Рагим Гусейнов - Ключ дома твоего
- Нет, это я ему простила, - вдруг ответила Габриэлла, - больно мне было, но я простила.
- А что не простила?
- То, что он оставил свой дом.
- Какой дом?
- Наш дом, в котором жили мы вместе, - ответила она. - Когда война подошла к нашей деревне, и женщины с детьми покинув дома ушли в Мадрид, мужчины создали отряд сопротивления. Они остановили врага и держали оборону до тех пор, пока из деревни не вышла последняя женщина, неся на спине свое дитя.
- А что сделал Роберто?
- Ничего. Он уходил в Мадрид вместе с нами, ни разу не выстрелив из своего ружья, что висела за спиной, дулом вниз. Никто не сказал нам что-либо, но презрение читала я в глазах женщин, что окружали меня. Много мужчин из нашего села погибло в том бою, но ни матери, ни жены их не пролили слезы по ним, с гордостью говорили они о своих погибших мужчинах. А мне приходилось прятать глаза. В ту ночь я в первый раз не пришла к Роберто, оставшись с первым же мужчиной, что позвал меня. Я даже имени его не знала. Мужчину того я больше не видела, а может, видела, не знаю. Просто не узнаю я его. А наутро, когда я вернулась, Роберто лишь грустно посмотрел мне в глаза, ничего не сказал, и за это я возненавидела его еще больше. Тогда, если бы он меня ударил или даже избил до смерти, я бы целовала его руки. Я еще готова была ему все простить, но у него не осталось мужества даже перед собственной женой. А потом были другие мужчины, много мужчин и, он все знал и снова молчал, ибо не вправе требовать мужчина верности от жены своей, если не защитил он дома своего.
...
Разговор этот произошел уже позже, когда они вернулись к своим. А перед этим был бой, жестокий, страшный, и забыли все, что стреляют в брата своего, ибо если помнить об этом, рука дрогнет, и не он, а ты будешь убит в этой мясорубке. И хотя людей на мосту было в два раза больше чем в отряде Эриха, внезапность и быстрота сделали свое дело. Спали солдаты в большой комнате сторожки, когда к ним тихо подползли разведчики и забросали гранатами, а тех, кто выходил, срезали автоматной очередью. Часовых убрали заранее, они и ахнуть не успели, видно, не ждали они нападения с этой стороны. Но все равно без потерь не обошлось, двое из отряда Фархада остались убитыми на мосту, и задело осколком руку Фархаду. Ранение было не страшное, но крови было много, и Габриэлле пришлось туго перевязать ее у локтя. Подниматься к пещере не пришлось, с другой стороны моста послышались автоматные очереди и упали двое солдат выбежавших из окна сторожки и пытавшихся спастись на той стороне моста. А после выстрелов из кустов, что окружала мост с той стороны, показались люди Мигеля. Сам он шел тяжело ступая на правую ногу, опираясь на сук, который держал под мышкой вместо костыля.
- Все в порядке? - спросил его Фархад.
- Спасибо, Эрих, все хорошо.
- Как вы оказались здесь?
- Я знал, что ты придешь.
- А если бы не пришел?
- Значить, тебя больше нет в живых. Помощи ждать неоткуда, и нам надо сражаться самим. В любом случае, сегодня здесь был бы бой.
- Хорошо, теперь уходим. После поговорим, сам идти сможешь?
- За меня не беспокойся.
- Все равно, пусть Аурелино будет с тобой рядом, - и Фархад повернулся уйти.
- Эрих, - снова позвал его Мигель. Фархад остановился и повернул голову в его сторону.
- Спасибо тебе, - услышал он и ничего не ответил.
...
Свой последний день на войне Фархад помнил со всей отчетливостью, каждый миг его запечатлелся в его памяти. С самого утра что-то предсказало ему, что этот день не будет похож на другие. С утра ныло сердце в предчувствии каких-то новостей, с надеждой смотрел каждый раз он на дорогу. Утренний туман, поднимающийся над ущельем, дополнял чувство тревоги и ожидания тяжелыми предчувствиями. Фархад стоял поеживаясь, не столько от холода, сколько от беспокойства, которое царило у него в душе. Подошла Габриэлла, постояла рядом, но видя состояние Фархада, молча удалилась, ничего не спросив. И в этот туман пошли люди. Фархад шел третьим, после него шло еще четверо. Почти час ничего не предвещало беды, тишина была столь глубокой, что закладывала уши, каждый хруст каждый скрип отдавался в тишине и заставлял замирать сердца. И когда показалось, что все страхи были напрасны, и все самое сложное осталось позади, раздался взрыв, оглушительный, страшный, поднявший огромный пласт черной земли и закрывший собой солнце. Последнее, что помнил Фархад, была темнота, которая внезапно наступила, и усталость, сковавшая внезапно все его мускулы.
Глава пятая
Всю ночь над Баку шел дождь. Он начался с вечера, а до этого два дня небо было серым, облачным, казалось, оно собиралось с силами, чтобы наконец разразиться дождем. Но сил оказалось недостаточно, и вода с небес сливалась не сильным, стремительным потоком, быстрым и очищающим, а мелким моросящим дождичком, долгим и нудным. Ида так и не уснула. Как только она закрывала глаза, снились ей кошмары. Задыхалась она, словно кто-то железной рукой надавил ей на горло, и задыхалась она под этим бременем. Зима кончилась, и хотя было холодно, снег выпал лишь раз в новогоднюю ночь, пролежал дня два, а затем медленно исчез, оставив после себя надолго грязные, мокрые тротуары. И хотя официально считалось, что наступила весна, погода не позволяла еще снять зимнюю одежду, от которой люди устали, и вообще соскучились все по ярким краскам. Казалось, с приходом весны кончатся многие кошмары, настанет мир вокруг и в душах людских, и с надеждой взирали в небо жители Баку, ожидая погожие дни, но весна, как будто, обиделась на людей, прятала личико свое под тучами. Несколько раз вставала Ида и, набросив на плечи расшитый китайский халат, шла на кухню попить воды. Но желаемого облегчения не наступало и только под самое утро, ее словно током ударило: " а может, что-либо случилось с Фархадом", что это ее вдруг так разволновало... С каждым мгновением тревога росла и наконец ей стало невмоготу, и она зарыдала, громко, в голос и в этом плаче было все: и страх за любимого, и тоска по нему, признание в любви и надежда на встречу. Проснулись все в доме от ее плача, но не мешали ей, дав выплакаться. Только под утро Ида успокоилась и заснула под монотонный звук капель, скатывающихся с карниза ей на подоконник. Утром ее никто не будил и она проснулась поздно. На занятия в консерваторию она уже не пошла, хотя погода прояснилась. Быстро позавтракав, она накинув плащ вышла на улицу. Куда идти, она еще не решила, просто ей хотелось чем то заняться, сидеть просто так и ждать сведения она больше не хотела. "Кто может знать о Фархаде?", задавала она себе вопрос. И сама же отвечала себе: родители и сослуживцы. К родителям она идти боялась, хотя ее там встречали как родную, осталось сослуживцы. Но кого из них она может спросить? Она и раньше уже несколько раз подходила к большому зданию на набережной, ждала, когда оттуда выходили люди, но не было среди них никого к кому бы она могла обратиться. Только один раз увидела она знакомое лицо, с этим человеком Фархад ее однажды познакомил, потом они еще виделись несколько раз, один раз даже познакомилась с его женой, красивая такая женщина, высокая, стройная, уверенная в себе. Кажется, она где-то преподает, только где и что, она не узнала. А как бы это было сейчас кстати, она могла бы найти ее и попросить узнать что-нибудь у мужа, если у них есть какие-либо сведения. Все это она думала, идя за ним, не решаясь подойти. Но когда он хотел перейти дорогу, она испугавшись, что потеряет его, окликнула :
- Товарищ Шахсуваров!
Шямсяддин удивленно повернулся, но тот же миг глаза его подобрели и он улыбнулся.
- Это вы? Если не ошибаюсь, Ида? Я не ошибся? Рад вас видеть. Ну, как у вас дела? - было видно, что он действительно обрадовался этой встрече.
- Спасибо, у меня все хорошо. Я вот увидела вас и решила подойти...неуверенно начала говорить Ида.
- Очень хорошо решила, - снова улыбнулся Шямсяддин.
- Вы не знаете...- начала Ида и остановилась.
- Что? - спросил Шямсяддин, хотя хорошо понимал, что интересует Иду.
- Про Фархада, ничего не слышали?
- Нет. Но думаю, все у него хорошо. Он вернется, обязательно.
- Да, да. Я тоже так думаю.
- Тебе может, что надо?
- Нет, спасибо, все хорошо. Я вот только о нем беспокоюсь.
- Все будет хорошо, Ида. Ты надейся. Кстати, куда ты сейчас?
- Домой.
- Пошли к нам. Айша- ханум будет рада. Совсем недавно она спрашивала о тебе.
- Нет, спасибо, - смутилась Ида от такого приглашения. С Айшой, супругой майора Шахсуварова, они познакомились случайно, около года назад. Они с Фархадом выходили из кинотеатра, где шла веселая комедия "Волга-Волга", и в дверях столкнулись с ними. Шямсяддин вел под руку красивую женщину, высокую, чуть полноватую, уверенную в себе.
- Фархад, - окликнул его Шямсяддин, - куда так спешишь? А вы, если не ошибаюсь, Ида? Ну конечно. Как узнал? А разве это трудно узнать? Фархад о вас нам все уши прожужжал. Ну, не смущайтесь.
Вот так, просто, весело, без всяких ненужных церемоний они и познакомились. Потом несколько раз они с Фархадом были в гостях у Шямсяддина, и каждый раз, Ида чувствовала, что здесь рады ей. Айша понимала ее с полуслова, Ида даже секретничала с ней, рассказывая многое, о чем не решалась говорить с матерью. Здесь, в этом доме, она познакомилась и с Лейли, дочерью Айши от первого брака. Девочки очень быстро подружились и часто впоследствии, виделись в городе, ходили друг к другу в гости. Лейли очень понравилась и Инессе Львовне, особенно то, что несмотря на молодость она была довольно толковым врачом и внимательно выслушав жалобы Инессы Львовны относительно постоянных головных болей и мучавшей отдышки, дала несколько довольно дельных советов; но самое главное, она настояла на немедленной сдаче анализов. Как всякая женщина, Инесса Львовна верила в то, что она хронически больна различными заболеваниями, и лечилась самозабвенно, так что совет Лейли попал на благодатную почву. Но, к сожалению, после отъезда Фархада Ида виделась с Лейли только раз, на концерте в зале консерватории, куда она ее пригласила. А через неделю после этого Лейли уехала на практику в свое село, в Вейсали.
