Владимир Дурягин - По дороге к Храму
У Терёхиных дом был частным, но ничем особенным от других не отличался и так же привычно вписывался в архитектуру главной улицы. Андрей отворил калитку и, вновь почувствовал, как к горлу подкатывается горький ком. Он тряхнул головой, прогоняя, привязавшуюся к нему слабость и вошёл на веранду. Там стоял резкий запах свежей рыбы. Шагнув за порог, он увидел прижавшуюся спиной к печи, постаревшую мать. Она в этот миг, словно специально поджидала сына, но стояла, не двигаясь, только повернув лицо к раскрывшейся двери.
– Здравствуй, мама… – тихо произнёс сын.
– Здравствуй, сынок. А, я, вот так, после каждого поезда стою тут… тебя ожидаю.
Андрей сглатывая, предательски накатывающиеся слёзы, подошёл и обнял мать.
– Исхудал-то как. – Грустно сказала она. – Скинь, хоть скорей с себя эту дьявольскую одёжу.
– Ага, мама… сейчас. – С готовностью принялся раздеваться Андрей, скидывая казённую одежду к порогу. – Баньку бы, ма?..
– От грязи-то отмоешься, успеешь. От позора – навряд ли. – Безо всякого укора сказала Нина Ивановна. – Поешь сперва, на тебе лица нет. – И только теперь в её дрогнувшем голосе, угадывались слёзы.
Когда пришёл отец, Андрей уже насытился и помылся в бане.
– А-а, отпустили? – не здороваясь, сказал он, распространяя по жилищу острый запах сырости. Он брякнул на кухне тазом и вытряхнул из вещмешка несколько рыбин. Потом вышел в сени и снял с себя плащ-накидку.
– Мать, плесни-ка щец, что ли. Насточертела уже рыба-то.
Он мог бы и не напоминать. Нина Ивановна с готовностью опытной служанки, угадала желание хозяина, и уже подносила миску с горячей похлёбкой к столу.
Терёхин старший насыщал свою утробу, не на кого не глядя. Лишь единственный раз спросил, обращаясь к Андрею:
– А ты, что же?
– Я уже поел. – Ответил тот и, осмелился обратиться к отцу с чисто мужским вопросом, хотя самому никак не хотелось. – Может граммов по сто? За встречу…
На его предложение Лука Михайлович ничего не ответил а, лишь хмурясь, продолжал наворачивать похлёбку. Сын же отцу очень хотел поведать обо всем случившемся но, глядя на него такого, желание иссякало с каждой секундой. Опустошив миску, отец сел к окну и закурил, так же молча, рассматривая улицу. Глядя на него, Андрей не выдержал этой натянутости.
– Да не молчи ты, батя. Не могу я… вот так!
– Он не может. А мы с матерью можем?! Обосрал на всю оставшуюся жизнь!
– Да-а, стоило мне по половинке выходить, чтобы вот так…
– Вишь, ты… «по половинке »! Совсем блатным стал… Да ты, хоть знаешь, сколько за ту половинку ввалено?!
Мать вышла из кухни, заслышав нарастающий скандал.
– Вот, что. – Положил ладонь на стол Лука Михайлович. – Забирай свои шмотки и… шагай к своей жене!
Андрею показалось, что отец свихнулся. У пожилых это бывает на нервной почве.
– К какой жене?
– К такой! Раз есть от тебя ребёнок, значит, и… жена должна быть!
Сын недоумевая, посмотрел на мать. Та стояла, прижавшись спиной к печке, и теребила концы наброшенного на плечи платка.
– Ребёночек у Иры. По всем приметам твой… Я захожу иногда… Квартира ей выделена, как одиночке. На краю посёлка, в новом фонде. Такой крепенький парнишечка.
– Так что, вот мой сказ! – Прихлопнул ладонью по столу Лука Михайлович.
– А, иначе нельзя было? Надо именно вот так: проваливай, мол! Э-эх, батя! – Сорвался с места Андрей, и кинулся в сени.
– Погоди! – Вскрикнула мать. Это его немного задержало и что-то радостное и в то же время горькое, влилось в его сознание.
– Накось, на первое время, ведь нету, поди. – Мать ловко сунула в карман денег. – Ступай с Богом. Она тебя гораздо ждёт. Как встречу только про тебя и расспрашивает. Позже, вместе придёте. Пусть пока батько охолонёт.
– Так который, говорите дом? – тяжко вздохнув, спросил Андрей.
– Крайний, от леска. Крылечком на восток. – Последние слова Нина Ивановна проговорила навзрыд. Андрей обнял её за плечи.
– Все будет хорошо, мам. – Он размазал ей слезы по щекам и, едва сдерживаясь сам, быстро сбежал по ступенькам веранды.
– Шоколаду мальцу не покупай. Нельзя ему. – Услышал вдогонку Андрей материнский наказ.
– «Пацан, значит! Сын! – Стучало в висках. – Как же это? И никто ничего!.. Надо же!».Глава 12
У Иришки в квартире было много света. Чувствовался запах сохнувших пелёнок. Андрей смущённо стоял у порога новой жизни и не знал, что делать дальше. Увидев его, хозяйка от неожиданности присела на табурет, вглядываясь в исхудавшее лицо любимого мужчины.
– Не ждали… – хрипло проговорил Андрей.
– Ты к нам… навсегда? – еле выговорила Иришка.
Андрей, играя желваками на скулах, уверенно кивнул. И она, сорвавшись с места, ласточкой порхнула к нему, обвила его шею тёплыми мягкими руками и, припав к груди, на мгновение замерла.
– Так, стало быть, принимаете? – для большей уверенности спросил Андрей.
– Стало быть! – Она снова обвила его шею, на глазах блеснули слёзы, но это были слёзы радости. – Хоть бы строчечку написал, хоть бы словечко. – С упрёком, но без злости, прошептала она. Из спальни слышалось сопение малыша. – Славка проснулся. Раздевайся. Посмотри, какой у нас сын!
С похоронкой к Антонине пришли две женщины, почтальонша и соседка тётя Даша, знавшая о её недуге. По выражению лиц этих женщин, Тоня сразу поняла, что их маленькую семейку постигло огромное непоправимое горе. Прочитав обрывками слова телеграммы, она опустила руку со злосчастной бумажкой, и едва выговорила:
– Погиб при исполнении… Похороны на родине… Так решили родители. А, ведь, я с ними даже не знакома… Всё просто: солдат в белом… и похороны… на родине…
Она повернула голову к кроватке, в которой спала Алёнка и, что-то шепча запёкшимися губами, в обмороке, повалилась на пол.
Очнулась Тоня на кушетке в медпункте и сразу же поднялась, намереваясь уйти. Медичка, понимая, что держать её тут не имеет смысла, велела совсем ещё юной стажёрке проводить пациентку до дому, и хотя бы недолго побыть там с нею.
Сопровождать Антонину на похороны мужа, добровольно вызвалась тётя Даша. Она сама едва переживала постигшее соседку горе.
– И, как ты с дитём на руках, в такую даль? Больная к тому же… – убедила она Антонину, поначалу отказавшуюся от услуги.
Весь следующий день к Антонине заходили люди. Сочувствовали от чистого сердца, пробовали помочь советом, незаметно совали тёте Даше денег на дорогу, зная, что Антонина перебивалась, лишь декретным пособием.Кое-как устроился Андрей рабочим на пилораму, где теперь заправлял делами, частный предприниматель из Молдовы. Он поначалу наотрез отказался принимать судимого, но в конце, как бы пожалев, предложил самую низкооплачиваемую работу. Андрей и этим остался доволен – нужно было кормить семью.
– Ничего. – Успокаивал он гражданскую жену. – Это всё временно. Покажу себя, и будет к зарплате прибавка. А – нет… к тому времени батя поостынет, к нему подамся. Говорят, у него мужики хорошо зарабатывают.
– И чего он так на тебя взъелся? – задумчиво спросила Иришка. – Может мне с ним поговорить?
Андрей ничего не ответил, взял со стола папиросы и вышел на веранду.
Зима не заставила себя долго ждать. В одну ночь сковала льдом Сужу и, за неделю присыпала всё обильным снегом. Уже в начале декабря, расчищая дорожку к дому, Андрей нагреб огромный сугроб в палисадник. Зарплату предприниматель задерживал, обещая выдать лишь к Новому году, ссылаясь на несовершенную налоговую политику, что рабочих мало интересовало. Потому они и работали без интереса, шатай – валяй. К двум часам разбродились, кто к магазину остаканиться, а у кого в кармане ветер гулял, брели домой ругаться со своими женами. Андрея такая политика не устраивала и, он каждый день собирался к отцу и каждый раз откладывал, надеясь на какое-то улучшение у себя на работе. Когда стало голодно, мужики подняли шум и хозяин, им выдал четвёртую часть зарплаты. Этих денег могло хватить только на ящик водки, без закуски. Андрею, получившему свою первую зарплату, было не как не отвертеться от сплочённого неплатежами коллектива и пришлось с ними зайти в забегаловку. После выпивки, с набитым продуктами пакетом в руках, он пересекал главную улицу, направляясь домой. И тут лицом к лицу столкнулся с Антониной. С минуту они растерянно смотрели друг на друга, выпуская изо рта клубы морозного пара.
– Здравствуй Андрей. – Сказала она, до коликов приятным голосом.
– Здравствуй. – Попробовал улыбнуться Андрей, но у него не получилось.
– Вот, видишь, как всё…
В душе Андрея поднялась большая кипучая волна, он хотел на одном дыхании выплеснуть из себя всё, что таил, но она заторопилась.
– Даже поговорить некогда. Алёнка одна оставлена. Побегу…
– Прости меня, Тося. – Онемевшими губами, сказал Андрей.
– За что? Ты, кажется, немножко выпил. – Улыбнулась она. – Побегу.
– Есть за что. – Сказал он вслед удалявшейся Антонине.
