Роман Сенчин - Нубук
- Но ведь не столько же. - Я стал отбирать самое необходимое.
- Понятно, что налегке лучше, - остановил отец, - а потом что делать? Ведь все сразу не купишь. Я тут на чердаке сумку нашел. Старая, правда, но еще крепкая. Почистили, вроде не стыдно ее взять. И вместительная. Надо, Роман, иметь при себе кое-какой багаж. А то получается - вот он я, заявился, подарочек.
Мама тоже поднасела, а я не сдавался. Не было у меня никакого желания представать перед Володькой этаким каликой, увешанным мешками, чайником, со свернутым матрацем за спиной... Да и когда я встречусь с Володькой? - ведь я ему так и не позвонил, не сообщил, не договорился. Может, придется и на вокзале заночевать...
Но сама причина размолвки, пусть небольшой, почти обычной в семейных буднях, была даже не в том, брать столько-то вещей или меньше, а в раздражении, страхе неизвестности, что там ожидается дальше. Я, как ни крути, откалывался от родителей, и они стремились, наверняка подсознательно, сделать мою часть наследства... не наследства - как назвать? - побольше. Пустить дальше с запасом хотя бы самого нужного.
И утром, после плотного завтрака и трех рюмок водки "на дорожку", за час до автобуса, в самый последний момент, отец достал из шкатулки почти все, что там скопилось, протянул мне:
- Вот, Роман, три с половиной миллиончика. На устройство.
Я, конечно же (и уже как-то привычно), возмутился:
- Зачем столько?! Я же работать еду, не на курорт! Миллиона хватит за глаза. У вас тут у самих расходов...
- Держи, и давай без препирательств, - теряя спокойную интонацию, перебил отец. - Мы дома как-никак остаемся, а тебя неизвестно что ожидает. И будь там поосмотрительней. Работа работой, но в авантюры старайся не ввязываться.
- И с незнакомыми никуда не ходи, - добавила мама почти плачущим голосом. - Тут показывали - парень из Кемерова в машину к каким-то сел, они его усыпили, а очнулся в Чечне... - И, видя, что я все еще не решаюсь принять деньги, она фальшиво-испуганно затараторила: - Ой, выходить же пора! Автобус бы не пропустить. - Сунула мне в руки новенькие коричневые плавки с синей и белой полосками по бокам: - Вот я тут кармашек пришила с пуговкой, деньги сюда положи. Все надежней, а то ведь в поездах теперь чего только не бывает - жулик на жулике...
С деньгами и плавками я оказался в своей комнатушке. Бурча, что все это глупости и что столько мне совсем не нужно, переоделся, спрятал в кармашек три миллиона, а остальное сунул в джинсы. Родители ждали меня на кухне, держа в руках дорожные сумки.
- Подумай, ничего не забыл? - полувелела-полуспросила мама.
Я огляделся, подумал... А что я мог здесь забыть? Паспорт, билеты, Володькина визитка были при мне, бритва, зубная щетка, еда - в сумках... Что бы еще такое взять с собой? Какую-нибудь книжку из домашней библиотеки? Безделушку, знакомую с детства?.. Нет, ни к чему не потянулась рука. Не надо цепляться за старое, оно только мешает. И я мотнул головой:
- Ничего.
- Н-ну, - отец повернулся лицом к двери, - тогда пойдемте.
Рядком на бетонной завалинке, подложив под зады газеты и дощечки, сидели старухи и старики, кто с потертыми сумочками из искусственной крокодильей кожи, кто с цветастыми пакетами, другие - с мешками и ведрами (эти, скорей всего, на базар торговать собрались). Поблизости, не спеша, убивая время, прохаживались более молодые. Пацаненок лет шести, в модной, будто надутой воздухом куртке, грыз, морщась, маленькое, явно в здешних краях выросшее яблоко.
На наше "здравствуйте" никто особо не отозвался, а некоторые и вовсе сделали вид, что не расслышали. Да и правду сказать, отношения у нашей семьи с местными далеко не теплые. Нет ни друзей, ни хороших знакомых; в гости пригласить некого и сходить - тем более... За глаза, знаю, нас называют "китайцами", наверное, из-за того, что целыми днями ковыряемся в огороде, выдумываем разные хитрости, чтоб побыстрей созрел урожай и было его побольше; несколько раз наезжали к нам люди из энергонадзора, проверяли, нет ли в теплицах обогревателей, не находили (они у нас надежно замаскированы) и, подобрев, рассказывали, что их завалили жалобами - мол, сжираем мы немерено электричества...
Родители мои на пенсии, хотя по возрасту еще вроде как не подходят; дело в том, что та республика, где жили до переезда сюда, приравнена к районам Крайнего Севера, и пенсия там у женщин с пятидесяти, а у мужчин с пятидесяти пяти, да и размер этих пенсий побольше, чем у многих здесь... В общем, поводов для неприязни хватает...
Среди молодежи у меня тоже друзей не нашлось. Сначала, в первое лето, приятели, кажется, появились, по вечерам я ходил в клуб на танцы, кино посмотреть, с девушкой одной стал встречаться, на вид довольно-таки симпатичной; но потом понял, какая разница между мной и деревенскими. Не знаю, кто лучше, кто хуже, но огромная разница. Совсем разные мысли, интересы, разговоры, даже набор слов... И постепенно я перестал с ними встречаться; приятели тоже потеряли ко мне интерес, девушка задружила с другим, о клубе по вечерам я не вспоминал, а смотрел телевизор или перелистывал книги, которые до сих пор, как колонны, громоздятся в моей комнатушке... В городе я бывал редко, там тоже ни с кем особенно знакомства не свел. Хотел было попытаться поступить в Пединститут, но все тянул, а теперь, в двадцать пять лет, становиться абитуриентом показалось мне глупо... Так что никого и ничего не жалко оставлять здесь, разве что родителей. Хотя рано или поздно оторваться необходимо.
Почти по расписанию подкатил маловместительный "пазик", и сегодня не возникла у его дверей толкотня, не слышалось перебранок - день будний, пассажиров немного, места, кажется, достанутся всем.
Водитель проверял пенсионные удостоверения, принимал плату, выдавая взамен билетики. Мы стояли в стороне, чего-то ждали. Глядели на уменьшающуюся кучку людей у автобуса и молчали. И лишь когда уже и мне пришло время достать из кармана деньги и протянуть водителю, мама скороговоркой посыпала:
- Сообщи сразу же, как приедешь! Слышишь, Рома? В поезде ни с кем не выпивай, не играй в карты, ради бога! Будь осторожней. Слышишь?.. На станциях что попало не покупай, всякая зараза там может... Береги себя, сынок! Слышишь?..
Я машинально кивал, глядя то в землю, то на водителя, про себя торопил его поскорее сказать: "Ну, поехали, время!" И вот он, запустив всех, покручивая в руках рулончик билетов, объявил:
- Отъезжающие, заходим. Пора!
Я пошел к "пазику", мама продолжала напутствовать, борясь со слезами, отец, покряхтывая, глубоко затягивался сигаретой и щурился...
5
Семьдесят пять часов. Семьдесят пять часов, и это только до перевалочного пункта, до Москвы. Три дня и три ночи. Меняется погода, пейзаж за окном, меняются соседи по тесному пеналу купешки... Делать нечего. Лежать на верхней полке, пытаясь дремать или исподтишка разглядывая людей, быстро надоедает, и я жалею, что все-таки не взял из дому какую-нибудь интересную книгу, такую, чтоб затянула и трое суток пролетели незаметно, да еще чтоб дочитывать, мысленно умоляя поезд замедлить ход, оттянуть момент, когда надо будет покинуть вагон, окунуться в бурный, суетный мир... Но книги нет, приходится подыхать со скуки. Да и какая настолько увлечет, что заслонит мои мечтания о скором будущем?..
Иногда по узкому проходу прошлепывают симпатичные девушки, и те несколько секунд, пока вижу их, одетых так, по-домашнему, таких близких, распаренных духотой вагона, отводят шершавые лапы скуки, зато колет тоска. Ведь я не отважусь ничего сказать им, тем более - познакомиться, я могу лишь тайком поглядывать на их гладкие, стройные ноги, на миловидные лица...
Ближе к вечеру, на вторые сутки пути, в Новосибирске, население нашего вагона сменилось почти что полностью. Вместо уже вроде обжившихся, примелькавшихся людей появились шумные, крепкотелые, закаленные путешествиями, с огромными в синюю и красную полоску баулами. Поругиваясь и тут же пересмеиваясь, они рассовывали ношу куда приходилось и, сняв обувь, без промедлений ложились на голые верхние полки или усаживались на нижние, облегченно отдуваясь. Воздух наполнился названиями городков и станций: "Чулымская... Барабинск... Куйбышев... Чаны... Татарск..." А в ответ текли ворчливые, брезгливые шепотки старожилов вагона: "Челночники... спекулянты... заполонили всё, как проходной двор, скажи..."
Мне, наверное, повезло: трое моих соседей в Новосибирске сошли, и на их месте появился только один челночник, точнее, челночница - немолодая, хотя еще привлекательная женщина, не такая крикливая и нахрапистая, как ее коллеги, спокойно уложила баулы средней величины под нижнее сиденье, придавила крышку задом, выложила на стол билет, не дожидаясь проводницы.
Еще двумя новыми попутчиками оказались пожилые мужчины, мясистые и помятые, в не новых, потасканных костюмах, зато со свежими, яркими галстуками, с портфелями. Наверняка командированные, какие-нибудь низшие начальники, которые не могут позволить себе прокатиться в купе...
