Анатолий Шихов - Вечернее утро
- Ты что-нибудь понимаешь? - опять вслух спросил Лев Александрович.
Внутренний Голос и в этот раз не ответил.
- Ну, это уж неприлично, не правда ли? Внутренний Голос молчал.
- Но ведь твой поступок и в самом деле похож на предательство! убеждал Лев Александрович. - Стало быть, в разведку я с тобой не пойду.
Внутренний Голос продолжал дуться.
- Ну, как знаешь, - сказал Лев Александрович, садясь на скамью.
Сначала ему показалось, что сел мимо скамьи, но, шлепнувшись, с удивлением обнаружил, что сел не мимо скамьи, а сквозь скамью. Лежа под ней, он отчетливо видел, как она устроена снизу. Оказывается рейки были не прибиты, а привинчены к фигурным ножкам толстыми болтами, густо облепленными краской, словно цементом, протянул руку, чтобы пощупать один из таких болтиков, но рука ни на что не наткнулась, он увидел лишь изображение болта на своих пальцах. Все было совершенно так же, как ловишь солнечный зайчик. Он попытался пощупать зеленые рейки - скамья оказалась не материальной, это лишь изображение, как на экране, но в данном случае - в пространстве, и ему стало смешно.
- Что же ты молчишь, зараза? - смеясь, спросил он у Внутреннего Голоса, но тот не отозвался. Лев Александрович резко поднялся специально сквозь скамью - и ничего не случилось. Он просто пересек изображение скамьи, как если бы в кинотеатре пересек луч от проектора на экран.
- Эге! - весело крикнул Лев Александрович. - Сбылась мечта идиота: на Марс угодил! Где вы, братцы гуманоиды?
Ему никто не ответил.
О голографии он знал. Как-то в прошлом году шеф велел свозить на Кивач симпатичного кандидата каких-то наук, который приехал со своим французским коллегой. За два часа езды Лев Александрович многое узнал о возможностях светового луча. Переводя их диалог, он понял: в принципе можно создать специальный кинотеатр без экрана зрители находились бы вокруг изображаемого объекта; при этом можно обойти объект, чтобы посмотреть на обратную сторону.
Таким образом, на мякине провести Льва Александровича было трудно. Но как могло случиться, что он угодил на какой-то опытный полигон и никто не попытался остановить его? Или приехала какая-нибудь киногруппа, а он, занимаясь негром, не успел заглянуть в газеты?
Года три назад Лев Александрович ночевал с шефом на заводской базе отдыха и, между прочим, шеф лично водил гостей на вершину горы, где снимался какой-то фильм. Лев Александрович поднялся вместе со всеми красиво. Тогда их, несмотря на авторитеты, к месту съемок не пустили - как же теперь могло произойти, что он беспрепятственно угодил на кинополигон? За ним, вероятно, наблюдают, потом будут спрашивать о впечатлениях.
Он опять пощупал скамью, точнее, сломанное изображение на штанах. Оглянулся в ту сторону, где стоял грузовик - шофер все еще бежал к нему.
- Эй, парень! - крикнул он. Шофер был недалеко, мог услышать. Но тот не оглянулся и не замедлил своего бега.
Сунув пальцы в рот, Лев Александрович засвистел, как мальчишка, но и на этот раз бегущий никак не среагировал, глухой, что ли? Леший с ним.
Его беспокоило состояние куклы. Развернув коробку, он нашел что ни пиджак, ни коробка совершенно не пострадали, и это было каким-то чудом. Надев пиджак, взял коробку под мышку и направился к бегущему. Шагом догнать его не составляло труда. Но сначала Лев Александрович дошел до забора. Остановившись перед ним, ухватился за штакетник, чтобы перемахнуть, однако упал и упал не на забор, а сквозь него. Продолжая лежать, он со смехом пытался лягнуть забор и убедился: доски были не материальными, это лишь изображение забора, эффект его присутствия.
- Видал? Во, фокусы!
Внутренний Голос не подавал признаков жизни.
Он поднялся и направился прямехонько к грузовику, на ходу соображая, что и этот парень - тоже лишь изображение. И чем ближе подходил, тем больше убеждался: это именно так. Парень бежал, оставаясь на месте. Но вот что сбило с толку: тарахтел мотор, а бегущий тяжело дышал.
- Эй! - на всякий случай негромко позвал Лев Александрович.
Парень продолжал бежать.
Подойдя, он протянул руку, чтобы похлопать по спине, но рука провалилась в изображение, ни на что не наткнувшись. Эффект был потрясающим. Но поскольку он мог хотя бы приблизительно объяснить себе смысл происходящего, то не столько оторопел, сколько заинтересовался; стал осматривать спину, затылок. Шофер был в полосатом берете, из-под которого выбивались вьющиеся волосы, колыхались в ритме его саженей. Узкие бедра обтягивались синими джинсами с этикеткой фирмы "Odra" на заднем кармане. Лев Александрович видел широкий солдатский ремень, стоптанные сандалии, видел даже пряжки на этих сандалиях. Он обошел бегущего, как обходят скульптуру, остановился между ним и грузовиком. Теперь парень бежал прямо на Льва Александровича. Ему было лет двадцать пять, гладко выбритый, ямка на подбородке, а в ямке - клок щетины, словно тут была пришита пуговица, но оторвалась, а нитки остались. Девушки, видно, вздыхают по нему
Парень смотрел себе под ноги, изредка моргая. И дышал. - Кто бы мог подумать, - вслух сказал Лев Александрович. Он подошел к самосвалу, твердо веря, что и грузовик - лишь изображение. Так оно и оказалось, когда он попытался потрогать железный борт: совершенно натуральное цветное объемное изображение, Приподнявшись на цыпочки, чтобы заглянуть в кабину, он увидал приборы, баранку, красиво оплетенную цветным проводом, черный шарик на конце какого-то рычага и даже какие-то крестики, нарисованные на этом шарике. Неужели можно достичь столь поразительного эффекта? Как будто из вещей вынули их суть, оставив лишь оболочку. Он догадался заглянуть под грузовик, и там все было, как надо: трубки, болты, гайки, облепленные маслянистой грязью. Опустившись на четвереньки он подлез под грузовик и ощутил себя лежащим под грузовиком. Сейчас Лев Александрович видел все четыре колеса и ноги бегущего. Набравшись духу и, боясь ушибиться, осторожно поднялся во весь рост и с удивлением увидал себя в стальном кузове самосвала. В нем стояла бочка, заткнутая рабочими рукавицами, валялась пара резиновых сапог и поблескивала совковая лопата. Лопата эта слегка вибрировала и, подрагивая, тонко позванивала. Он подошел к бочке, чтобы потрогать ее.
Лев Александрович шел так, будто находился по грудь в воде - днище кузова пересекалось его телом. Если быть точным, наоборот: его тело пересекалось днищем кузова, и никаких признаков сопротивления.
- Вот это да! - восхищенно сказал Лев Александрович и наклонился, чтобы выйти из пределов машины, но вовремя сообразил, что делать это вовсе не обязательно. Вышел во весь рост. Оглянулся. Ровным счетом ничего не произошло - самосвал как самосвал, все так же спокойно ворчит двигатель, все так же бежит хозяин грузовика. Ему захотелось побывать внутри этого чудака, так сказать, влезть в его шкуру, хорошо ли ему, такому, живется? Увы, он все еще не понимал масштабов своей драмы, а только осваивался с непривычной обстановкой, словно в гостях.
Положив коробку с куклой на траву, он зашел за спину шофера, но некоторое время не мог заставить себя выполнить свое намерение. И все же, затаив дыхание, начал вдвигаться в бегущую от него фигуру. Парень был слегка выше, Лев Александрович прекрасно поместился в нем. Мир замелькал перед ним; парень бежал переваливаясь с ноги на ногу, и Лев Александрович видел окружающий мир только в те моменты, когда глаза их совпадали. Уловив ритм бегущего, он тоже стал раскачиваться и поймал его зрение, увидел мир глазами этого парня - он ничем не отличался от мира, который видел сам Лев Александрович. Почему-то зажмурившись, он рванулся вперед - и что же? Ему пришлось оглянуться, чтобы убедиться: парень продолжает ровно бежать, а Лев Александрович стоял перед ним, как дурак, тяжело дыша.
- Странные происходят штуки, - в задумчивости сказал Лев Александрович. - Может быть, мы с тобой нечаянно в рай угодили?
Внутренний Голос продолжал отмалчиваться.
Он поднял коробку с куклой и направился туда, где по его понятиям должен быть перекресток; шел сквозь стволы деревьев, сквозь кустарник; нужно было хоть кого-нибудь найти и потребовать объяснений, иначе можно заикой сделаться, а это ни к чему. Он шел и думал о тех, которые построили все это, но кто? В городе нет института, связанного с проблемами оптики или кино, а времена Эдисона прошли; создать оптический эффект в таком масштабе одиночке не под силу, стало быть, этим делом занимается коллектив ученых, однако Лев Александрович не слыхал, чтобы в городе ждали иллюзионистов. Лида, падкая на всякие сенсации, обязательно бы достала где-нибудь пару билетов, а она почему-то решила пойти на "Севильского цирюльника".
Так размышлял он, шагая, так сказать, напролом и остановился, заметив весьма существенную перемену: если до сих пор свободно пересекал своим телом стволы деревьев, то теперь этого не происходило.
