Инна Кинзбурская - Дорога на высоту
-- Хабадников? -- О господи! В моем представлении хабад -- это черные сюртуки, черные чулки и черные шляпы в тридцатиградусную жару и еще длинные завитые пейсы. Ни хозяин, ни хозяйка не похожи на тех людей, они нормально одеты, у него небольшая ухоженная бородка, сливающаяся с пейсами, белая сорочка, у нее обычное цветное платье и только голова прикрыта.
-- Представьте себе -- хабад, -- усмехается хозяин, кажется, он доволен тем, что мы такие невежды, для нас, что ортодоксы, что хабадники -- все одно. -Это наиболее открытое жизнелюбивое направление.
-- А вы тоже хабадники? -- я в тревоге повернулась к А. Как это я раньше не выяснила?
А. тоже усмехается, наверное, тоже над нашим невежеством.
-- Нет. Мы еще не знаем, к какому направлению примкнуть. Мы сами по себе. Пока.
-- С Богом, -- подсказал Н.Н.
Но рассказ продолжается, мы слушаем.
-- Жена все время молилась, все больше времени проводила с новыми знакомыми. Она стала соблюдать -- субботу, кашрут, праздники, я этого не понимал, меня это раздражало. Я пытался с ней говорить, но получалось, как у двух глухих. Я доказывал, что она занимается чушью, а она объясняла, что я просто не знаю того, что знает она. Мне казалось даже, что она несколько сдвинулась. Надо было что-то делать. Я решил походить на их сборища, так я тогда это называл, послушать, что они говорят, чтобы потом объяснить жене, показать ей, какие это все глупости. Я решил предпринять еще одну попытку спасти семью.
-- Я вижу -- тебе это удалось, -- я обвела рукой многочисленное семейство, сидящее за столом.
-- Слава Богу, -- отец семейства был доволен и, похоже, рассказывал тоже с удовольствием. -Я стал ходить на лекции, беседовать, читать, и понял, что все не так однозначно, как раньше думал.
-- Неоднозначно? Значит, ты и сейчас сомневаешься?
-- Нет, сейчас не сомневаюсь -- в том, что есть Творец.
-- Семья сохранилась, это прекрасно, но стал ли твой муж добрее, мягче к тебе, -- спросила я у хозяйки.
-- Да... -- ответила она не очень уверенно. -- Во всяком случае, с ним можно жить и дальше. А раньше было невозможно. Он был непредсказуем и неуправляем.
-- А что, без религии невозможно взять себя в руки? -- это я спросила у героя событий. Но ответила за него мама:
-- Раньше не было инструмента.
И жена согласилась -- не было. И он сам тоже согласно кивнул. Вид у него был довольный: слава Творцу, он дал ему инструмент для самоуправления. Теперь есть возможность владеть собой.
Разговор шел о вещах личных, семейных, но ни тени неудобства не чувствовалось в откровениях моих собеседников, просто люди рассказывали о своей жизни, а жизнь -- это жизнь, и есть в ней всякое.
Слушали мы с интересом.
-- Однажды я торопился куда-то, припарковал машину, наверное, в неположенном месте, и убежал. Возвращаюсь, смотрю: чья-то машина перегородила мне выезд. Огляделся -- хозяина нет. Что делать? Вижу -- выходит, но машину отгонять не торопится, черный такой, наглый тип. Смотрит на меня, усмехается, ждет, что я буду делать. Подхожу к нему, говорю, чтоб отъехал. Стараюсь говорить поспокойнее. Он смотрит нагло: чего ставишь, где не положено? Тут меня взорвало. Одно желание: подойти и перевернуть его тачку. И его -- вниз головой. Одна мысль: будешь у меня асфальт лизать и просить, чтоб отпустил. Раньше я бы так и сделал.
-- А в тот раз?
-- А в тот раз подумал: "Твое счастье, что я -- человек религиозный, благодари Бога". Пришлось договариваться, не прикладая рук.
-- И договорились?
-- Конечно.
-- Слушай, -- спросила я, -- а просто правила морали, этики, воспитанности -существуют? Есть такое понятие "воспитанный человек". Он даже при встрече с троглодитом таким остается.
-- Тебе же сказали, -- услышала я голос мужа, -- не было инструмента. -- Мол, до чего тупая, не понимаешь.
-- Да, -- еще раз подтвердила А., -- не было. -- Мол, представь себе -- не было, а теперь есть.
Странно. Когда-то я знала другой инструмент, заставляющий человека вести себя внешне прилично -- красную книжечку с профилем одного глиняного божка. Но книжечка эта была не только инструментом, для многих она еще служила отмычкой... Мне хотелось додумать эту мысль, но не получалось, она от меня ускользала. А может, мешал низкий, баритональный голос хозяина.
-- Мы приехали пятнадцать лет назад, и далеко не сразу все получилось, не сразу все устроилось. Жену приняли на работу, а я никак не мог устроиться, хотя она специалист не чета мне, она знает это. -- Жена согласно кивнула. -- Я лежал и никуда не хотел идти, ничего не хотел делать. Даже за дочкой в детский сад не ходил. -- Жена опять подтвердила кивком: не ходил.
О своем прошлом он рассказывал так, словно вспоминал о былых подвигах. Вот я какой, хотите -- любите, не хотите -- дело ваше.
-- Я злился на весь свет, я знал, какой я специалист, а они не хотят меня брать, пусть им будет хуже. Но жить-то как-то надо было. Я пришел на одну фирму, куда требовались специалисты совсем другого профиля и другого уровня -- пониже, предложил свои услуги. Производства того я не знал совершенно, но подумал: что же я -- совсем осел? Попробую разобраться. Надо было пройти собеседование, но прежде я попросил, чтобы мне показали производство, посмотреть оборудование, с которым, возможно, придется работать. Меня повели в цех, я стал смотреть, лазить, спрашивать. Сопровождающий сначала отвечал, а потом вдруг сворачивает бумаги, чертежи, что брал с собой, и говорит: пойдем. Ну, думаю, все. Лихорадочно пытаюсь сообразить, что не так сказал и что не так сделал. Чувствую -- опять отворот. Да ладно, привык. А тот привел меня к начальству и без всякого собеседования заявляет: "Этого парня берем". Спрашивают: "Так сразу? Вы уверены?" Отвечает: "Он задавал такие профессиональные вопросы, что можно не сомневаться".
Говоривший примолк, может быть, ожидая реакции на свой рассказ в стиле О. Генри -- с неожиданным концом. Увидел у публики интерес и остался доволен.
-- А сейчас? -- спросила я.
-- Сейчас я работаю в очень солидной фирме, руковожу бюро. Мог бы занять пост и повыше, но мне это не нужно. Я сам определяю направление работ, распоряжаюсь финансами, принимаю на работу, увольняю, то есть подбираю себе команду. Получаю высший в Израиле оклад инженера. -- Он назвал цифру, помолчал секунду, насладился реакцией и добавил с удовольствием:
-- Я -- классный инженер.
О! Сын не похож на папу. На своего папу -- в молодости. Может, потому что у него есть мощная поддержка -- Всевышний?
-- Я не боюсь спорить с начальством, -- заявил хозяин дома, когда я в очередной раз проявила свое невежество, сказав, что в Израиле нельзя спорить с начальством, чуть скажешь что-нибудь не так, укажут на дверь и пикнуть не дадут. Мне элементарно разъяснили, что в Израиле, как и везде, что нельзя быку, Юпитеру дозволено. Главное -- быть Юпитером.
-- Был вот такой случай. Одного моего сотрудника хотели отправить в командировку. На месте надо было быть в воскресенье утром, значит -- вы лететь в субботу. А тот -- человек религиозный, в субботу, естественно, лететь не может, но и без работы остаться тоже страшно. Приходит ко мне, спрашивает, что делать. Я решил позвонить начальству, высокому начальству, до которого и по телефону-то добраться непросто. Берет трубку, я объясняю ситуацию и добавляю: "Тот, кто со мной работает, не может ни летать, ни работать в субботу". "Понятно", -- сказал большой начальник и положил трубку.
-- Ну -- и?
-- Все в порядке.
-- Было муторошно?
-- Нисколько, я знал, что поступаю правильно, а он, -- взгляд на небеса -мне поможет.
-- Он тебе всегда помогает?
-- Конечно.
И он рассказал еще одну -- совершенно невероятную -- историю.
Их фирма как-то оказалась в очень трудном положении, почти что горела. Могли спасти только американские вливания, американцы должны были бы заказать им проект. Представители заокеанской фирмы приехали, заказывать сразу отказались: мол, сделайте, мы посмотрим, что получилось, и решим, покупать или не покупать ваш товар. Но выполнять проект было не на что.
-- А я заявил: "Посмотрите, американцы заключат с нами сделку и оплатят все расходы", -- эту фразу рассказчик произнес, выделяя каждое слово.
Коллеги посмотрели на него, как на шутника, но он был уверен, что так и будет, его вроде как осенило.
Следующая встреча с американской фирмой проходила на поле противника. Сын Н.Н. тоже поехал в Штаты. Сначала в переговорах принимали участие только чины высокого ранга. Но воз стоял недвижимо. Каждый вечер, вернувшись после безрезультатной говорильни, вспоминали о пророчестве и печально подсмеивались. Но пророк не шутил, он советовал:
-- Утром, перед тем, как идти на переговоры, наложите тфиллин.
Но начальство себя не утруждало, ему было не до шуток.
За день до отъезда представители израильской фирмы вернулись вечером в гостиницу совсем унылые. Что делать?
