Александр Самойленко - Долгий путь домой
– Вроде так.
Полковник полюбопытствовал:
– И кто же она такая, эта Березкина, – глянул в учредительные документы «управляющей компании», – кто она, эта Березкина Елена Борисовна?
Михалыч молчал. Полковник чуть натянул поводок.
– Чего молчишь, давай, колись!
Деваться было некуда. Михалыч сделал вид, что просто задержался с ответом.
– А какие тут секреты, это сестра жены Лядова.
Полковнику стало совсем хорошо. Продолжая свою игру, он сказал Михалычу:
– Ну-ка плесни еще своего чайку! Как говорится, хорошо сидим, а?
– С медком, товарищ полковник! – Михалыча отпустило: он обратился к гостю не по-зековски, подлил ему чаю, пододвинул поближе вазочку с мёдом.
– Значит, сестра жены Лядова… И что же, она сама ведет дело?
– Не-е, я её и в глаза не видел.
– А кто же «доверительно управляет»? – ехидно спросил полковник.
– Да тут, товарищ полковник… – Михалыч еще раз с удовольствием поименовал гостя товарищем. – Тут и управлять-то нечем. Все похоронные дела веду я, а что ж еще тут может быть?
– Ты на лирику не дави, – посоветовал полковник таким тоном, что Михалычу захотелось вернуться к обращению «гражданин начальник». – А документооборот, доходы, налоги, бухучёт? Это чьи вопросы?
– Да какой же бухучет на кладбище, товарищ полковник! – с легкой укоризной произнес Михалыч.
– Деньги не пахнут! – ответил полковник легендарной фразой. Прикинул что-то в уме и продолжил незаметно, исподволь мытарить Михалыча.
– Сколько ж тебе платит эта сестрица жены Лядова?
– Пятнадцать тыщ, – соврал Михалыч. – Ну и премии бывают…
– Ну, блин, чудеса в решете! – изумился полковник. – Премии на кладбище!
– От дохода зависит, товарищ полковник. Чем больше мрут, тем выше доход. Вот, например, весной и осенью доход по полной. А в остальное время стабильно…
Полковник слушал с неподдельным интересом. С чем он только ни сталкивался за свою долгую службу, но вот с кладбищенской кухней – никогда.
– Это почему ж доход максимальный именно весной и осенью?
Михалыч с глубоким знанием дела продолжил просвещать товарища полковника, не замечая, что срывается на зековский сленг.
– Каждый склеивает ласты в свой срок, это уж как ему назначено. Ну, плюс аварии, ЧП всякие. Или замочат кого. Но это редко. А весна и осень – время обострений, люди мрут пачками, тут доход шуршит конкретный!
– Сколько? – быстро спросил полковник.
Михалыч задумчиво пожевал губами, возвел глаза к потолку. Начал темнить:
– Ну, день на день не приходится…
– Сколько ежемесячно? Я жду!
– До трехсот тыщ доходит, – покорно сознался Михалыч. – Да-a, мля, мрут люди.
Полковник искренне подивился:
– Надо же! И всё чистый доход! Так ты один настригаешь триста тысяч в месяц?!
Михалыч застенчиво пожал плечами. Разговор этот очень интересовал полковника.
– И что с этими деньгам происходит?
– Обычное дело… Раскладываю по купюрам, считаю. В конце месяца их забирают.
– Ну хоть за деньгами она приезжает?
– Нет, я ж говорю, что в глаза ее не видел. – Михалыч попытался еще раз вильнуть. – Человек приезжает, я ему отдаю.
– Фамилию человека знаешь?
– Знаю…
– Ну, не тяни резину!
– Клычов его фамилия. Он вроде как весь бизнес Лядова охраняет.
Полковник загадочно смотрел перед собой, сквозь Михалыча. На его лице светилась улыбка человека, очень довольного собой. Он встал, потянулся, разминая тело. Вышел на свежий воздух… Сияло солнце, на все лады голосили птицы, щекотал ноздри нежный запах цветов.
– Хорошо! – полковник потянулся ее раз. – Оч-чень хорошо, гражданка Березкина, гражданка жена Лядова и еже с ними гражданин Лядов!
Полковник вернулся в «офис», сел напротив Михалыча, оценивающе обозрел его как некий бюст. И тоном, не терпящим возражений, подвел итог чаепитию.
– Значит, с тобой дело будет обстоять так. Окажешь полное содействие – не тронем. Понятно?
Михалыч то ли кивнул, то ли поклонился, дескать, что ж тут непонятного, гражданин начальник, куда ж от вас, тварей, денешься.
– К тебе будут приходить мои люди. На всех их вопросы отвечай как на духу. Не бойся, твое дело – сторона, ты здесь человек нанятый, проверяющие тебя спросили, ты им ответил. Повторяю, поможешь расследованию – будешь жить спокойно.
– Готов содействовать, – уныло повторил Михалыч.
– Куда ж ты денешься, координатор ты наш! – пошутил полковник. Михалыч кисло улыбнулся. Полковник сказал, как расщедрился:
– Запиши мою сотку. Если что-то серьезное – звони лично мне.
Когда БМВ тронулся с места, Михалыч хотел помахать рукой, но не осмелился, только поклонился. И буркнул под нос:
– Хрен ты от меня звонка дождешься.
Когда БМВ полковника скрылся из виду, Михалыч, озаренный догадкой, заспешил к склепу графа Грушницкого. Долго стоял напротив в размышлении, наконец, огляделся по сторонам и нырнул во второй ряд захоронений, протиснулся в склеп… Засветил лампочку и воскликнул, пораженный:
– Ты погляди, какой оборотистый оказался! Отоварился, значит!
В склепе, посреди разбросанного скарба, лежал кейс… Михалыч осторожно приподнял пальцем крышку. Кейс был пуст.
– Во-он откуда такой шухер! Надо же, всех на уши поставил! – бурчал Михалыч, выгребая из склепа пожитки Грима. – И, главное, молчком! Ну надо же, какой шустрый!
Михалыч сбегал за тачкой. Кинул в нее сначала кейс, закидал его сверху барахлом. Срезал в склепе лампочку, швырнул внутрь пару пригоршней земли, гнилых листьев и заспешил с тачкой к «новостройке» закапывать улики. По пути лицо его озарялось изумлением и радостью, будто не Грим на рассвете, а он сейчас, в данную минуту, катил перед собой кейс с деньгами.
– Ну молодец, Гримчик! Это ж надо, как конкретно отоварился!
Управившись с уликами, он схватился за телефон. Грим ответил после пятого звонка…
– Привет… – он в супермаркете катил перед собой тележку, они уже въехали в город и закупали продукты.
– Живой? – ехидно осведомился с кладбищенской «новостройки» Михалыч.
– А что? – осторожно спросил Грим, приотстав от Марии Владимировны.
– Что ж ты, лох, чемодан по месту проживания бросил?! Это же для тебя, и для меня тоже, подстава какая!
В трубке возникло тяжелое дыхание Грима, по которому Михалыч понял, что он сокрушил кореша наповал. Грим задышал так, будто пошел в гору. Панически выкрикнул шёпотом:
– Я щас… я приеду щас… уберу.
Михалыч покачал головой, так жалко ему стало Грима.
– Не дергайся, я там все прибрал. Все концы в воду…
Мария Владимировна далеко впереди разглядывала какой-то товар. Радостное сообщение Михалыча вогнало Грима в еще большее напряжение – он вконец околел посреди супермаркета – вспомнил про семьсот тысяч евро под плитой, которые он поручил охранять мощам графа Грушницкого.
– Что ты там прибрал?
– Барахло твое. Ну и чемодан закопал… – Михалыч, беседуя, деловито прибил каблуком свежевскопанный клок земли скраешку неприметной могилки участницы войны.
– И все? Больше ничего? – задал опасный вопрос Грим и поспешил с тележкой к Машеньке, которая уже набрала полную охапку пакетов, и озиралась в поисках Грима.
– А что там еще брать?! – удивился Михалыч, удаляясь от «новостройки». – Ну, лампочку срезал. Ты другое мне скажи… Ты как умудрился это дело провернуть? – задавая этот животрепещущий вопрос, Михалыч проследовал как раз мимо склепа графа Грушницкого. Грим уже успокоился, он понял, что Михалыч семьсот тысяч евро не обнаружил.
– Так получилось… – он продолжал толкать перед собой тележку, одной рукой помогал Машеньке укладывать в неё покупки.
– Это я понял, что всё получилось, тут такой шухер стоит – кошмар! Ты друзей-то милостью своей не обойдешь? – спросил Михалыч, напоминая о себе.
– Ты меня знаешь, – сказал Грим, выкладывая покупки на ленту перед кассиршей. – Тебя, брат, я не обойду.
– Неплохо было бы! – Михалыч уже расположился на своей скамейке перед конторой, намереваясь поподробнее поговорить на эту интересную тему. Но Грим его обрезал.
– Об этом потом. Это не телефонный разговор. Я тут… я через пару минут перезвоню.
Они прошли кассу. Уложили пакеты с покупками в багажник машины. Грим усадил Машеньку в салон и набрал Михалыча. Тот отозвался после первого же звонка. Спросил:
– Слушай, а ты вообще где?
– Я-то? Я… в районе Москвы, – соврал Грим, он остался на улице, у багажника, чтобы Машеньке не был слышен этот разговор.
– Ты гляди, какие масштабы пошли, «в районе Москвы»! – передразнил Грима Михалыч. – И что ты там делаешь?
– Я? Я тут… женюсь.
На этот раз уже Гриму пришлось слушать шумное сопение Михалыча. С этим занятием он сел в машину. Грим, правда, не видел, как Михалыч в смятении схватился рукой за голову, потом начал нервно скрести ногтями свою репу, поросшую жестким ежиком. Только пробормотал в трубку:
