Владимир Контровский - Мы вращаем Землю! Остановившие Зло
Обзор книги Владимир Контровский - Мы вращаем Землю! Остановившие Зло
Небо держится на твоих плечах, солдат. И Солнце восходит лишь потому, что русская пехота, истекая кровью, рвется на Запад и гусеницы наших танков вращают Землю…
Самый неожиданный, самый поразительный и яркий роман о Великой Отечественной войне! Больше, чем «военная проза». Больше, чем боевая фантастика. Удивительный сплав жестокой «окопной правды» и славянской мистики. МАГИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ Второй Мировой.
Владимир Ильич Контровский
Мы вращаем Землю! Остановившие Зло
С чувством глубочайшей признательности и уважения к замечательному человеку: Демидову Петру Михайловичу, чьи воспоминания положены в основу этой книги.
Все описанные события достоверны, что представляется мне чрезвычайно важным: слишком много выдумок сплетено о Великой Войне…
Пролог
Завещание хранителя
…Истинно вам говорю: война – сестра печали, горька вода в колодцах ее.
Враг вырастил мощных коней, колесницы его крепки, воины умеют убивать.
Города падают перед ним, как шатры перед лицом бури.
Говорю вам: кто пил и ел сегодня – завтра падет под стрелами.
Говорю вам: война – сестра печали, и многие из вас не вернутся под сень кровли своей.
Но идите. Ибо кто, кроме вас, оградит землю эту…
В. С. Шефнер, «Сестра печали»Багровое зарево заливало полгоризонта.
Зарево шевелилось, подрагивало и расползалось – там горела земля, и поджаривалось небо, бессильное погасить голодный огонь слезами дождя. И не было, казалось, такой силы, способной остановить пожар, пожиравший землю, людей. Небо беззвучно плакало…
На вершине безлесного холма – невысокого, но далеко видимого на плоской спине степи, – стоял седобородый человек в длинном белом одеянии. Он был стар, но могуч: не утратив еще силы телесной, ведун обрел уже силу мудрости, приходящей с годами. Старик смотрел на зарево, и в темных глазах его отражались красные сполохи. Но сухи были глаза эти, и не было в них страха: человек этот умел видеть далеко, дальше, чем достигает простой взгляд человеческий. Ведун не только видел – он знал, и потому взор его был спокоен.
В опущенных руках, перевитых жгутами жил, старик держал длинный обоюдоострый меч: одной рукой – за рукоять, другой – за лезвие возле острия. По клинку шириной в ладонь живой водой, истекавшей из рукояти, пробегали волны голубого огня, смывавшие багровые блики – отсветы далекого зловещего зарева. На неподвижном лице ведуна жили одни только пронзительные глаза – он знал, и потому взор его был холоден.
У подножия холма всхрапывали и переступали кони, чуявшие запах близкой битвы и большой крови, а перед ведуном полукругом стояли десять молодых светловолосых воинов в клепаных шлемах и кожаных куртках с нашитыми на них железными пластинами. Короткие копья, боевые топоры и круглые щиты в руках юношей не были праздным украшением – их оружие тоже чуяло битву и жаждало напоить иссушенную землю алой влагой, чтобы вернуть ей, земле многострадальной, радость рождающейся жизни.
Над холмом бесшумной тенью мелькнул ворон, птица вещая, и сжатые губы ведуна разомкнулись.
– Зло явилось. Идите, – не снимая рук с меча, старик кивнул в сторону зарева, – и остановите его. И знайте, завтрашнюю битву переживет лишь один из вас. Кто – этого я вам не скажу, чтобы не лишать вас силы духа, но будет так – по-другому нельзя.
Русичи молчали. На их гордых лицах не дрогнул ни один мускул, хотя никто из них не усомнился в словах ведуна. Воины знали – так и будет, и были готовы встретить свою судьбу, какой бы она ни была. А потом старший из них, русобородый и статный, спросил:
– Ты дашь нам Меч, отец?
– Нет, – ведун отрицательно покачал головой. – Это Зло вы остановите простыми мечами – если очень захотите. А Меч – Меч будет ждать, ждать своего часа. Зло многолико – оно будет возвращаться на нашу землю снова и снова. Оно придет Словом, пленяющим души. Оно придет Зверем, пирующим на костях и алчущим нашей крови. И оно придет Соблазном – сыном Черного Бога, и это будет самый страшный лик его. Но пройдя через муки многие и принеся жертвы бессчетные, сможет земля наша осилить Зло и остановить его раз и навсегда. И когда весь Мир наш будет на краю гибели, придет время Меча, время обновления. А до той поры Меч будет ждать, и тот из вас, кто выживет завтра, передаст детям и внукам своим тайну его и сохранит изреченную волю неба во исполнение ее. Идите, дети мои…
Воины склонили головы, повернулись и, звеня оружием, пошли вниз, к ожидавшим их лошадям. Слово сказано – дело сделано.
Ведун подождал, пока они сели на коней, проводил взглядом, исполненным печали, удалявшихся всадников и поднял глаза к небу.
– Тяжек груз предвидения… – прошептал он, глядя на рваные облака, убегающие от зарева на горизонте. – Но нет иного пути во мраке, кроме пути к свету… Падут девять из десяти, и девяносто из ста, и девятьсот из тысячи, но сохранится память. И придет час, и Меч проснется. А пока…
Он отпустил рукоять и, придерживая оружие за клинок, упер его в землю острием вверх. Потом оперся грудью – напротив сердца – на голубое лезвие, чуть помедлил, глубоко вздохнул и резким движением сильного своего тела насадил себя на Меч, омыв холодный металл горячей кровью.
Темное небо рассекла слепящая молния.
Земля дрогнула.
Вершина холма раздалась, расступилась текучей водой и приняла падающего ничком Хранителя. И снова сомкнулась, скрыв и ведуна, и насквозь пронзивший его Меч. А затем холм стал оседать, сглаживаться, пока не сровнялся с безмолвной вечерней равниной, не оставив ни следа, ни бугорка, ни малой ямки-отметины.
Небо беззвучно плакало…
Глава первая
Первый бой
(сентябрь 1941 года, леса подо Мгой)
…войну выиграли молодые лейтенанты и капитаны. Это они вместе с солдатами ели из одного котелка, спали в одной землянке, прятались в одном окопе, вели бойцов в атаку, стреляли из пушек, водили танки в бой, сидели за штурвалами боевых самолетов и кораблей и, жертвуя собой, добывали победу…
П.М. Демидов, «В прицеле черный крест»Впереди, за горизонтом, там, где находилась Мга, погромыхивало.
Глинистая дорога раскисла от недавнего дождя; сапоги, копыта и колеса орудий расквашивали ее в жидкое месиво, в котором вязли ноги. Люди шли молча: близость фронта – черты, где ежечасно обрывались человеческие жизни, – давила на нервы и серой тенью ложилась на построжевшие лица солдат. По обочинам грунтовки тут и там зияли воронки, валялись обломки повозок и трупы лошадей с раздувшимися животами; на задранных кверху конских ногах тускло поблескивали стертые подковы. Здесь поработала немецкая авиация – к кислому запаху сгоревшего тола примешивался сладковатый запах мертвечины. Это была уже настоящая война…
«Малой кровью на чужой земле, – с горечью думал двадцатилетний лейтенант Павел Дементьев, получивший свои пару «кубарей» ускоренно, по окончании только первого курса Ленинградского артиллерийского училища. – Немцы рвутся к Ленинграду, а крови – ее на одной этой дороге пролилось немерено. И двое моих друзей-однокашников – Миша Новиков и Володька Петров – уже погибли на Лужском рубеже вместе со многими другими нашими ребятами, когда курсантов бросили навстречу немецким танкам…».
