Вячеслав Прах - Дешевый роман
– Матисс, – сказал он. – «Обнаженная женщина».
И улыбнулся про себя.
– А это произведение, думаю, тебе знакомо.
Я отрицательно покачал головой.
– Клод Моне. «Сена в Руане». Ты и вправду никогда не слышал о нем? Это ведь один из основателей импрессионизма.
Я хотел спросить, что это, но передумал.
– Хм, вот эту картину ты наверняка знаешь, Габриэль, – он подошел к очередному творению.
Я почувствовал себя дураком. И опустил глаза.
– Это же Ван Гог. Его картина «Воспоминание о саде в Эттене».
Я слышал об этом художнике и решил поделиться с Эн:
– Он отрезал себе ухо.
– Верно, мой друг. Одни утвержают, что он сам это сделал, а другие, что это ухо отсек его друг Гоген в пылу ссоры. Как важно вовремя избавиться от лишнего уха, глядишь, и это войдет в историю.
Мы подошли к концу зала.
– Это произведение знают все, но я не был бы удивлен, услышав от тебя отрицательный ответ. Итак, кто это?
Я довольно улыбнулся.
– Леонардо да Винчи. «Тайная вечеря».
– Браво, Габриэль, а кто эти люди, собравшиеся возле Христа?
– Это его ученики.
– Верно. А не скажешь ли ты, что они обсуждают за трапезой?
Я почувствовал себя троечником на школьной скамье.
– Не знаю.
– …и когда они ели, сказал: истинно говорю вам, что один из вас предаст меня.
На моем лице читалось удивление.
– Эн, откуда тебе все это известно? Насколько я знаю, ты никогда не был художником.
– Не обязательно быть художником, чтобы касаться прекрасного, достаточно привить себе вкус. Я обычный смертный, а потому мне приходится довольствоваться творениями бессмертных, но только в определенный период жизни. Чужие работы для меня – это не что иное, как отражение моего несовершенства, впрочем, как и чужие книги для тебя, – он сделал паузу. – Но ты не отводи меня от темы, Габриэль. Кто предал Иисуса?
– Иуда. Один из его учеников, это знает каждый.
– Но не каждый знает, какой цвет глаз был у Иуды. Ты можешь мне ответить на данный вопрос? – Он пристально смотрел на меня.
– Эн, я не понимаю, к чему ты ведешь?
Он не отводил от меня взгляд, и в какой-то момент мне стало некомфортно от такого вторжения в мое личное пространство. Я моргнул.
– Не важно, – он взглянул на часы, – нам пора спешить, а то пропустим самое главное.
Мы пробежали четыре зала, там было множество различных работ, но я ничего не успел рассмотреть. Перед очередной дверью Эн остановился и постучал. Послышался скрип.
– Приношу свои извинения за беспокойство, – вежливо извинился Эн.
Это было совсем другое помещение, я сравнивал не только по его размеру, но и по количеству присутствующих в нем. В зале было человек двадцать, а на стене висели всего две работы. Слева от этих экспонатов за квадратным черным столом сидели трое мужчин и одного из них я признал. Это был Роберт Фаус, знакомый Эн Ронни.
– Итак, продолжим, – сказал ведущий, он стоял ближе всех к картинам.
На первой картине были изображены два человека – мужчина и женщина, а между ними стояла стена, они, как мне показалось, тянулись к этой каменной плите с разных сторон и эмоции на их одухотворенных, чувственных лицах были похожи. Интересная работа, хоть внешность изображенных и не была привлекательной. Чувствовался душевный порыв.
– Работа неизвестного художника, выставленного в этом зале впервые. Мартин Россо и его картина «Плач стены». – Автор не стоял у своих работ, а потому невозможно было понять, кто из присутствующих художник.
– Оцениваем по десятибалльной шкале, где один – самая низкая оценка, а десять – самая высокая. Приступаем!
Судьи стали осматривать номерки, лежащие перед ними, и откладывать их в сторону.
– Прошу всех судей объявить свою оценку за произведение Мартина Россо «Плач стены».
Все судьи подняли вверх номера.
Пять – пять – два. Не удивительно, последняя оценка была нашего общего знакомого.
– Есть ли среди присутствующих в этом зале художник Мартин Росс? Если он готов оспорить оценки судей, прошу подойти его к своей работе.
Люди переглядывались между собой, но тем не менее никто из присутствующих не вышел.
Ведущий снял покрывало со второго полотна.
Я затаил дыхание, такое чувство, словно меня сжало изнутри изо всей силы, и, пытаясь сопротивляться этому, я невольно становился заложником неведанных мне чувств. Перед нами висел портрет девушки. Нет, не так, в этой рамке находилось лицо неописуемой красоты, ангельское лицо, и если бы это существо стояло сейчас передо мной, то я бы упал ему в ноги. Это было совершенное создание. Большие глаза изумрудного цвета, прямой аккуратный нос, красивые, налитые медом губы, золотистые, вьющиеся пряди. Боже, как похожа на Риту, нет, Рита не сравнится с ней. Кто она?
– Работа современной художницы Андрианы Марсель «Прикосновение к зеркалу», автопортрет.
Публика удивилась. Андриана… Какое редкое, красивое имя. Она бросила вызов всему миру этой работой.
Я заметил на себе взгляд Эн Ронни, он внимательно рассматривал мой профиль все это время, а когда увидел мое лицо, то произнес:
– Мне кажется, я погорячился с «обыкновенной розой».
И повернулся, чтобы еще раз вглянуть на полотно. Неужели лицо выдало мою тайну?
– Оцениваем по десятибалльной шкале, где один – самая низкая оценка, а десять – самая высокая.
Все судьи выбрали свой номер.
– Прошу всех судей объявить свою оценку за произведение Андрианы Марсель «Прикосновение к зеркалу».
Когда судьи объявили свои оценки, весь зал загудел.
Семь – шесть – один.
Я ненавидел Роберта всей душой, я не встречал человека омерзительнее, чем он.
– Смело-смело, – злобно улыбнулся он и не дал ведущему вставить и слова. – Присутствует ли в этом зале художница Андриана Марсель и готова ли она оспорить мою оценку?
– Готова!
Донеслось у меня над ухом. Все это время она стояла у меня за спиной, и, когда она положила на мое плечо руку, я вздрогнул и толкнул Ронни. В жизни она еще прекраснее.
– Прости, Эн.
– Ничего, Габриэль, бывает.
Я выучил наизусть этот взгляд – он смаковал момент.
Девушка подошла к полотну и повернулась к Роберту. Мне хотелось ее защитить.
– Значит вот вы какая, Андриана Марсель.
Он поднялся со стула, чтобы смотреть на нее сверху вниз. Затем еще раз взглянул на портрет.
– Да, видимых глазу отличий немного, с реализмом у вас все в порядке, но с каких это пор автопортрет признан искусством?
– С тех пор, как придумали кисти и холст.
Зал засмеялся. В глазах Эн Ронни я увидел восхищение, достаточно редкое явление, лично я был удостоен этого всего один раз.
– А ну-ка, освежите мою память, будьте любезны, когда человек впервые начал творить?
Роберт был спокоен, как никогда.
– Насколько мне известно, первые образцы искусства, как такового, пришли к нам еще со времен наскальной живописи и впервые были замечены в пещерах Ласко.
– Верно, Андриана. Я вижу, с историей вы знакомы неплохо. Но вот незадача какая, не могу никак понять, какой смысл вы вложили в свое лицо?
Она тут же ответила:
– А вы ищете смысл, когда смотрите в зеркало, Роберт?
Зал снова засмеялся.
– Да как вы…
– Нет, Роберт, я бы не советовал тебе этого делать, ведь ты падешь еще ниже прежнего. Наконец ты столкнулся со своим отражением, так будь же добр взглянуть на него! – прошептал Эн Ронни.
– Вот и я не ищу. Я лишь пришла в галерею для того, чтобы показать вам всем то, чем я любуюсь изо дня в день, чем меня наградили родители – свою красоту. И если в этом зале найдется хоть один человек, к сердцу которого я смогла притронуться через свою работу, то это все было не зря.
– Андриана, вы, наверное, перепутали дверь, вам не на выставку художников нужно, а в модельное агентство.
– Нет, Роберт, я вошла в нужную дверь. В модельных агентствах не бывает таких сложных людей, как вы. Признаюсь, я много слышала о вас и не только плохого.
– Роберт! – Второй судья взял Роберта за руку и отвел в сторону.
Андриана повернулась к публике, засмущалась, и тут же развернулась обратно лицом к полотну. Боже, как она чудесна!
– Что происходит, Эн?
– Видишь ли, Габриэль, чтобы ее работу приняли, нужно набрать определенный проходной бал. Для всех современных художников без исключения он одинаков. Это пятнадцать баллов. Сейчас у нее четырнадцать, остальные судьи высоко оценили ее работу. И я полагаю, что Роберта уговаривают подарить ей этот решающий балл. Не думал, что попаду на такое увлекательное представление.
Роберт вернулся на свое место и обратился к Андриане.
– Хорошо, я дам вам еще один шанс. Если вы сумеете мне показать то, чего я не сумел разглядеть, то я вам прибавлю один балл. Я знаю, в вашем положении он – решающий. Всего один вопрос! Какую тайну вы скрыли в своих дивных глазах?
– Черт бы тебя побрал, Роберт! Все же, сам того не желая, я передал тебе некую ценность и ты сумел ею воспользоваться, – шептал Эн Ронни.
