Вячеслав Прах - Дешевый роман
– Оставайтесь, – в ее голосе послышалось равнодушие.
– Благодарю.
Она посмотрела на него, а затем подошла ко мне и присела на свободный стул.
– Вы знали моего мужа?
Я хотел ей соврать, но вспомнил слова Эн Ронни и не стал этого делать.
– Нет, не знал.
– Не удивлена, – сколько холода было в этих словах. – Я перестала удивляться чему-либо.
– Что вы сейчас чувствуете, Юлия? – Я внимательно посмотрел на нее.
– Странный вопрос – что я чувствую. Мне легче было бы сказать, каких чувств я лишилась.
– Я вас внимательно слушаю.
– Если бы мне сейчас сказали, что я умерла, и мое сознание осталось блуждать в этих стенах, то я бы испытала глубокое облегчение и радость. Но ведь вы этого не скажете?
– Нет.
– Я так и думала, значит, я живой человек, в абсолютно здоровом теле, правда, с немного помутненным рассудком, но если не открывать рот, то это совсем не заметно.
Она посмотрела на какой-то предмет у меня за спиной.
– Вам заварить кофе?
– Если вы не возражаете, то, пожалуйста, чаю.
– Хорошо.
Она встала и направилась к кухне. Я развернулся, чтобы продолжить наш диалог.
– Знаете, это может сейчас прозвучать достаточно странно, но вы не пугайтесь. Когда я вчера проснулась среди ночи, я не открывала глаза несколько минут. Меня окутал некий страх, такое чувство, что на меня кто-то пристально смотрел все то время, пока я спала. Я понимала, что этот «кто-то» не может причинить мне вреда, ведь в воздухе не ощущалось враждебной энергии, как бывает при ссоре или обоюдной неприязни с человеком. Было что-то другое – нейтральное – и больше всего меня напугало то, что когда я открыла глаза, в комнате никого не было. Но ведь я кожей чувствовала присутствие кого-то еще. А затем раздался звонок…
– Кто звонил, Юлия?»
Я испытывал неописуемый интерес к тому, что она мне сейчас рассказывала, моя героиня позволила мне взглянуть на мое произведение с другой стороны. Эн Ронни оказался прав!
«– Звонили из бюро находок. И сообщили, что нашли мою мотивацию к жизни, но, к сожалению, не могут вернуть.
Она поднесла мне знакомую чашку.
– Вы шутите?
– А вы видите на моем лице улыбку, Габриэль?
Из ее чашки пахло крепким кофе. Я не хотел покидать свою рукопись, а потому решил остаться в этом доме как можно дольше.
– Сколько вам лет?
Такого вопроса, признаюсь, я не ожидал.
– Двадцать два.
– Я так и думала, у моего мужа нет знакомых вашего возраста. Ему тридцать четыре, а я на год его младше.
– Юлия, я надеюсь, наша разница в возрасте не станет преградой для продолжения беседы.
– Нет. Мне не важно, сколько вам лет, главное, чтобы вы не понимали моих слов. Я сейчас разговариваю не с вами, а сама с собой.
Я улыбнулся.
– Вы и вправду можете делать так, чтобы вещи исчезали из рук?
– Нет, – улыбнулся я, – это ведь противоречит законам физики, а с наукой спорить бессмысленно.
– Значит, мне это приснилось. Странный сон…
Она сделала глоток, затем спросила:
– У вас есть дети?
– Нет.
– Жаль, вы меня не поймете.
– Я постараюсь, Юлия.
– Я не могу смотреть на детей, ведь в них я вижу его тело, его характер, даже цвет его глаз. Вернуть сейчас моих детей – это отправить меня на гильотину, надеюсь, со временем я смогу себе позволить на них спокойно смотреть».
Эн Ронни указал мне путь, который я все это время искал. И я следовал этой верной тропе.
«– Скажите, Габриэль, вы как человек новый, здравомыслящий, наверное, в реальности понимаете больше, чем моя больная душа. В какой-то степени, вы неуместный человек, а потому мне показались загадочным, и, возможно, вы знаете то, чего бы мне не следовало знать. Я вас прошу, будьте со мной откровенны… – В ее глазах я увидел надежду. – Можно ли как-то вернуть моего мужа к жизни, перед тем, как его предадут земле? Я понимаю, это звучит отчаянно и невероятно, но я все же спрашиваю у вас, мне хотелось бы услышать ответ, ведь этот вопрос не дает мне покоя и терзает меня изнутри…
– Нет.
Тяжелое лезвие палача упало на землю. Моя рука не дрогнула.
– Ой, о чем это я?
Она попыталась улыбнуться, но ей этого сделать не удалось.
– Конечно же это невозможно, я совсем выжила из ума. Может, вам принести еще чаю?
– Спасибо, но я откажусь.
Ком подступил к горлу, мне не хотелось больше пить ее чай.
– А как вы назовете свою книгу?
– «Души погибших цветов».
Юлия внимательно посмотрела на меня. И в какой-то момент я увидел в отражении ее глаз свое собственное презрение. Так, спокойно. Нужно выходить из роли! Это всего лишь выдуманный текст.
– Красивое название. Но почему именно «цветов»?
– Ведь от какой-то неизвестной чумы вымрет все человечество, но только не цветы, – я и сам не ожидал от себя такой фразы.
– Идеальный мир, – улыбнулась она, словно прочитав мои мысли».
Мне нужно было срочно выходить из своей книги, я начал поддаваться своим эмоциям, а как говорил Эн Ронни – это может трагично для меня закончиться.
«– Юлия, я вас оставлю ненадолго. Мне нужно подышать свежим воздухом, я вернусь буквально через несколько минут и мы продолжим.
– Хорошо.
Я встал со стула и направился в прихожую, даже не взглянув на спящего человека, лежавшего все это время в одной комнате с нами.
– Так кто, вы говорите, дал вам мой адрес?
– Я не говорил, – бросил ей в ответ и поспешил на улицу».
– Габриэль…
Эн Ронни дергал меня за плечо.
– Я уже пять минут не могу до тебя достучаться, ну и самоотдача, скажу я тебе. Будь предельно осторожен, мой друг, ты играешь в опасные игры, ведь если рукопись поглотит тебя, то в один момент ты не сможешь вернуться назад! Одна радость – в сумасшедшем доме всегда лето.
– Эн, у меня получилось!
Внезапное счастье охватило меня.
– Я сделал все, как ты сказал, и произведение открылось для меня по-новому.
– Я искренне рад, Габриэль. Но тебе стоит отвлечься на время. Безумие – это не всегда признак мастерства, как считают псевдохудожники; истинное мастерство – это контролировать свое сумасшествие и выплескивать его только на холст, а не на свою жизнь. Реальность, она требует трезвости, четкости и ясного ума. Поэтому я не разделяю мнения, что необходимо употреблять алкоголь, наркотики и другие психотропные вещества во имя искусства. Многие стесняются своего таланта, словно они совершают некое преступление против мира бездарного, а оттого опьяняют свой рассудок, и получают от этого удовлетворение. Истинный гений никогда не станет оправдывать свой дар, – он с интересом смотрел на мою рукопись, – твой чистейший рассудок одурманиваю только я, но это не смертельно, если в умеренных дозах.
Эн Ронни хитро улыбнулся.
– Собирайся, Габриэль, я хочу, чтобы ты взглянул на себе подобных.
Час назад.
– Алло, Роберт?
– Слушаю!
– Это Эн Ронни. У меня появилась к тебе необыкновенная просьба, я бы сказал больше – увлекательная. Мне нужно, чтобы ты устроил грандиозное представление для моего друга – показал себя во всей красе, так сказать. Ведь он в какой-то степени тот, кого ты больше всего ненавидишь, он Мастер, но только не кисти, а пера. А потому я позволяю тебе продемонстрировать казнь, чтобы он прочувствовал каково это – стоять на твердой земле, а спустя несколько минут провалиться в Геенну Огненную и навсегда лишиться своего имени. Я знаю, Роберт, это доставит тебе удовольстие. Я хочу, чтобы он дрожал от страха, мне нужно увидеть, насколько силен его дух.
Собеседник засмеялся.
– Хорошо, Ронни, приводи своего мальца сегодня к вечеру в галерею Донны. Но будешь мне должен.
– Я никому ничего не должен, Роберт!
Эн Ронни повесил трубку и стал наблюдать, как увлеченно Габриэль погружался в свою работу.
* * *Было около четырех, когда мы с Эн Ронни вошли в центральную галерею. Как выяснилось, мой друг не увольнял своего прежнего кассира, а лишь дал ему заслуженный отпуск, потому его книжный работал во время нашего отсутствия.
Мы вошли в первую залу, там были высокие потолки метров четырех, а то и вовсе пяти. Я поднял голову, и у меня появилось ощущение, что мы находимся в храме. Святыня признанных душ.
– Ну как, Габриэль, тебе нравится здесь?
– Не то слово, – признался я.
В воздухе стоял аромат каких-то благовоний, это придавало лепнине образ таинства и покоя.
– Это лишь первая зала, – начал Эн Ронни, – ты сейчас смотришь на Пьетро Либери и его произведение «Спящий Эндимион».
На этой картине был изображен полуобнаженный мужчина, лежащий на простыне, а сбоку от него ангел-младенец держал собаку за нос.
– Барокко. Италия, – подвел итог Эн.
Я приблизился, чтобы прочитать название. Дословно, как он и сказал.
Он пропустил две картины, они показались ему не интересными, и встал напротив изображения женщины, которая прикрывала свои ноги белой простыней.
