Рагим Гусейнов - Ключ дома твоего
- Айша, не плачь! - тихо позвал ее знакомый голос, но видя, что она не ответила ему, снова повторил свою просьбу, - Не плачь!
- Зачем? - тихо, так тихо, что он скорее угадал, чем услышал их, спросила она едва дрогнувшими губами, со все еще крепко зажмуренными глазами. Не получив ответа, она медленно раскрыла глаза, в которых внезапно высохли слезы, и в упор посмотрев на своего похитителя, повторила, - Зачем ты сделал это, Гуламали?
Отшатнулся Гуламали от звука ее голоса. Сколько ненависти, презрения и брезгливости было в этих словах, столько же в них было боли, жалости и обиды. Задрожал от этих слов Гуламали, упал перед ней на колени, пытаясь поймать ее выступающую из-под бурки руку и поцеловать ее. Отдернула брезгливо руку Айша, как будто жаба коснулась ее, всю ее передернуло от его прикосновения. Не укрылось это от глаз Гуламали, почувствовал он через бурку, как дрожь прошла по всему ее телу, и зло охватило его. Зло на свою судьбу, что породила его таким несуразным, некрасивым, что не держал он в доме зеркал, так как больно было ему видеть свое отражение.
- Мне нет обратной дороги, Айша. Ты это понимаешь.
- Ты не должен был это делать!
- Я люблю тебя, Айша. С ума схожу в твоем присутствии.
- Молчи!
- Нет! Я тебя люблю! Что ты нашла в этом Эйвазе?
- Нет!
- Да! Я ночами не сплю, мечтая о тебе.
- Нет! Молчи!
- Я не отдам тебя никому, слышишь, никому! Или ты будешь моей, или ничьей!
- Ты сумасшедший, - кричала Айша, - немедленно отпусти меня.
Но крепко держали ее руки Гуламали.
- Айша, ты не смотри, что я такой. У меня много денег. И дом у меня есть в Тифлисе. Уедем.
- Пусти, - толкала его Айша что есть силы.
- Уедем, никто нас не найдет, не будет знать, где мы. Только ты и я. Люблю тебя, Айша. С ног до головы осыплю тебя золотом, одену в шелка и бархат. Все, что захочешь, куплю, все для тебя сделаю.
- Отпусти, тебя убьют за это.
- Мне с тобой смерть не страшна. Айша, уедем в Тифлис. Я хочу, чтоб ты стала матерью моих детей.
И тут Айша рассмеялась. Это получилось непроизвольно, неожиданно, странно звучал ее смех в этом месте, в этой ситуации, в которой они оказались. Настолько странно, что Гуламали вздрогнул, опешил, услышав этот смех, горький, злой, проникающей в душу. С каждым мгновением ему становилось ясно, что никогда ему не добиться ее взаимности. Гуламали медленно поднялся на ноги. Даже при свете луны можно было заметить, как почернело его лицо, как гнев исказил его черты.
- Будь проклята ты, змея! - кричал он, раз за разом обрушивая на нее удары, вкладывая в них всю силу своей неразделенной любви, но ни разу не вскрикнула Айша от боли, только сильнее горели ненавистью ее глаза. - Ты думаешь, я отпущу тебя. Нет! Никому ты не достанешься! Ну, где твой Эйваз? Ха,- ха, - словно пьяный кричал Гуламали.
- Ты будешь моей! Слышишь, ты будешь моей, сейчас, здесь!
Отшатнулась от него Айша, когда он, навалившись на нее, рванул и разорвал ворот ее вышитого платья. И поплыло все перед глазами опьяневшего Гуламали, когда он увидел, как засеребрились под луной обнаженные груди Айши с маленькой родинкой между ними. Уже ничего не соображая, прильнул к ним Гуламали своими влажными, горячими губами, жадно шаря по молодому телу похотливыми, вспотевшими руками, не слыша больше ее слов и проклятий, не обращая внимания ни на ее укусы, ни на отчаянное сопротивление. Но вдруг словно отрезвел Гуламали. Тело, еще мгновение назад отчаянно бьющееся в его руках, вдруг обмякло и повисло в его объятьях тяжелым грузом. Осторожно отстранился Гуламали от нее и, медленно поднимая голову, заглянул в лицо Айши, и увиденное привело его в отчаяние. Айша была без сознания. Все желание его вмиг улетучилось.
- Ты опять обманула меня! - кричал Гуламали, схватившись за голову.
Ему хотелось власти, хотелось видеть унижение былого величия этой капризной девчонки, повергнутой в прах перед его силой. Она должна была плакать, просить, умолять его, должна была целовать его руки, дрожать в его руках от страха, только тогда он почувствует себя счастливым, думал Гуламали. Ему хотелось насладиться своей победой, но не было уже рядом никого, кто мог бы все это увидеть.
- Ты опять смеешься надо мной, змеиное отродье! Ты ведьма! Ведьма! кричал он.
...
Шатаясь, спотыкаясь о камни, ходил Гуламали по обрыву Архачая, что протекала внизу, поблескивая при свете луны. Ничего больше в его душе не осталось, одна пустота. Даже страх пропал. Это подлое, расслабляющее тело чувство страха не покидало его все это время, с тех самых пор, как оглянулся он на шорох за спиной, будучи в комнате у Айши. Каждую минуту он жил в ожидании разоблачения, каждый раз в страхе оглядывался, боясь насмешек за спиной, в каждом взгляде, брошенном невзначай в его сторону, находил для себя оскорбление. Он устал от этого ожидания, но ничего с этим он уже поделать не мог. И он знал, это будет продолжаться вечно, пока жива Айша. Он любил ее, любил сильно, но страх оказался сильнее. И страх победил.
Гуламали знал теперь, что Айша должна умереть, исчезнуть из этого мира и из его жизни, она не оставила ему другого выбора. И с этой минуты он старался не думать о ней, забыть ее, старался пересилить себя и не смотреть в ее сторону. Пытался заставить себя сделать то, что он должен был сделать сразу же, как только привез ее сюда к обрыву, завернутую в бурку. Убить молча, не разговаривая с ней. Ведь знал же он, что все разговоры будут впустую. Это в сказках красавица влюбляется в чудовище и, поцеловав его, возвращает ему красоту и стать, разрушив злые чары. А потом они женятся и бывают счастливы всю жизнь. Эта сказка была любимой у Гуламали с самого детства. Подсознательно он чувствовал влечение к красоте, которая была ему недоступна. Но вскоре, красота стала ему ненавистна. Надо было сразу ее заколоть и сбросить в ручей, думал Гуламали, а теперь, когда он снова увидел ее глаза, убить ее для него будет труднее. Но он это сделает, убеждал себя Гуламали, обязательно сделает, иначе позор и бесчестье ему обеспечены, а это пострашнее смерти.
Звук взведенного курка, одного, потом другого, внезапно раздавшегося за спиной, остановил течение его мыслей. Этот знакомый с детства звук сейчас, в тишине ночи, прерывающейся тихим журчанием воды, текущей внизу между камнями, прозвучал особенно громко и тревожно. Медленно повернулся Гуламали всем телом по направлению к источнику этого звука, уже вынув из ножен свой кинжал. Ярко вспыхнул клинок его под лунным светом, и взревел Гуламали при виде дула винтовки, направленного в его сторону.
- Ты не сможешь! Не посмеешь! - крикнул он и двинулся навстречу выстрелу.
Первый же выстрел остановил его. Словно от удара об стену, его отбросило назад. Вторая пуля, пущенная вслед первой, прожужжала рядом с левым ухом, не задев его, но он ее больше не слышал. Гуламали уже был мертв, хотя и стоял еще мгновение на краю обрыва, раскинув руки, а затем беззвучно, вытянувшись, как никогда в жизни, прямо, во весь рост, стал падать спиной в протекающий внизу Архачай, куда за секунду до этого со звоном, от удара по камням упал его клинок, выпавший из рук.
Дважды ударялось его тело, задевая острые камни, выступающие под обрывом, пока не упало бесформенной массой в реку. Только папаха его, слетев с головы, тихо закружилась в небольшом водовороте.
Глава восьмая.
Звук выстрелов еще звучал в ушах Айши, когда она, выронив ружье, бессильно опустилась на землю. Слезы хлынули из глаз ее, в голос зарыдала она. Кошмар кончился. Несколько минут назад, едва придя в себя, она вначале не могла понять, что за странные звуки она слышит над головой, пока не сообразила, что это Бозат, конь Гуламали, что он, опустив голову, толкает ее. Пересиливая боль, Айша медленно поднялась, держась за подпругу, и оглянулась. Гуламали стоял у обрыва, спиной к ней, и вся его фигура при свете луны, была зловещей. И уже не думая, автоматически она сняла винтовку, качающуюся у седла Бозата рядом с ее лицом. Она не посмотрела, есть ли в стволах патроны. Руки сами взвели курки и, когда Гуламали, повернувшись, в бешенстве, двинулся на нее, нажала на них. Сначала на левый курок, а затем на правый...
Только теперь, когда все осталось позади, она со всей отчетливостью поняла трагичность ситуации, в которую ее ввергла судьба. С ее возвращением лопнет мир в Вейсали, мир, пришедший с ее рождением. Снова закроются двери соседей друг перед другом, снова будут гибнуть молодые люди от бесконечных стычек, как раньше. Об этом рассказывали ей тетушки и всегда при этом целовали ей руки в знак благодарности.
-Что ты сделал, несчастный! - причитала она, сотрясаясь от рыданий.
Конь Гуламали, испуганно отскочивший в сторону при звуках выстрелов, теперь успокоившись, тихо заржал невдалеке от Айши, озираясь по сторонам.
Пересиливая свой страх и отвращение, Айша подошла к краю обрыва. Отсюда Гуламали виден не был, мешали выступы внизу, и она осторожно сделала еще один шаг, к самому краю. Отсюда, еще немного нагнувшись вперед, она отчетливо увидала среди камней на берегу Архачая неестественно вывернутые ноги Гуламали. Ей стало плохо, тошнота подступила к горлу, и она слегка качнулась.
