Андрей Зарин - Кровавый пир
– Дай Бог! Только ведь, почитай, пять ден прошло. Где искать?
– Найдет! – уверенно повторил Викентий. – Она мне сон свой рассказывала. Вещий сон! Поначалу все так и сбылося, а теперя на нем черед…
– Пошли, Господи! – вздыхала Марковна. – Такая бедненькая! Всем‑то обижена.
– Потом превознесется!
– Нет, не говори, Викеша, она не такая. Она николи не превознесется. Добрая!
– Ну, одначе, и на покой пора! – сказал Никодим, подымаясь с лавки. – Викеша, тебе что надоть?
– Марковна плечо перевяжет, – сказал Викентий, – да пить чтобы, ковшичек квасу оставь. Пить – от хочется, беда!
– Ну, ну! Марковна, ворочайся, а я пойду помолюся на сон! Бог с тобою, Викеша!
– Доброй ночи! – ответил несчастный Викентий.
Наступила тихая ночь. В домике отца Никодима все смолкло, только нет – нет раздавался с тишине протяжный вздох Марковны да наверху, в Наташиной светелке, слабо стонал Викентий.
Он метался без сна, и мрачные мысли в безмолвной тишине ночи претворялись у него в страшные образы. Бедный горбун! Подле Наташи, к которой он так привязался, он узнал первую радость дружбы с чистой, невинной душою девушки, и вот – ее, может, обесчестить теперь злой разбойник, а он, разбитый, раненый, прикован к кровати, и, как знать, может быть, смерть уже стоит в его изголовье.
«Кабы князь ее выручил!» – думал он, и радость при одной мысли о возможности спасения Наташи разливалась волною в его груди.
Тихо проносилась ночь над их домиком, наступало утро, утро светлое, радостное, и вдруг отец Никодим на самой заре вскочил с постели от стука в ворота.
– С нами крестная сила! – воскликнула Марковна. – Опять воры!
– Полно, полно, мать, – торопливо обуваясь, ответил Никодим, – воров теперя и следа нету!
– Спроси, отец! Не отворяй сразу‑то.
Никодим выбежал на двор.
– Отворяй, што ли! Не бойсь! – услышал он добродушный голос, и вдруг, с нами силы Господни, серебристый голосок Наташи звонко крикнул: – Батюшка, отвори доченьке своей!
– Да неужто! – воскликнул отец Никодим, торопливо отмыкая тяжелый замок и снимая с ворот перечину.
– Вот тебе и неужто! – весело ответил князь, въезжая в ворота. – Принимай гостей!
– А где же?.. – начал Никодим.
– Здесь я, батюшка! – звонко откликнулась Наташа. – Силушки нет побежать к тебе!
– Доченька, любая! – кинулся к ней Никодим. Она приподнялась в своей люльке и обняла его голову.
– Выручили, выручили, – говорила она сквозь слезы, – не ты бы да не князь, пропасть мне с горя!
– Бог пособил! – ответил Никодим и бросился в горницы.
– Марковна! Наташа вернулась! – закричал он. Марковна так и хлопнулась на лавку.
– Ой, беда моя, обезумел старый! – но она тотчас же оправилась и легче серны выбежала на двор.
Казаки уже помогли князю вынуть Наташу, и он нес ее осторожно в дом.
– Ласточка моя! Голубушка! Выручили! – закричала Марковна, подбегая к Наташе. Та ласково кивнула ей головою.
– Куда нести‑то?
– Сюда, сюда! – повела Марковна князя в свою горенку.
– А в мою светелку? – спросила Наташа.
– Там Викеша. Разбойник зарубил его.
– Насмерть?
– Нет, плечо пересек! Да ты не пужайся. Он выправится. А теперя с радости скоро!
Наташу положили на постель Марковны.
– Лежи, Наталья Ивановна, поправляйся! – сказал ей ласково князь. – Я после наведаюсь! Не оставьте ее, добрые люди! – поклонился он попу с попадьею.
– Что ты, что ты, князь! Да она нам заместо дочери! – в голос ответили те.
Князь уехал в воеводскую избу, а в доме отца Никодима все вдруг оживилось.
– Да расскажи ты мне, рыбочка, что с тобой разбойник‑то делал? Где были?
И Наташа рассказывала про бешеные скачки от Саратова до Пензы и назад.
– А как князь тебя нашел?
Наташа рассказывала снова.
– Перст Божий! – вздохнув, сказал Никодим. – Теперь по заслугам казнь воспримет.
Наташа вздрогнула.
– Жаль мне его теперь, – прошептала она, – смотрел в последях он так‑то на меня жалобно…
– А зарезать хотел, – сказала Марковна.
– В страхе. В страхе и я его ножом ударила.
– Викеша говорил: быть не может иначе. Слышь, ты сон видела?
Наташа вспыхнула и кивнула головою. Правда, вещий сон она видела…
– Викешу бы повидать!
– Пожди, лапушка, он с радости‑то, гляди, совсем разнедужится. Ведь его вор‑то как полоснул. Беда!
Но через день, когда Наташа, оправившись, совсем встала с постели, она прошла к Викентию. Некрасивое лицо его от радости стало красивым, бледные щеки покрылись румянцем. Он глубоко вздохнул, и слезы выступили на его глазах, когда Наташа наклонилась над ним и нежно ему сказала:
– Теперь я за тобой ходить буду, как ты за мною!
И она стала за ним ухаживать.
Князь каждый день навещал тихий домик отца Никодима и подолгу оставался в нем, отдыхая от ратного дела.
– Только не все мне быть с вами, – грустно говорил он, – не сегодня – завтра наказ получу дальше идтить! – и он пытливо глядел на Наташу, а она, краснея, опускала лицо и только вздыхала.
Грустным возвращался к себе князь. «Любит или нет? – думал он и вздыхал. – Эх, кабы матушка тут была!..»
– Стрелец к тебе от князя Долгорукого, – сказал ему однажды Дышло, – с грамоткой ждет!
Князь вошел в свои покой.
«Чего от меня князю Юрию?» – с удивлением подумал он, беря от стрельца грамоту.
Но, прочитавши ее, он вдруг побледнел и покачал головою.
Князь оповещал его, что волею государя назначен воеводою Казанским, на место князя Урусова, а потом, хваля его за его действия под Самарою и Саратовом, приказывал немедля идти к Нижнему Новгороду, куда пошел и Данило Барятинский: «Воров там изрядно скучилось, и надоть разбить их, чтоб и следа не было, а государево спасибо за тобою, князь, стоит».
Князь сложил грамотку и быстро пошел в дом отца Никодима.
Он вошел в горницу. Она была пуста. Сверху, из светелки, где лежал Викеша, раздавались голоса. Князь остановился. Эх, повидать бы одну Наташу!
И вдруг, словно по его воле, сверху по лесенке раздались ее легкие шаги. Князь остановился посредине горницы. Минута – и Наташа стояла перед ним. Лицо ее вспыхнуло от внезапного смущения.
– Князь, чего обернулся? – спросила она его. Он подвинулся к ней.
– Идтить должен. Проститься пришел, – тихо сказал он.
Внезапная бледность Наташи выдала князю ее чувства.
– Куда идтить? Когда? – спросила она растерянно.
– На Нижний, воров воевать, а идтить либо нынче, либо завтра. Не позже!
Наташа потупила голову. Князь приблизился к ней.
– Наталья Ивановна, – заговорил он прерывисто тихим голосом, – я за тобой сватом слал брата твоего, Сергея Ивановича. Да вишь, не дожил. А теперь и некого. Иду я. Может, воровская сабля и кончит жизнь мою. Так молви мне слово: люб тебе я али нет? Душа моя вымерла!
Наташа глянула на него исподлобья. Вот он стоит перед нею, ясный, светлый, как день, и на лице его мука горькая.
– Люб! – чуть слышно ответила она, но он уловил ее ответ и тотчас обнял ее, целуя ее очи.
– Милая, любая моя! Пойдем же наверх, в светелку. Я им скажу!
– Пусти! – вырвалась из его рук Наташа. – Я ведь за пивом шла! – и она убежала.
В три скачка поднялся князь в светелку. Викентий сидел на постели, у окна сидела Марковна, а в уголку, у печки, отец Никодим.
– Батюшка, князь! А мы‑то и не слышим! – воскликнула Марковна. – Хоть воры приди.
– Не болтай пустого, – остановил ее Никодим, – какие такие воры! Что, князюшка, светел так?
– Радость, батюшка, радость великая. Наташа‑то любит меня! Невеста моя названая! – взволнованно ответил князь.
Марковна всплеснула руками.
– Ах она коза быстроногая! Да неужто она тебе сказала про то? Срам‑то какой!
– Никакого срама нет… И не говори она, всякий видел, – тихо и радостно ответил Никодим.
– Я знал про то! Хотел князю сказать, да она не позволила! – весело сказал Викентий, качая огромной головою.
В это время на пороге показалась Наташа.
– Ах ты бесстыдница… – начала Марковна.
– Смотри, – перебил ее Викентий, – с пивом пришла! Вот и поздравим их!
Никодим встал.
– Постойте, детушки, – сказал он, – я вас иконою благословлю! – и вышел из светелки.
Наступило торжественное молчание. Никодим вернулся с иконою в руках.
– На колени станьте! – сказал он.
Князь и Наташа опустились. Марковна заплакала.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа! На место покойного батюшки твоего – царство ему небесное. Пусть мое благословение нерушимо будет! Любите друг друга и живите в веселии!
– А теперь за пиво! – снова сказал Викентий, весело смеясь.
Они сели и заговорили дружно и весело.
– Вот что, – сказал князь, – я теперь на Нижний иду, оттуда еще куда пошлют, а там матушка ждет меня, тоскует. Так я такое удумал. Отправлю я Наташу свою к матушке в Казань. Для охраны стрельцов дам и Дышла своего. Хочешь?
Наташа кивнула головою. Старики потупились.
