Анатолий Вилинович - Остап Бендер — агент ГПУ
– Может отдать его гэпэушникам? – громко рассмеялся бывший уполномоченный по рогам и копытам, а сейчас и бортмеханик, и эксперт по археологии, и концессионер открыточного производства, и хороший преданный друг Остапа Бендера.
– Ну и сказал, ну и сказал ты, братец Шура, – усмехнулся Козлевич, – отдать гэпэушникам!
Бендер молчал, слушая своих подопечных.
– Нет! Я что?! Я в шутку, если по справедливости, – затоптался на месте Балаганов. – Я так…
– Да, рыжик, я так и понимаю, – кивнул ему Остап.
– И я, если так, – погладил усы Козлевич, одной рукой слева, другой – справа.
– Знаете, командор, а что если нам молочник предложить немцам, если они объявятся?
– Надо подумать, товарищ эксперт, подумать, чтобы этот показ им не дошел до ГПУ, друзья-товарищи.
– Не дай, Бог, – замотал головой Шура.
– Все может статься, Остап Ибрагимович…
– Да. Продадим, скажем за крупную сумму. Не за миллион рублей конечно, но за тысяч сто, попробовать можно… Но тут другое, мои соратники-советчики. Скажем, продали, а немцев на границе и застопорят с нашим молочником. Где взяли? У кого купили? И к нам, – заходил по комнате Остап.
– Ой, ой, командор! – тряхнул кудрями Балаганов.
– Вот тогда нам и будет ой, ой, Остап Ибрагимович, – тяжело вздохнул Адам Казимирович.
– Вот и я опасаюсь этого, друзья. Но предложить можно, узнать их интерес, их оценку, а с продажей повременить.
– Верно, Остап Ибрагимович, узнать, а с продажей повременить.
– Это так, командор, узнать и повременить…
В дверь постучал кто-то и последовал женский голос:
– Предметы археологии покупаете?
Балаганов открыл дверь, говоря:
– Да, да, покупаем, заходите, пожалуйста.
В комнату вошла женщина в клетчатой косынке, обтягивающей волосы, выбивающиеся прядями на лоб.
– Проходите, проходите, уважаемая, садитесь, пожалуйста, – предложил Остап и выдвинул стул у стола.
– Хочу предложить вот что, – развернула сверток женщина.
Было ей лет под сорок, светлые ее глаза смотрели на Бендера с лукавинкой.
– Вот, смотрите, товарищи, в нашем разрушенном колодце нашла, начала чистить его, укреплять кирпичную кладку стен его, и вывалился брезентовый мешочек, – высыпала она на стол из увесистого мешочка кучу монет.
Все склонились над кучей почерневших и позеленевших от времени монет, разной величины, разной чеканки и разной неправильной окружности.
– Не золотые и не серебренные, как наши определили, старинные и все. Решила принести вам.
– Спасибо, спасибо, уважаемая, – разгребал монеты Остап. – Что скажете, эксперт?
– Да, командор, древние, наши царские, и других стран, как я понимаю, – рассматривал монеты Балаганов.
– Верно, не наши, иностранные, – согласился Козлевич, перебирая монеты лежащие кучей.
– Сколько можем заплатить, товарищ эксперт? – спросил Бендер.
– Мда… рубликов пятьдесят не больше.
– Согласна, чего там, все равно некуда деть их, монеты эти.
– Вот и ладно, оформите покупку, товарищ эксперт, – распорядился Остап.
Балаганов уже привычно дал женщине расписаться в книге учета, отсчитал ей денег и спросил:
– Вступать в наше общество археологов не желаете? Три рубля всего взнос.
– Нет, зачем мне это, товарищи, до свидания, – пошла она к выходу.
– До свидания, – сказал ей вслед Остап. – Если еще что, приносите.
– Да, милости просим, – добавил Балаганов.
– Дело в том, – сказал Остап, – когда женщина вышла, – монеты коллекционные, разных стран, как я понимаю, да и металл какой-то непонятный, ни медь, ни серебро, какой-то сплав, перебирал он монетную кучу на столе. – Да и стран каких, не могу определить.
– Взять несколько штук и предложить в торгсин, Остап Ибрагимович, – посоветовал Козлевич, там разберутся.
– Да, Адам, попробуем.
– Ага, деньги бумажные они же покупают, командор.
Хорошо, попробуем. А теперь молочник, – заходил Остап, что говорило о его поисках правильного решения.
Но все планы компаньонов поломались, как говорится на ловца и зверь бежит. У дверей «Доларха» послышался шум подъехавшей машины и раздался голос:
– К вам можно?
Это был знакомый им переводчик немцев из общества Красного Креста, как он говорил им.
– Да, да, пожалуйста, – шагнул ему навстречу Остап. – Входите, входите, пожалуйста.
За переводчиком, одетым в синий костюм, с галстуком на белой рубашке, стояли, одетые по-летнему уже знакомые им два иностранца-немца.
После приветствия немцев «Гутен Таг» и компаньонов «Здравствуйте», Бендер пригласил гостей в музей, дверь которого была открыта.
– О, я, я, карашо! – последовали немцы туда и начали осматривать экспонаты, надписи над которыми переводил им переводчик.
Бендер и его два единомышленника, молча смотрели на гостей, и готовы были принять участие в отборе экспонатов для продажи.
– Товарищ эксперт, пройдите к входной двери и повесьте табличку «Закрыто. Археологи на раскопках».
– Слушаюсь, командор, – выбежал Балаганов исполнять указание.
Как уже говорилось, в «Долархе» имелось несколько разных табличек, вывешиваемых по мере надобности.
Осмотр и отбор экспонатов был закончен и последовал вопрос высокого немца с переводом:
– Сколько будут стоить эти предметы, которые нам нравятся?
– Не так как в прошлый раз, камрады, десять тысяч и не меньше, – не задумываясь, ответил Бендер.
Не будем перечислять отобранные гостями экспонаты для покупки, скажем, что это были уже названные ранее купленные компаньонами по газетному объявлению. Немцев заинтересовали также и древние монеты, которые принесла женщина в клетчатой косынке незадолго до этого.
Немцы зашептались между собой, затем низкорослый, но полный сказал с переводом:
– Э-э, нет, десять тысяч и не меньше. Я жду гостей тоже иностранцев из Англии, как мне сообщили, тогда я им и продам.
– Хорошо, хорошо, пусть будет девять тысяч, товарищи, девять, хорошо?
– Нет, только десять тысяч и точка.
Козлевич и вернувшийся в музей Балаганов с интересом наблюдали торг своего командора с немцами.
Видя, как Остап начал возвращать экспонаты на их прежнее место, толстяк засуетился со словами:
– Карашо, карашо, – начал отсчитывать деньги.
– Они согласны, товарищи, – пояснил переводчик.
– Я так и понимаю, – усмехнулся великий коммерсант.
Сделка была завершена, купленное немцами упаковано и гостей компаньоны проводили до их автомобиля. И когда немцы и переводчик уселись в машину, за руль которого сел высокий гость, Бендер тихо сказал переводчику:
– Скажите им, что у нас есть настоящий молочник с чашечками к нему… Это изделие Фаберже.
– Переводчик перевел и как только он произнес слово Фаберже, немцы, один за другим не вышли, а выскочили, если можно так сказать, со словами:
– Я, во?! Во?! – почти в один голос затараторили они.
– Где, где, – они спрашивают, – Посмотреть хотят, – перевел их вопросы сопровождающий.
Бендер молчал, Балаганов и Козлевич тоже, и Остап спросил:
– Покажем, друзья?
– Скажите, что завтра, командор.
– Да, не сейчас, Остап Ибрагимович.
Немцы молчали в томительном ожидании ответа. Переводчик спросил:
– Так что им сказать, товарищи?
– Скажите, что показать можем только завтра, экспонат не здесь, он в сейфе в другом месте, – сказал Бендер, горя желанием узнать, как иностранцы прореагируют, увидев ценность, и в какую стоимость оценят.
– Карашо, карашо, – уселись гости снова в машину, – Ауфвидерзейн, ауфвидерзейн.
– До свидания, – ответили им компаньоны дружно.
– Ну, друзья-товарищи, приступаем к важнейшему, – сказал Остап.
– Да, командор, а как им показывать?
– Вот именно, братец Шура, – произнес Козлевич, – Начнем принимать их здесь, а тут следователь этот самый Доменко.
– Или рисовальщик Лоев, командор.
Да, и табличка не поможет, – заходил по комнате Бендер. – Их автомобиль будет стоять у входа в нашу контору, камрады.
– Да, табличка тогда ни к чему, командор.
– Нельзя принимать их здесь с показом молочника, Остап Ибрагимович, – встал и сел Козлевич, не трогая своих усов на этот раз, что говорило о его сосредоточенности.
– Ни в коем случае, командор.
– Вот и подскажите, сто делать, как быть? – спросил Бендер, опускаясь на стул.
В комнате воцарилось молчание всех троих.
– А что если поехать с ними и показать в их автомобиле? Командор?
– Или в гостинице, Остап Ибрагимович?
– Отпадает. Сразу же возникнет у них подозрение, что краденный.
– А если пригласить их в нашу комнату ВУАКа? – смотрел на своего командора Балаганов.
– Нет, там эта глазастая кастелянша… Да и подслушать может наш торговый разговор с ними.
– Да, Остап Ибрагимович, наши апартаменты не подходят для приема немцев.
Бендер молчал. Продолжал ходить. Глядя на него, молчали и его компаньоны.
