Николай Удальцов - Поэтесса
– Понимаете, Тамара, я не люблю человечества оптом.
Просто потому, что понимаю, что люди очень разные.
Я никогда не понимал, почему любовь к людям считается достоинством. Скорее – это просто неопытность.
Но еще хуже, если это – лицемерие.
Для того чтобы любить всех людей, нужно как минимум всех людей знать.
А то, что я о людях знаю, скорее, заставляет меня относиться к людям с подозрением.
Впрочем, я очень люблю своих друзей.
– И еще вы любите Ларису Павловну, – тихо проговорила Тамара.
– Откуда вы знаете, Тамара? У вас есть какой-то особый дар?
– Петр, для того чтобы увидеть это, никакого особого дара не нужно.– Петр, для умных людей любовь – серьезному делу не помеха, а помощь, – серьезно проговорила бабушка Лизы, и я неуклюже попробовал перевести ее слова в шутку.
– А для глупых – разве иначе?
– Для глупых – помеха все что угодно…– …Видимо, вы очень нравственный человек, Петр, – сказала женщина, сидевшая напротив меня, после недлинного молчания.
– Не знаю, Тамара. Наверное, нравственный тот, кто всегда поступает нравственно.
А это мне не всегда удается.
Впрочем, у меня есть оправдание: это не всегда удается и всем остальным людям, – мне не пришлось скрывать свой вздох.
– Петр, тот, кто думает, что всегда поступает нравственно, просто не знает – как он на самом деле поступает.
Нравственный человек не тот, кто всегда поступает нравственно, а тот, кто понимает – что нравственно, а что – нет……Удивительная вещь, в кресле передо мной сегодня сидела уже вторая женщина, и ее, как и первую, я встретил впервые. Они обе были приблизительно одного возраста, выросли в одно время, читали одни и те же книги, смотрели одни и те же фильмы, говорили на одном языке, ходили по одним улицам, в конце концов. Но какими же разными были эти женщины: первая была неинтересна настолько, что с ней неинтересно было спорить, вторая – интересна настолько, что с ней интересно было соглашаться.
Первая, даже сидя в кресле, маршировала по словам.
Не как мудрый военачальник, а как фельдфебель, которому доверили командовать армией.
Вторая шла по мысли неспешной походкой, выбирая, где сделать шаг, а где остановиться.
Не как человек, расхаживающий по родной улице, а как геолог по тайге, в которой предполагаются ценные залежи, но путь к ним пока не разведан и не очевиден.Повстречав двух таких женщин за один день, начинаешь верить в то, что Земля действительно круглая. И у Земли есть полюса…
…Я молча думал об этом, но Тамара прервала мое молчание:
– Прежде всего, Петр, нравственный человек тот, кто умеет отличать хорошее от плохого.
Это просто.
Если просто, конечно.
– Да, Тамара. Наверное…
И, наверное, я глупый.
– Почему вы, Петр, считаете себя глупым?
– Потому, что глупые ничего не понимают в жизни.
– Вы не глупый, Петр.
– Вы так думаете, Тамара? – довольно часто мне безразлично, что обо мне думают посторонние люди, но перед Тамарой мне не хотелось выглядеть глупцом.
– Вы сказали: «…ничего не понимают в жизни…» – на самом деле, Петр, вам удалось найти единственное, что есть общего между глупыми и умными людьми.– Петр, вы когда-нибудь лицемерили? – бабушка Лизы смотрела мне прямо в глаза.
– Что же я, по-вашему, Тамара, вчера родился?
Я уже давно живу на свете, и лицемерить мне приходилось не раз.
– А многие гордо говорят о том, что никогда не лицемерят.
– Возможно, это и есть – самые большие лицемеры на свете……Мы, наверное, еще поговорили бы с Тамарой, но дверь отворилась и на пороге, держась за руки, появились моя Лариса и Тамарина Лиза.
Обе так радостно улыбались, что я не удержался:
– Ну что, подружки, решили – как правильно поступить с яблоком?
– Да, – довольно ответила за обеих Лиза.
– Ну и как? – Мне действительно стало интересно – как два человека могут разрешить проблему, на решение которой у каждого из них был свой взгляд.Вообще, то, как люди решают свои проблемы – важнейший вопрос человечества; и Лиза очень внимательно посмотрела на меня, наверное, размышляя – стоит ли делиться со мной опытом решения.
И после некоторого раздумья, видимо, посчитав меня достойным ответа, сказала:
– Дядя Петр, мы это яблоко съели…
…Когда Лизонька с бабушкой, уже у дверей, обо всем договорившись, прощались нами, и Лиза поцеловала Ларису в щеку, а мне очень серьезно протянула свою ладошку, Тамара сказала:
– До свидания… А знаете, Петр, вы, художники и поэты, немного Колумбы, – я улыбнулся ей в ответ:
– Колумбу было труднее, чем нам. За кетчупом ему пришлось отправиться в Индии, а нам – всего лишь в соседний маркет.И уже совсем на пороге, в каком-то смысле на краю клуба современного творчества, Тамара остановилась и, прямо глядя мне в глаза, сказала:
– Петр, вы и Лариса – люди, которым хочется верить.
– Спасибо, Тамара.
Только помните: верить – это самое простое, что могут люди, – проговорил я, улыбнувшись, и Тамара ответила, улыбнувшись тоже:
– Если не ошибаешься, это – еще и самое разумное…12
…В пределах сегодняшнего дня время шло своим чередом.
И своей походкой.
И не раз со мной выходило так – что-то важное делаешь-делаешь, а день все не кончается; и наоборот – вроде ничего и не делал, а вечер уже наступил.
Помещение нашего клуба наполнялось людьми, и в этом не было ничего удивительного. Единственное, что могло удивить, это то, как много людей не противоречат представлениям о них.
Люди входили, отыскивали взглядами знакомых, здоровались, заводя диалоги и приглашая каждого незнакомого присоединиться к ним и друг к другу. При этом многие стремились поздороваться с Ларисой, понимая, что пришли в дом, созданный ею.
Из моих друзей первым пришел художник Андрей Каверин, но я успел перекинуться с ним всего несколькими словами:
– Как дела? – спросил я, понимая никчемность моего вопроса. И Андрей пошутил, доводя свой ответ до кчемности:
– Жизнь проходит. Но как-то не начинается……Продолжить разговор с Андреем я не смог и просто кивнул ему в знак того, что я с ним или согласен, или нет – меня отвлек спор двоих мужчин.
Похоже, они были знакомы давно и близко. И сказанные ими слова, возможно, являлись продолжением спора, начатого не сегодня:
– …Законопослушность людей, – говорил один, – основа спокойствия государства.
И это важно.
– Законопослушность государства, – отвечал второй, – основа спокойствия граждан.
И это еще важнее……Разговаривая, мужчины отошли от того места, где остановился я, и мне пришлось сделать несколько шагов, чтобы оказаться возле другой группы – два молодых человека испытывали моего современника, о котором я знал только то, что он неплохо играл на пианино:
– …Каждое событие в человеческой истории – это появление исторического здравого смысла, – сказал один из молодых людей, а по второму было видно, что с первым он абсолютно согласен. – События наполняют историю здравым смыслом, который просто не всегда очевиден нам.
Тот, что постарше грустно улыбнулся молодым людям в ответ:
– Боюсь, что нет более глупого предположения, чем утверждение о том, что здравый смысл в человеческой истории вообще есть……Людей в помещении клуба становилось все больше и больше, и пока никто не собирался рассаживаться, люди двигались, переходя от группы к группе, разговаривая, наполняя помещение легким шумом, сквозь который до меня долетали фразы, иногда обращавшие на себя мое внимание.
Оставалось удивляться тому, с какими разными мыслями люди приходят в клуб современного творчества.
А может, клуб современного творчества – это и есть то место, куда приходят люди, у которых есть мысли…– …Типичная культура… – начинал говорить кто-то, а кто-то успевал ему возразить: – Культура – это не типичное, а лучшее…
– …Со времен Адама Бог дал человеку принципы, – настаивал кто-то, – и они вечны.
Ты в этом сомневаешься? – И тот, кому обращались эти слова, сомневался:
– Сомневаюсь.
Ведь даже сам Адам сумел продержаться Божьими принципами только до первой Евы…– …Умные люди повинуются не страстям, а разуму, – утверждал кто-то, а кто-то соглашался с ним. Или – не соглашался:
– Если понимаешь, что повинуешься страстям, значит, разум у тебя есть.
А если не понимаешь – откуда узнаешь, что это страсть?..– … Мы, россияне, никогда ни чем не стали бы без жесткой власти.
– Если бы не российская власть, мы вполне могли бы стать россиянами…
– …Чего ты от меня хочешь? – спрашивала молодого человека красивая девушка, и, проходя мимо них, я мельком взглянул в лицо юноши.
И по его лицу понял, что на ее вопрос ему очень хочется ответить честно…– …Я никогда не стал бы покупать картину, не посоветовавшись с женой, – говорил мужчина женщине. При этом его лицо демонстрировало подвижнический акт гендерной солидарности. И такая демонстрация уважения к женщине, по мнению мужчины, должна была вызвать женское восхищение.
Но лицо женщины, как мне показалось, не поскупилось на разочарование:
