Сергей Десницкий - Пётр и Павел. 1957 год
– Нет у него бати, в 43-м погиб, – вступился за Никитку Егор. – Безотцовщина.
– Сирота я, – жалобно проскулил тот.
– Вот беда-то какая!.. Ну, ничего, ты, Никита, особо не переживай, мы сейчас этот пробел в твоей биографии заполним. Егорушка, помоги ему портки снять, а то он, похоже, забыл, как это делается.
– Дяденька!.. Миленький!.. Я не буду больше!.. – лепетал Никитка, судорожно стягивая штаны. – Честное комсомольское, не буду!..
– Верю. Но… – Иван развёл руками. – Извини, друг, без порки никак не обойтись. Давай, дружище!. Ты не стесняйся, устраивайся поудобней, и приступим.
Он взглянул на светлый лик Богоматери, перекрестился и тихо произнёс.
– Матерь Божия, Царица Небесная, буди нам, во грехах утопающим, скорая помощница и заступница. Уврачуй душевные и телесные раны раба Божьего Никиты, моими руками нанесенные. Помоги нам, немощным, утоли скорбь нашу, настави на путь правый нас, заблуждающих, уврачуй и спаси безнадежных.
В гулкой пустоте храма весело разлетались звонкие шлепки солдатского ремня и скорбные всхлипы вожака сельского комсомола Никиты Новикова.
– Что тут у вас?!.. – председатель колхоза Герасим Тимофеевич Седых вихрем ворвался в церковь. За ним семенил на своих коротких ножках Иосиф Бланк. – Какой такой ворюга в храм наш посмел забраться?!..
Председатель был полон отчаянной решимости немедленно поймать и наказать разбойника, но, увидев картину, что открылась перед его изумлённым взором, замер на месте, потом охнул и загремел густым басом, согнувшись пополам от хохота:
– Никитка!.. Родной!.. За что же тебя эдак-то?!.. Гляди, попка совсем красная стала!.. Ой, не могу!.. Свершилось!..
– Довольно, Иван. Хватит, – Алексею было и смешно и неловко, и жаль несчастного.
– Ты прав, для первого раза достаточно, – Иван начал заправлять ремень в брюки. – Для начала мы с ним наглядную политинформацию провели. В другой раз, хочется верить, прежде чем пакостить, он меня вспомнит и крепко подумает: а стоит ли?
Размазывая обильно текущие по лицу слёзы, охая и стеная, Никитка поднялся с лавки. Ему было стыдно, горько, обидно:
– Гады вы все!.. Гады!..
– Ты ругаться?!.. Да ещё в храме!.. – Иван схватил Никитку за ухо. – Проси прощения!..
– Не буду!..
– Никитка, не зли меня, – рука Ивана сильнее сдавило Никиткино ухо.
– Ой! Больно же!..
– Повторяй за мной: "Матерь Божия, Царица Небесная…" Ну?!..
Комсомольский вожак рыдал, не стесняясь, с трудом выдавливая из себя:
– Матерь Божия… Царица Небесная… Пустите меня!
Иван был непреклонен:
– Прости меня, подлеца… Я жду…Говори!
– Прости меня… Ой-ёй-ёй!.. …подлеца…
– …что оскорбил тебя…
– …что оскорбил тебя…
– …Дева Чистая и Непорочная!..
– …Дева Чистая и Непорочная…
– И поклонись Ей. До земли поклонись, гадёныш, – он силой заставил Никитку стать на колени и трижды коснуться лбом каменного пола. – А теперь пошёл вон из храма!.. И не смей осквернять его!.. Никогда!
Не отпуская бедное ухо, Иван вывел шкодника на крыльцо. Остальные – за ними.
– Я вам этого так не оставлю!.. – безсилие и злоба переполняли Никитку. – Вы меня тоже крепко помнить будете!..
– Погоди, – председатель положил свою огромную ладонь на вздрагивающее плечо парнишки и спросил: – Объясни толком, что случилось?
– Меня и в райкоме уважают… и в области тоже, – ширинка на его штанах никак не хотела застёгиваться. – А, если что, я и в Москву написать могу!..
– Сказал, не шуми! – Герасим Тимофеевич почти силой усадил парня рядом с собой на ступеньку крыльца, но тот тут же вскочил, осторожно потирая отбитое место одной рукой, а другой, схватившись за побагровевшее ухо…
– Чего вскочил? Сядь.
– Спасибо, я постою.
– Понимаю… – председатель сочувственно покачал головой.
Всхлипывая и утираясь рукавом, комсомольский вожак справился, наконец, с ширинкой.
– Ну, что ещё наш дорогой Никита Сергеевич натворил?.. Рассказывай.
– Герасим Тимофеевич, вы чего говорите?!.. Не соображаете, как вас тут всякие понять могут? – Никитка затравленно посмотрел на своего главного обидчика Ивана. Втайне он гордился тем, что носит то же имя и отчество, что и первый секретарь ЦК КПСС, но в данный момент обращение председателя к нему прозвучало слишком двусмысленно. Издевательски.
– Извини, коли что не так, – Герасим Тимофеевич понял, что оплошал. – Я хочу по существу разобраться. Понимаешь?
Оскорблённый парнишка закусил губу.
– Никитка, объясни, по-хорошему, зачем ты в икону плевал? – Алексею и самому хотелось понять парня.
– Плевал?!.. В икону?!.. Ну, это как-то того… я даже не знаю… – слова Алексея ошеломили председателя, и было странно видеть, как этот большой сильный человек вдруг растерялся, как маленький.
– А чего? – Никитка сразу уловил перемену в его настроении. – Я, чтоб вы знали, научный опыт проводил.
– Какой ещё такой опыт? – удивился Егор. – Производственный там… житейский… Это я понимаю, но чтобы Божественный…Впервой слышу.
Обида у парня не проходила, но, поняв, что больше ему ничего не угрожает, он осмелел.
– Для антирелигиозной пропаганды. Вроде пособия для несознательной молодёжи.
– А это уже что-то новенькое, – нахмурился Иван – Ну-ка, разъясни, нам, дуракам.
Никитка ещё более приободрился:
– Я только что, десять минут назад, доказал, что никакого Бога в нашей природе вовсе нет!..
– Во как! – Егор был потрясён.
Над крыльцом повисла тишина.
– Как же это тебе удалось?.. – осторожно спросил после паузы Алексей.
– Элементарно. Я плевал в Его Мать?.. Плевал. А Он что?..
– Что?.. – Егор ничего не понимал.
– Он стерпел!.. Понимаешь теперь?
– Нет, – честно признался Егор.
– Эх, ты!.. Да если бы Он, Бог то есть, и вправду был, Он бы в момент наказал бы меня.
– Любопытно. И как ты себе это наказание представляешь? – поинтересовался Иван.
– Ну, как?.. Я не знаю… Ну там… бабахнул бы молнией по башке… или землю под ногами… значит… разверзнул. Как обычно. А Он – ничего. То есть совсем!.. Даже не пошевелился… Стало быть, что?.. Да никакого Бога в нашей природе нет и быть не может.
– А ты… стало быть, не боялся, что Он тебя по башке шарахнет? – Егор был потрясён.
– Не-а… – Никитка начинал чувствовать себя героем. – Я заранее знал результат.
– Во как! – Егор поднял вверх указательный палец.
– Да не захотелось Ему на такого паршивца, как ты, молнию зря тратить, – брезгливо поморщился Иван. – Для тебя пока одной порки довольно. Это ведь Господь вложил в мои руки этот ремень.
– А ремень не считается! – вскинулся Никитка.
– Это почему?
– Слишком небожественное наказание!.. Вот что!..
– Ещё как считается!.. Молись Богу, чтобы красной попкой для тебя все несчастья закончились.
Герасим Тимофеевич тяжко и глубоко вздохнул.
– Эх!.. Я бы тебе ещё от себя добавил. Но радуйся, не могу, должность, будь она неладна, не позволяет, – и грохнул раскатистым басом. – А ну, брысь отсюда!.. Паршивец!..
Повторять Никитке не нужно было. Он пулей полетел по тропинке от храма.
– Донос побежал строчить, – Егор мотнул головой. – Самое для него любимое занятие, – и невесело усмехнувшись добавил. – Попались мы, братцы. Ни за понюшку табака попались. Он таперича всех нас прищучит.
– На цугундер потащит, – скорбно добавил Иосиф, всё это время тихонько простоявший в сторонке.
– Не боись, – рассмеялся Иван. – Про то, что здесь сегодня случилось, никто, кроме нас, не узнает. Представь, комсомольский вожак и вдруг… поротый?.. Ты таких видел? Я – нет.
Мужики дружно рассмеялись.
– Он, конечно, не Сократ, но такая слава даже самому отпетому дурню ни к чему.
– Что верно, то верно.
– И потом, я здесь человек посторонний, уйду завтра, и… ищи-свищи. Так что, братцы, всё на меня валите, коли что, – заключил Иван.
Председатель усмехнулся.
– Ладно, пошёл я… Пора бы, кажется, привыкнуть, но никак не могу, всё удивляюсь: сколько гнили в себя один человек поместить может!.. Иосиф Соломонович, ты со мной?
– Вы, Герасим Тимофеевич, идите себе, а я догоню. Мне с Алексеем Ивановичем один вопрос решить очень необходимо.
– Что такое? Секрет?
– Вы не думайте, очень личный вопрос…
– Пойдём и мы, – Иван потуже затянул ремень и ободряюще подмигнул Алексею. – А храм теперь и запирать не нужно. Никитка сюда больше ни за что не сунется.
И вся троица двинулась по тропинке: впереди, как главнокомандующий, размашисто шагал Герасим Седых, за ним Иван, а позади всех бойко ковылял на своей деревянной ноге Егор.
Алексей достал из замка с секретом новенький ключ и сравнил со старым. Чистая работа!
– Моя просьба может показаться вам очень странной, даже безтактной, но… знаете, я очень серьёзно…честное слово, – Иосиф страшно волновался, оттого и глотал слова. – Нет, если нельзя, вы можете мне сразу отказать. И не церемоньтесь… Я знаю, вы в полном праве…
