Вячеслав Ворон - Ёсь, или История о том, как не было, но могло бы быть
– Это же вранье, чистая ложь, – по-славянски запричитал грузин. – Там не было золота. Скажи, Филя? – он вопросительно посмотрел на Джежинского.
– Балбес, ты бы вчера башкой своей думал, а не метал искры оправданий сегодня. Бросай «Искру», забыли, что было, и пошли вперед! – приказала Надя.
Стален аккуратно смял «Искру», положил в урну и устремился вслед за Надей, идущей в авангарде троицы. Пройдя метров двести, они заметили конную жандармерию из двух конников. Жандармерия тоже приметила троих подозрительных личностей. Ёсиф, имея острый взор орла, сразу сообразил, что дело неладное. Он посмотрел на Надины ноги, она была на небольшом каблуке и в платье, прикрывающем щиколотку. Быстро перебирая в воспаленном мозгу преступника всевозможные варианты отхода, Ёсиф поравнялся с жандармами. Надя с Джежинским прошли немного вперед. Один из конников спрыгнул с кобылы и приблизился к Ёсе.
– Ваши документы, – с ударением на «у» громогласно скомандовал он. Ёсиф достал из нагрудного кармана документ, нарисованный ему Айвазовым еще в Сталене, и протянул жандарму. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он мысленно начал применять свои гипнотические чары. Но они не действовали на офицера, глаза которого были устремлены в паспорт. Второй конник, не слезая с коня, пристально буравил своим взглядом Джежинского.
– Стало быть, Стален, Ёсиф Виссарионыч? – спросил жандарм.
– Да, ваше благородие, так точно, – по-солдатски отчеканил Ёся.
– Служивый, што ли, коль так рапортуешь, аль каторжный?
– Никак нет, служивый, – соврал Стален, – отправлен на побывку, а это, – он указал на Надю и Джежинского, – друзья мои столичные с Фонтаны, слыхали, где кассу обобрали, – не моргнув глазом, соврал он. Они и вправду были похожи на столичных жителей. Долговязый, с козлобородкой, в зауженных брюках, и дама в платье и туфлях, коих было много в столице. Жандарм брезгливо оглянул парочку.
– А откуда сам-то, – поинтересовался он.
– С Тифлиса, полку генерал-губернатора Константина Пупского будем, знаешь такого? – выпалил он.
– Пупского, кто ж его не знает, садюга еще тот был. Скотина приличная, Слава Ленину, что его выслали из столицы, лютовал гад, – оживился конник.
– Ага, падла, моего батьку сгноил в казематах, – добавил второй.
– Да щас не лучше, скотина скотиной, мордует нашего брата, – поддержал их Стален и взглянул на Надю. Надя, только усмехнулась и, присвистнув, добавила:
– Будет вам, при даме негоже судить. Не судите, да не судимы будете.
– А вы чьих будете? – отдавая Ёсе документ, поинтересовался жандарм.
– Я, сударь, генералу Безобразову, троюродной племянницей буду, – услышав про Безобразова жандарм моментально пристукнул шпорами и отдал честь:
– Не имею честь больше задерживать, ступайте с миром. Смотрите только, дальше по проспекту ищейки из уголовки рыщут, они всех без разбору в кутузку, в отдел для разбору. Отсиделись бы вы, барышня, дома пару деньков.
– Учтем-с, – ответила Надя и устремилась дальше по проспекту, увлекая за собой парней.
– Ну, ты и скотина, Ёся, ты почему моего папеньку позорил, ладно эти два неотесанных вояки, но ты-то, ты? – отойдя от видимости жандармов, отчитала Сталена Надя.
– Я НадЭжда в роль вошОл, прости, – волнуясь, оправдался он.
– Хорошо, мой грузин, но смотри, чтоб больше ни-ни. Вы слышали, что он нам сказал про уголовку? Ох, и натворил ты делов, Ёсиф, – с нежностью произнесла она.
Впереди по проспекту они увидели людей в штатском, бесцеремонно хватающих праздношатающийся народец, который заталкивали в рядом стоящие черного цвета вояжи, именуемые в простонародье «черные вороны».
Оценив ситуацию, Надежда стремглав свернула в близлежащий переулок. Стален и Джежинский последовали за ней. Пройдя метров сто, троица остановилась у подъезда с табличкой номер три. Справа от парадной висел штандарт с надписью на немецком языке: «Geheimen internationalen kommunistischen Bewegung “KomIntern”». Что можно было перевести, как «Подпольное международное коммунистическое движение “КомИнтерн”». «Надо же, – подумала Надежда, – до чего дошла наша страна в своих демократических преобразованиях, даже подполье не скрывается». Надя, Стален и Джежинский вошли в подъезд. Огромный холл с высоченными потолками и дорогой люстрой встретил визитеров подъездной прохладой. С непривычки все трое зажмурили глаза. Отойдя от солнечного света, зрение стало различать лестницу с резными перилами, ведущую вверх. Слева от нее находилась комната дежурного по дому. Это было маленькое помещение восьми квадратных метров, где умещались и кушетка для возлежания, и стол, на котором лежала придомовая книга учета посетителей, и стул, на котором, собственно, и находился дежурный. Увидев посетителей, он в привычной для него манере осведомился у троицы, куда она следует, и, получив ответ: «В подполье», рукой указал на дверь справа от лестницы. Книга учета, видимо, предназначалась для посетителей, идущих вверх. Постучав в дверь, Надя надавила на нее, и она отворилась. Это была не просто комната, а огромная зала, с невысоким потолком, выкрашенным в салатовый цвет, в конце расположилась небольшая типография, которая стрекотала, как швейная машинка. Всюду, по бокам обеих стен, выкрашенных также в салатовый, стояли столы, за которыми восседали юноши и девушки лет восемнадцати и о чем-то непрерывно переговаривались между собой. Кто-то вставал, держа в руках папку с документами, и спешной походкой шел к типографии, кто-то передавал по столам кипу бумаг, закрученную в рулон, а кто-то сидел в выразительной задумчивости поэта и периодически почесывал затылок, вписывая в лежащий перед ним лист бумаги озарившие его мысли. Жизнь внутри подполья кипела. Надежда скомандовала двум ее спутникам оставаться на месте, а сама прошла вглубь залы. Навстречу ей, как из-под земли, вырос маленький, тщедушный человек, в белой накрахмаленной рубашке, в нарукавниках и черной жилетке, надетой поверх рубашки. Маленькие очки сдавливали его переносицу, и казалось, что они ему вовсе не нужны, потому что, смотрел он на Надю поверх них.
– Чем могу быть полезен? – спросил тщедушный. – Столь почтенной даме. Что привело вас к нам в подполье?
Этот человек располагал к себе своей интеллигентной манерой общения, вкрадчивый голос тщедушного произвел большое впечатление на Надю, и она от неожиданности выпалила:
– Вот, – указывая рукой на Сталена, протараторила Надя, – Вот этот молодой человек вчера обокрал Государственную сберкассу номер один, и ладно бы взял сто тысяч, про которые все газеты трубят, он взял восемь кусков металла, выкрашенных желтой краской. А теперь всюду полиция, жандармы, мы уж и не знаем, куда нам было скрыться, вот и набрели на вас.
– Очень правдиво, – заметил человек в нарукавниках. – Так я вам и поверил. Прямо с кассы к нам в подполье. Ха-х, вы, барышня, правду скажите, здесь вас услышат, мы же друзья, не зря же мы международное подполье, – он взглядом указал на всех людей, находящихся в зале.
– Я не вру, спросите у него сами, – обидевшись, парировала Надя.
– Хорошо, а как вы нас-то нашли, мы же глубоко законспирированная организация, нас ни одна ищейка найти не может. Как? – лукаво поинтересовался визави.
– Что значит – как, у вас у парадной табличка висит размером с ящик, где написано, что вы подпольное общество КомИнтерн, и дежурный нам указал на вашу дверь, мол тута вы.
– А он вам случайно не сказал, где деньги его лежат, и ключи не выдал от них, – съязвил тщедушный. – Нет у нас никакой таблички, и дежурный вам не мог указать на дверь, врете вы, барышня, все.
– Клянусь вам, не вру, идемте спросим у дежурного, и табличку мы вам покажем, – двое у входа одновременно закивали головой. Маленький человек подошел к двери, открыл ее и позвал дежурного.
– Охапкин, а ну, поди сюда.
Дежурный медленно встал с кушетки, потянулся зевая и неспешной походкой, шаркая по всему вестибюлю вошел в залу. Это был огромный человек, под два метра ростом, с бородой на все лицо и с черными кругами под глазами.
– Скажи мне, Охапкин, ты впустил этих людей в подполье? – осведомился тщедушный.
– Никак нет, товарищ Лев, никого не впускал, да и не было никого, – пробасил дежурный.
– А они утверждают, что ты указал им на дверь нашу и что пред парадной, на стене, висит какой-то ящик с названием нашего подполья. Что ты на это скажешь?
– Да врут они. Нет там никакого ящика, там вообще ничего нет. Враки, товарищ Лев. И дверь вашу я вчера в один цвет со стеной выкрасил, ее даже при полном солнце не заметишь.
– Ну-с, что вы на это скажете? – спросил товарищ Лев, оборачиваясь к Наде.
– Я ничего не понимаю, вы же нам указали на дверь эту, мы вам сказали, что в подполье, вы и указали.
– Не указывал я вам, я вас вообще в первый раз вижу, Спал я, ваше благородие, – оправдываясь, дежурный посмотрел на Джежинского.
– Какое я тебе ваше благородие? – возмутился Джежинский. – Я вот с ними, – он пальцем показал на Надю и Сталена.
