Александр Самойленко - Долгий путь домой
– Наталья, накрой нашей гостье чай! – Инесса окатила Марию Владимировну взором радости и радушия. Указала на кресло. – Прошу вас, располагайтесь уютнее. А нам с вами сюда, – она навела пальчик на стальную дверь. Он подхватил чемодан в охапку, шагнул в указанный дверной проем. Инесса Львовна зашла следом и тотчас дверь за ними закрылась, клацнул мощный блокирующий замок. В глухом стальном пространстве за круглым, с дырой в центре, столом сидели истуканами двое молодых мужчин в фирменных банковских костюмах. Но на бейджах у них было написано не «менеджер», a «VIP-секьюрити»…
– Присаживайтесь, пожалуйста, – пригласила Грима Инесса Львовна. – Слушаю вас…
Грим разомкнул губы, начал говорить, но голоса не было.
– Водички бы… – просипел он и покашлял, имитируя першение в горле. Один из секьюрити набулькал ему «Боржоми» в пузатенький хрустальный фужер. Грим обрел дар речи. И внезапно с ним случилось поразительное сценическое перевоплощение, его понесло вполне талантливо и в правильном направлении.
– Мы хотим положить наши сбережения в ваш банк. Возраст, знаете ли… Бизнес надоел, хоромы да брюлики уже не нужны… – Грим молол вальяжно, с ленцой в голосе. – Так что решили пожить, так сказать, беспечно, вольной жизнью…
– Прекрасное решение! – похвалила вышколенная Инесса Львовна. – У вас рубли? Валюта?
– Валюта. Но мы хотим открыть счёт в рублях…
– Это разумно! – опять похвалила Инесса Львовна. – С валютой ситуация, сами видите, непростая, угроза санкций… Нашему банку это, конечно, ничем не грозит, но лучше в рублях. Береженого бог бережет! Хотите изучить наши условия?
– Нет необходимости. Мы уверены, что вы не сделаете нам плохого предложения!
– Разумеется! – Инесса Львовна была в полном восхищении от Грима. – Мы обязательно найдем для вас лучший вариант!
Грим кивнул, мол, а я и не сомневаюсь, и устало промолвил:
– Давайте начнем работать.
Инесса Львовна кивнула истуканам в сторону чемодана и секьюрити принялись за дело. Резинки и целлофановые мешки летели в урну, один мужик подавал в детектор пачки евро, аппарат с шелестом пропускал купюры через свое всевидящее нутро, другой принимал их и складывал в стальной кювет с откинутой прозрачной крышкой. Грим делал вид, что ему скучно, даже начал тихонько насвистывать. Инесса Львовна, напротив, вся была «в процессе», не спускала глаз с контрольных манипуляций секьюрити. Заполнив один кювет, секьюрити захлопнул его, тотчас опломбировал и подставил к детектору вторую ёмкость… Наконец, чемодан опустел. «Dockesh» затих, выдал из своего чрева чек, зеленый глазок индикатора погас. Дело было сделано.
– Миллион триста тысяч, – Инесса Львовна протянула чек Гриму.
– Да, так и должно было быть.
– Прекрасно! Прикажете принять?
– Будьте любезны. Кыш, проклятые! С глаз долой, из сердца вон! – Грим манерно отмахнулся от денег, как от наважденья. Инесса Львовна была в восторге от шутки новоиспеченного дорогого клиента, улыбнулись даже секьюрити.
– Ну что, займемся бумагами? – Грим спешил покинуть стальной бункер. С растущим облегчением он встал, шагнул к блокированной двери. Что, пронесло? Откроется? Замок клацнул, и дверь радушно распахнулась перед ним. Грим театрально воскликнул:
– На свободу с чистой совестью! – и широко шагнул к Машеньке в VIP-апартаменты.
Инесса Львовна задержалась в стальной «камере», перемолвилась с кем-то по сотке. Грим слышал за спиной: «Миллион триста… Да, понимаю… Надеюсь, да. Поняла… Я перезвоню».
– Наше руководство благодарит вас за визит! – вдохновенно сообщила Инесса Львовна. – Для вас хорошая новость: учитывая существенную сумму вклада и его конвертацию в рубли, руководство делает вам индивидуальное предложение. Для вас курс евро шестьдесят рублей, и в этом случае ставка по депозиту десять процентов годовых…
– Что, Машенька, соглашаемся? – непринужденно спросил Грим Машеньку.
– Решай сам, – отмахнулась Мария Владимировна и поднесла ко рту чашку с чаем, мол, не видишь, я серьезным делом занимаюсь, чай пью.
– Вот видите, мы согласны, – обрадовал Грим Инессу Львовну. – Оформляйте договор на меня и выдайте две банковские карточки, мне и Марии Владимировне. Так, Машенька?
Мария Владимировна продолжала пить чай и раздраженно поглядывать на Грима, она не понимала, что он от нее хочет. Инесса Владимировна взяла у них паспорта, села составлять договор.
– Простите, у вас разные фамилии?
– Да. Мы в гражданских отношениях. Вот уже сорок лет… – непринужденно сказал Грим. Мария Владимировна стукнула чашкой о блюдце.
– Еще чего! Ты что, вообще, что ли?!
Инесса Львовна торопливо извинилась:
– Простите, пожалуйста, за вопрос. Для договора это не имеет значения. Еще раз прошу прощения, женское любопытство подвело.
Процедура составления договора с ним и разрешения ей на допуск к счету оказалась пустяшной. Через пару минут им предложили расписаться в документах. Ставя свою подпись, Грим увидел сумму договора – семьдесят восемь миллионов рублей… Всё, бандитские евро – ищи не ищи – бесследно исчезли в недрах Сбербанка России.
Вышли они из банка налегке. Грим одной рукой играючи покачивал пустым чемоданом, другой нежно придерживал Машеньку под локоток. Мария Владимировна несла целлофановый пакет с рублями, изрядно похудевший от затрат. Всё, больше у них ничего не было, никакой тяготы. Ни в руках, ни на сердце. Только Мария Владимировна продолжала настороженно поглядывать на Грима. Она ждала от него объяснений.
По просьбе Грима Дмитрии на своем белом ретро-«Мерседесе» подвез их к городскому автовокзалу. Здесь Грим усадил Марию Владимировну на скамейку, велел ей держать пакет с рублями обеими руками и подался с чемоданом к вокзальному общественному туалету. Войдя в него, он поставил чемодан прямо у входа и нырнул в кабинку. Когда Грим вышел из кабинки, чемодана уже не было.
– Оч-чень хорошо! – обрадовался Грим. – У матросов нет вопросов!
– А чемодан где? – спросила его Мария Владимировна.
– Украли, Машенька! Представляете, я на секунду отвлекся, а его уже нет! – веселился Грим. Мария Владимировна с сарказмом, с тайным намеком на Грима, буркнула:
– Ну да, вор на воре сидит и вором погоняет!
Здесь же они взяли частника и поехали в свой город. Домой.
Михалыч заполошно кинулся к окну своего «офиса» – напротив въезда на центральную аллею остановился БМВ с затемненными до черноты стеклами. Остановился и замер с включенным двигателем. Событие было необычное, какое-то многозначительное – кого черт принес в четвертом часу на кладбище, когда все похоронные хлопоты дня уже закончились, да еще на такой тачке?! И тот, кто был за рулем, вёл себя как-то… нагло, что ли, сидел – ждал, когда к нему подойдут. Михалыч, на ходу натягивая рубашку, вышел из «офиса», постоял, разглядывая «тачку», и осторожно подошел к дверце водителя. Черное стекло опустилось. За рулем опешивший Михалыч обнаружил человека в форме полковника полиции…
– Здравствуйте… гражданин начальник, – суетливо брякнул Михалыч, сразу выдав в себе бывшего зека. Пальцы его шарили по рубашке в поисках невесть куда подевавшихся пуговиц.
– Находись на месте, я сейчас вернусь, – ответил на приветствие полковник и покатил по центральной аллее вглубь кладбища.
– Готов содействовать! – рапортнул Михалыч, но полковник его не услышал. Машина катилась медленно, полковник, опустив все стекла, неторопливо, въедливо смотрел направо, налево, сканируя кладбищенский пленэр. Отметил он и стелу над склепом графа Грушницкого, но без всякого значения, как одну из многих…
Доехав до корявого указателя со стрелкой «новостройка» остановился, удивленный: что за чушь?! Вылез из машины, пошел по направлению стрелки и оторопело замер, как замирали все, пораженный открывшейся панорамой частокола крестов и дешевых памятников, убегавших рядами к горизонту.
– Мать твою… – прошептал в смятении полковник, но тотчас поправился. – Господи, прости грешного! Спаси и сохрани! – и в испуге неумело перекрестился, попятился, затем резко повернулся спиной к жуткому зрелищу и поспешно вернулся к машине.
Обратно, прочь с аллеи, он проехал быстро. Михалыч стоял, где велели, готовый содействовать. Рубашку он застегнул кое-как, наперекосяк.
Полковник приткнул свою «тачку» к кладбищенской стенке. Закрывая пультом дверцы, велел:
– Иди за мной! – и пошел по низине, вдоль кладбищенского холма, к месту происшествия.
Здесь все было истоптано, продавлено протекторами машин. Полковник начал медленно, кадр за кадром, озирать окрестность… Потянулся, шумно вдохнул аромат цветущей черемухи.
– Хорошо тут у тебя, эдем прямо!
Михалыч молчал. Райски хорошо было только полковнику. Михалычу было плохо. В груди у него нарастал кусок льда.
– А я так понял, ты меня знаешь, – проговорил полковник, не отвлекаясь от обзора местности.
