Анатолий Вилинович - Остап Бендер — агент ГПУ
– Значит так, камрады. Адам, завтра вы ставить машину у входа так, чтобы авто немцев было постоять у входа магазина игрушек. А когда гости войдут в нашу контору, сразу же уезжаете. А Балаганов вывешивает табличку «Закрыто. Ушли на раскопки», и закрывает прочно входную дверь.
– Ясно командор.
– Принял к исполнению, Остап Ибрагимович, – произнес необычно такую фразу автомеханик.
– На том и решили, друзья-товарищи, – закурил Остап папиросу из коробки «Южные». – Поясню вам и себе еще раз, – заговорил Остап. – Первое. Дверь заперта, табличка, автомобиля иностранцев у входа нет, не будет и подозрений у Доменко, если он явится, когда немцы будут у нас. Такое же понимание и у рисовальщика Лоева будет, если он заявится. Правильно?
Раздались два голоса компаньонов Бендера.
– Да, предусмотрительно, Остап Ибрагимович.
– Правильное решение, командор.
– Никто не должен помешать нам в таком серьезном деле, дорогие мои камрадушки.
На следующий день все было сделано по сценарию начертанному великим предпринимателем.
Немцы приехали в десять утра, оставив свой автомобиль марки «пикколо» у входа в магазин игрушек. И когда вошли в «Доларх», то было радушно встречены Бендером и Балагановым.
После обмена приветствиями гости прошли в комнату музея и уселись у стола. Бендер осторожно распаковал сверток и перед нетерпеливыми взорами немцев предстал в своей красе молочник и его чашечки.
Высокий и полный представители Общества Красного Креста начали трепетно осматривать эту чудесную ценность. Переводчик стоял за их спинами и тоже внимательно смотрел на эти прекрасные изделия.
Наконец полный немец что-то произнес, другой ответил ему кратко и, хотя говорили по-немецки, но было ясно, говорили о донышках изделий, показывая донышки молочника и чашечек друг другу.
– Они говорят, что-то в изделиях не так? – с заметным волнением в голосе спросил переводчика Бендер.
– Да, уважаемый, – ответил тот.
Немцы один за другим заговорили быстро и разочаровано. Переводчик перевел.
– Они говорят, что эти изделия не Фаберже, товарищ археолог.
– Как не Фаберже?! – вскричал Остап.
Немцы продолжали говорить переводчику, показывая Остапу донышки изделий, поясняя.
– Как же так, если по справедливости, не Фаберже? – задавал дважды вопрос Балаганов, обводя всех расширенными глазами. – Не Фаберже?
Переводчик переводил то, что говорили немцы, а говорили они вот что:
– Эти изделия не великого мастера Фаберже. Это подделка. Вензеля Фаберже из двух крохотных букв Ф и Г, что означает Фаберже Густавович. Мать Фаберже датчанка, отец немец, Фаберже родился в Петербурге… И еще, золотые узоры на молочнике и его чашечках не золотые, а бронзовые. Вот подделка. Могут ее купить за сто рублей, товарищи археологи…
Бендер и Балаганов сидели и молчали. Вид их был удручающий до крайности. Пожалуй, такой же, когда они узнали, что сокровища графини Воронцовой-Дашковой достались государству.
Немцы перекладывали изделия с места на место, осматривая их, и тихо переговаривались между собой.
– Что они говорят!? – прервал свое тягостное молчание Бендер.
– Да все тоже, товарищи, хваля такую искусную подделку.
– Подделку… – прошептал Балаганов.
– Если согласны, то заплатят, как они сказали, сто рубликов. Могут надбавить еще, – говорил переводчик.
– Нет, нет, – быстро встал Бендер и начал упаковывать заветный молочник и его чашечки, – Нет, камрады немцы. До свидания.
– Ауфвидерзейн, – встали один за другим покупатели.
– Ауфвидерзейн, – повторил еще раз полный немец.
– Ауф, ауф, – закивал им Бендер, указывая на выход.
Проводив немцев-покупателей, не до машины, как в прошлый раз, а только до выхода, Остап и Балаганов, встретив спешащего к ним Адама Казимировича, вернулись в контору.
– Удар, – бросил слово Адаму Остап.
– Как и дворец графини, – буркнул Балаганов.
– Что?!
– Фальшивка этот молочник, Адам, – со вздохом произнес Остап.
– Как фальшивка?! – громко спросил автомеханик. – Как фальшивка?!
– А так, Адам Казимирович, – опустился на стул Бендер и поведал все, что он и его эксперт узнали о Фаберже, о его вензелях и кто такой этот самый Фаберже.
Козлевич, молча, все выслушал и сказал:
– Не надо расстраиваться, Остап Ибрагимович. Это хороший признак. После двух наших неудач, последует третья, очень большая удача, друзья-товарищи. Это такой признак, так говорила моя матушка.
– Дал бы Бог, Адам Казимирович, – посмотрел на него Бендер.
– Вот именно, командор. Бог даст нам удачу в наших трудах.
– Трудах… – повторил Остап.
– Трудах, – повторил и автомеханик.
В комнате на какое-то время воцарилось молчание трех концессионеров. Бендер сказал:
– Решено. Отнесу молочник в ОГПУ, товарищу Шаврову.
– Как?! – воскликнул Балаганов.
– Это дело, Остап Ибрагимович, – добавил Адам.
– Как? Спрашиваете вы, Шура. А так. Мы еще раз завоюем доверие и благосклонность органов. А это нам крайне необходимо для дальнейших наших операций, ведущих к осуществлению моей хрустальной мечты юности, да и вашей, если не такой, но все же…
– Да, командор, правильный ход, я понял. Так, Адам Казимирович?
– Я и говорю, что правильный ход, братец.
– Вот и хорошо, друзья, вот и хорошо, товарищ эксперт, что до вас дошло такое решение. Значит так. Молочник принес паренек. Слушайте, товарищ Шура, и мотайте на ус. Паренек принес, когда нас с Адамом не было в комнате. Мы на раскопки ездили. Паренек запросил сто пятьдесят рублей. Вы, Балаганов, поторговались с ним в цене сто рублей. Хотели задержать паренька, но он выхватил деньги и выскочил из конторы. Вы погнались за ним, но он, как заяц, вскочил на подножку трамвая и уехал. Ясно?
– Ой, ясно, командор, чего уж не ясно.
– Все, – встал Остап, – отправляюсь к Шаврову. Поехали, Адам.
Часть вторая
Вторая неудача Остапа Бендера и его компаньонов
Глава IX
Подарок Бендера начальнику ОГПУ Шаврову
Посещение Киевского ОГПУ проходило по уже известным правилам. К кому? По какому делу? Пропуск. Ожидание в приемной. И, наконец, секретарь сказала, после звонка из кабинета своего начальника:
– Войдите, товарищ Бендер.
С улыбкой на лице Остап вошел в кабинет и радостно провозгласил:
– Здравствуйте, товарищ Шавров!
– С чем пожаловал? – указал рукой на стул у стола.
– А вот с чем, – победоносно заявил Остап, разворачивая на столе свой сверток. – По вашему указанию объявления в газетах сработали, Семен Гаврилович. Купили украденный молочник Фаберже! – громким радостным голосом заявил Остап, – выставляя на стол заветный молочник и две чашечки к нему.
– Ну?! – вскочил Шавров. – Неужели?! – начал он рассматривать чудесное изделие, выставленное Остапом из тряпично-полотенечной упаковки. Шавров громко, после нажатия кнопки звонка секретарше:
– Меня нет, ни для кого нет!
Чем же объяснить такое странное поведение начальника Киевского ОГПУ? Учитывая его высокую должность стража защиты интересов государства? Он должен был, приняв Бендера с заветным драгоценным молочником, тут же скомандовать секретарю:
– Срочно Ботанова ко мне!
И когда вызванный им, вбежал в кабинет, то Шавров сказал бы:
– Вот полюбуйся.
– Вот это да! – воскликнул бы его заместитель – Молочник?! Как на том натюрморте?! Фаберже?!
– Натуральный и реальный его вид, товарищи, – заявил бы Остап.
– Надо доложить, Семен Гаврилович, – сказал бы исполнительный зам.
– Не спеши, Петр Иванович. Давай придем в себя после такой удачи, обдумаем, остановил бы его осторожно Шавров.
– А того, кто принес, задержали? – спросил бы Батанов.
– Не удалось. В конторе был только мой эксперт Балаганов. Заплатил деньги и хотел закрыть дверь, но тот вырвал деньги и бросился вон, вскочил на подножку трамвая и укатил.
– Ну, хорошо, это не столь важно, главное, главное, что вещь у нас, а это деньги для государства, – сказал бы Шавров.
– И не малые, Семен Гаврилович, – потер бы руки Батанов.
– Ну, Остап Ибрагимович, награды заслуживаете, – сказал бы Шавров.
– Заслуживаете, Семен Гаврилович, принес, не утаил, – отметил бы и Батанов.
– Да, как можно, дорогие товарищи, как можно. Мой отец всегда говорил и учил меня наставительно: «Ося, не тронь чужого, нашел, отдай». А тут государственный интерес, товарищи, как можно… – дельно с волнением заявил бы Бендер. – Для моей родины надо… – добавил бы он.
– Похвально, похвально, Остап Ибрагимович, – произнес бы Шавров.
– Что нам с ним, а? – указал бы на Бендера Ботанов.
– А давайте возьмем его, Петр Иванович, в наши вольнонаемные сотрудники, – предложил бы Шавров.
– Как это? – удивился бы Остап.
– А так, Остап Ибрагимович. Петр Иванович вам разъяснять. Это высокое наше доверие к вам. Так, свободны, Остап Ибрагимович. Мы вас пригласим для детальной беседы. До свидания.
