурку возле стеллажа с биографической литературой.
Женщины сели за столик, и Лиза с некоторым усилием убедила Юлию, что раз она пригласила, то и заплатить должна сама.
Пригубив свой латте, Юлия отставила чашку и с доброжелательным вниманием посмотрела собеседнице в глаза. Как ни хорошо Лиза сама владела этим приёмом, всё же показное участие редактора несколько обескуражило её.
Заметив её нерешительность, Юлия Викторовна пришла на помощь:
– Вы закончили читать мою правку? Готовы обсудить?
Лиза покачала головой:
– Юлия Викторовна, прежде чем мы перейдём к частностям, нужно решить один принципиальный вопрос, – выдала она давно заготовленную фразу.
– Да, слушаю вас.
– Я вам благодарна за всё, что вы сделали для меня, и очень хочу, чтобы наше сотрудничество продолжалось, но для этого нам с вами нужно будет поменять формат отношений.
– Простите?
– Юлия Викторовна, сейчас мы общаемся в формате «учитель – ученик». Это казалось вполне уместно, пока я была неопытным автором, вы были для меня прекрасной наставницей, но сейчас я уже готовый писатель – плохой ли, хороший ли, это решать не мне – но готовый. Время моей учёбы закончилось.
– Лиза, человек, особенно творческий, учится всю жизнь, – улыбнулась Юлия спокойно.
– Да, но всю жизнь в школу он не ходит!
«И по указке первой учительницы не живёт» – этой фразы Лиза не сказала вслух.
Редактор не ответила, и некоторое время женщины молча пили кофе. Лизе стало немного неловко за свои детские амбиции. Наверное, со стороны она выглядит как капризный ребёнок, который топает ногами и кричит: «Я тут главный!»
Родители всегда говорили, что нет хода честному русскому человеку без денег и связей, но многие Лизины сокурсники, про которых она точно знала, что нет у них никаких других преимуществ, кроме пробивного характера, делали прекрасные карьеры, а она так и сидела на должности простого следователя, и никаких перспектив в обозримом будущем не просматривалось.
«Почему так?» – думала она, зная точно, что неглупа, умеет видеть ситуацию в целом, принимать решения и ладить с людьми.
Может быть, секрет заключался в её готовности заранее признать себя неправой, незначимой и недостойной? В её готовности во всех видеть родителей и учителей?
Во всём, что касалось профессиональных обязанностей, она проявляла твёрдость и решительность, но когда приходило время заявить о себе, напомнить о собственных достижениях, Лиза тушевалась.
Она часто вспоминала единственный за всю жизнь задушевный разговор с мамой. Как-то Лизу, которую воспитывали исключительно на самых возвышенных образцах мировой культуры, занесло в цирк. Выступление воздушных гимнастов произвело на шестилетнюю девочку сильнейшее впечатление, и, вернувшись домой, она объявила родителям о своём твёрдом намерении овладеть этой профессией.
Тогда мама ничего не сказала, но на следующее утро обняла дочь и необычно мягким голосом стала говорить, что карьера воздушной гимнастки у Лизы не получится, что у неё нет для этого данных, а если бы и были, то нужно целыми днями тренироваться, и начинать это делать в три года, а Лизе уже шесть… А главное, прежде чем принимать такие ответственные решения, как выбор будущей специальности, нужно советоваться с родителями.
В то утро, наверное, на свет и появилась Лиза-неудачница, вечная ученица.
– Я думала об этом, – мягко сказала Юлия, – о том, что вы, безусловно, выросли за годы нашего сотрудничества. Если сравнить с вашими первыми текстами, где через слово «был», «сказал», то вы сделали огромный шаг вперёд. Но дело в том, что редактор всегда в некотором роде учитель автора, каким бы именитым автор ни был. Лиза, вы должны мне доверять…
Лиза недобро усмехнулась. Сколько раз она слышала эту фразу, к тому же произнесённую гораздо более страстным тоном, от своих подследственных, и всякий раз объясняла, что чего-чего, а доверять она точно никому не должна. Доверие, как и любовь, можно только ценить, но никак не требовать, считала Лиза, но в случае с Юлией Викторовной она почему-то отступала от своего принципа. Юлия не показывает ей договоры с издательством – ну и что, она же интеллигентная женщина, просто забывает. Деньги приносит в конверте без всякой финансовой документации – значит, ей просто так удобнее.
Лиза твёрдо знала: будь она сама на месте редактора, то скрупулёзно предъявляла бы все договоры и устроила так, чтобы деньги автор получал непосредственно из издательства, по крайней мере, имела под рукой документы на каждую причитающуюся автору копейку. С людьми надо общаться так, чтобы у них не было необходимости ни доверять тебе, ни проверять и сомневаться – в любой работе только строгая отчётность, – считала Лиза, но при этом не могла переступить через себя и попросить у Юлии Викторовны этого самого отчёта. Ей казалось, что, попросив, сразу опустится в глазах редактора, превратится в жадную торгашку с прогрессирующей паранойей.
…Возникла пауза, неловкая, кажется, только для Лизы. Юлия Викторовна безмятежно пила кофе, ожидая, пока взбрыкнувший автор одумается.
Лиза предложила вариант с третейским судьей, на что получила холодное: «Вы сомневаетесь в моей квалификации?» Сказано было это таким тоном, что сразу становилось понятно – сомневаться никак нельзя.
Лиза промолчала, и Юлия, достав свой знаменитый блокнот, принялась рассказывать о недостатках текста.
В начале их сотрудничества Лизе льстили эти разборы. Она считала, раз Юлия так внимательна к её писанине, тратит время не только на то, чтобы найти огрехи, но и чтобы объяснить их Лизе, значит, она воспринимает автора всерьёз и видит перспективу.
В общем, большинство её замечаний были весьма разумными, и Лиза искренне была благодарна редактору за уроки писательского мастерства, но недавно заметила, что эти уроки начинаются немедленно после того, как она попытается высказать собственное мнение, идущее в разрез с Юлиным.
– Хорошо, – перебила она редактора прямо на слове «плеоназм», которое слышала ещё в прошлый раз и так и не удосужилась узнать в Интернете, что это. – Когда мы выяснили, какой я плохой писатель, давайте поговорим, какой вы хороший агент. Мы сотрудничаем уже пять лет, а продвижения как не было, так и нет.
