Лия Киргетова - Голова самца богомола
– А сигаретой не угостишь?
– Обойдёшься.
Клубы дыма выползают в световой коридор, созданный ламповым лучом, надвигаются на меня большой стеной тумана. Не знал, что от одной сигареты столько дыма.
Ладно, не буду унижаться. Вот пусть только развяжет. Мстит, значит. За то, что бросил. И чего она хочет? Я что, жениться на ней решу теперь, по её мнению? Или хочет избить. Изнасиловать, может? Унизить, скорее всего.
Кто бы мог предположить, что баба пойдёт на такое. Больная. Письма мне писала. Какие-то идиотские. Я не читал. А зря. Сейчас бы лучше понимал, как с ней себя вести.
– Давай поговорим, – мирно начинаю, голос спокойный, без наезда и без жалобности. – Зачем ты меня привязала?
– А с тобой иначе нельзя. Ты не хотел разговаривать со мной по-хорошему. Теперь будет по-плохому. – Встала в шаге передо мной в чёрном брючном костюме, пиджак расстегнут, пахнуло потом. Вонюче. Едко. Противная баба. Желтоватая блондинка с жидким каре. Вроде и некрасивой её не назвать, даже симпатичная, наверное. Но неприятная, какая-то куриная, нос тонкий, как клюв, и коротковатый. И губы узкие. Рот-гузка. Я эту гузку целовал. А налаживать контакт надо.
– Я тебя обидел? Чем именно?
– Всем, – отошла к столу.
– Ну а всё-таки? Чем именно я тебя так разозлил? – стараюсь формулировать правильно. Нужно не провоцировать злость. Признать её правоту. Заставить выговориться. Что ещё? Ох, пусть только развяжет меня, удавлю козу.
Спокойно! Она меня рассматривает пристально, нельзя проявлять агрессию. Или наоборот, нужно? Не унижаться же перед ней, чтобы её отпустило. Не знаю, что помогает в таких ситуациях. На уроках ОБЖ в школе не проходили, что делать, если бывшая любовница хреначит тебя по башке, привязывает накрепко и выбивает зубы пепельницей. Всё, что всплывает в памяти – бессмысленно повторяющаяся фраза, причём говорит бравый такой, очень правильный коп: «Мы не ведём переговоров с террористами». Небравые неправильные пацаны ведут, как показывает практика. Я – лох, меня скрутила тётка.
Снова закурила. Допила бухло одним глотком. Она такими темпами быстро надерётся, даже не знаю, хорошо это, или плохо.
– Я не заслужила такого обращения, – сразу на повышенный тон перешла. – Чем я заслужила это? Дважды! Ты просто вытер об меня ноги!
– Я не хотел тебя обидеть. Поверь мне.
– Не хотел он! Мне плевать, чего ты там хотел! – кричит сдавленно, значит не хочет, чтобы слышали возможные соседи. Может мне заорать? Нет, бесполезно, снова двинет в рожу и рот заклеит. Или мне просто стыдно орать. Да, стыдно.
– Слушай, а как ты так всё устроила, а? – я искренне поразился. – Это же надо было прислать техзадание, с Костей поболтать, договориться о заказе, со мной созвониться, – я голос не узнал твой, кстати, – сделать так, чтобы я приехал сам.
– И чего сложного? Ты же мне рассказывал, что часто ездишь на переговоры, называл сумму, от которой работаешь лично. У тебя кровь течёт. Тебя вообще не волнует, что я тебя могу тут пришить и всё?
– Ладно, успокойся.
– Не говори мне «успокойся», придурок! Я тебя сейчас быстро сделаю беспокойным. Ещё раз нахамишь – останешься без зубов. Последних.
– Хорошо. Зачем я здесь?
Она путано изложила. Пожалуй, она совсем ненормальная.
Моя реальность: познакомились, повстречались, потрахались, ничего не обещал, ничего серьёзного не было, в любви не признавался, замуж не звал, появилась другая, до свидания, извини, если что не так.
Её реальность: когда-то сто лет назад я приехал в Екатеринбург в командировку, она там жила и руководила проектом одним. И мы с ней вместе презентовали какую-то фигню: презентовала она, я курировал.
И тогда она в меня влюбилась. Нет: по-лю-би-ла, – произносится большими буквами всё слово. Мы трахнулись, но я вообще её не запомнил, не узнал даже при встрече пять лет спустя. Нет, это – снова моя реальность.
Её реальность: уже тогда, во время моей командировки, она поняла, что любит меня. И почувствовала, что между нами что-то есть. И ещё полчаса патетики. А я, – подлец, гандон, – исчез. И не позвонил даже.
А потом она переехала в Москву. И я отравил её девичий мозг, и растоптал я её эдэльвэйсы. Дважды, как выяснилось! И полтора года (или два уже, я не помню, после последнего топтания её эдэльвэйса нежного) она живёт в аду, следит за нашей с Агнией жизнью, ни на секунду не переставая страдать.
Для неё в сумме вся эта история тянется якобы больше семи лет. И все эти годы она живёт любовью ко мне.
Здравствуй, Жопа Новый Год.
И теперь наступил час расплаты. Час торжества добра над злом. Момент истины.
Добро жахнуло мартини, скорее всего, уже не первую бутылку за день, привязало зло к офисному креслу и угрожает кровавой расправой. Я в дурной чёрной комедии. Она – в дурной мелодраме.
– Вот скажи мне, пожалуйста, – она зависла взглядом в очередной чёрной дыре своего коровьего сознания; дыра эта материализуется поочерёдно то справа, то слева от моего лица, видимо, судя по направлениям её взгляда. – А зачем ты меня держал всё это время?
– В смысле?
– Ой, вот только не надо изображать непонимание. Ты держал меня. Более того, ты же вместо того, чтобы просто ответить на мои письма, поступал трусливо и изворотливо, кропал посты, картинки выкладывал в ответ. Песни. Ссылки издевательские. Ты специально писал в фейсбуке, помнишь, о поездке в Карпаты. К примеру. Это же я тебе рассказывала, это же мы планировали вместе, ну? Ещё скажи, что это не так!
– В смысле?
– У тебя слов других нет? – подошла ближе, оперлась на стену, выставив вперёд бедра, стала на вопросительный знак похожа. Сутулый и кривобокий, непропорциональный вопрос в пиджаке. – Смысл, смысл. Ты просто отпираешься. Зачем? Я рассказывала тебе об Ужгороде, о горных курортах. Мы же хотели туда вместе. И что?
– И что?
– А потом ты постишь фото, причем поехал туда не с этой своей, а с компанией. И ты хочешь сказать, что это случайно?
– Да я ничего тебе вообще говорить не хочу. А ты-то к чему ведёшь? Ну, выложил пару снимков, и как это связано с тобой? – говорю и ощущаю, как именно челюсть связана с лицом, каждую деталь стыка в районе ушей, ноет так, что хочется рычать.
– Да потому что связано! Хватит врать! И более того, ты поехал туда ровно через год, ну почти, мы разговаривали в ноябре, ты поехал в декабре.
– И что? – я потерял нить её идиотской логики.
– Потому что ты трус! Ты не решился пригласить меня. Или не мог из-за Агнии. Вы же с ней поссорились в это время.
– Нет.
– Да не ври мне. Я знаю.
– Да откуда? – То ли она заслала гвардию невидимых крылатых больших братьев, то ли просто сошла с ума. Я прекрасно помню, что с Агнией я не ссорился, более того, она тоже была с нами в Карпатах.
Камин, шкуры на полу, хороший отель да и курорт, в целом, отличный. Дикий. Безлюдный почти. Тихо, недорого, очень красиво. Какой год? Какой декабрь? Когда я с этой Наташей мог обсуждать какие-то планы? С чего она всё это взяла? – Ты мне можешь логично, без фантазий, рассказать, откуда ты взяла, что знаешь, как я живу, и что я делаю? Из фейсбука? И каким образом моя жизнь связана с тобой?
– Мы же общались.
– С кем? Когда? Кто?
– Мы с тобой, хватит строить из себя дурачка! Я писала тебе письма. Ты отвечал.
– Один раз, – напрягаю память и мысленно роюсь в огромной корзине Всякого Спама. – Да, ответил. Попросил тебя не писать и пожелал всего наилучшего.
– Два, если точнее. Это по электронке. А потом мы виделись, ну тогда, третьего сентября. Ну, ты ещё надел специально те очки, которые я не люблю. Специально же. Хотел меня задеть, мол, ты критиковала мой внешний вид, а моя новая меня любит и в этих уродских терминаторских очках.
– Оо. Ты-то тут при чём вообще? – взбесился я. Она, точно, сумасшедшая. Всё, что я делал, значит, она связывает с собой. – Наташа, Наташенька, остановись. Давай сначала, хорошо? Давай нарисуем какую-то общую схему прошлого? Иначе я тебя не пойму. Мы встречались с тобой, так?
Молчит. Смотрит в пол.
– Встречались. Около месяца.
– Три! Ты сейчас нарочно, да? – снова зажато закричала она, лицо в полумраке стало похожим на перуанскую маску: длинное, с глазами-прорезями и большим ртом-дырой. – Ты думаешь, если будешь меня унижать, то я тебе не смогу ответить? Три месяца! Три! А если считать и то время, когда ты ещё не сказал мне, что хочешь расстаться, то и все пять.
– Да хоть двадцать пять! – решил я сократить трассу, в куриных какашках её сознания ковыряться можно до бесконечности. Надо брать лопату и думать, как разгребать. – Мы встречались и перестали встречаться. Не суть важно, сколько. Что-то было, потом закончилось. Так?
– Допустим, если тебе так удобно думать. И что?
– И всё. Всё! Что ещё? Люди встречаются, люди влюбляются, женятся, тьфу. Миллиарды человеческих существ. Так? Знакомятся, влюбляются, или не влюбляются. Трахаются, или не трахаются. Потом расходятся. И всё. И идут дальше. Даже если им это не нравится.
