Валентин Катаев - Квадратура круга. Пьесы (сборник)
Костя. Ты меня спрашиваешь?
Клава. Тебя.
Костя (грозно). Это я тебя спрашиваю: кто?
Клава. Опять двадцать пять! Неужели ты до сих пор не сообразил, кто муж Клавы Игнатюк? Ты. Понимаешь? Ты. Ты сам и есть муж Клавы Игнатюк.
Костя. Я?
Клава. Конечно.
Костя. А ей-богу, так оно и выходит – я. Конечно. Действительно, я. Стой! А как же швейцар сказал, что он известный человек?
Клава. А ты разве, Костечка, не известный человек?
Костя. Какой же я известный?
Клава. Как же! Герой Арктики, кочегар и вместе с тем помощник гидролога. Тобой смело можно гордиться. Про тебя и в газете было. Стало быть, ты известный.
Костя. Верно! Вот этого я как раз и не сообразил.
Клава. Теперь тебе все ясно?
Костя. Все ясно.
Клава. Слава богу!
Костя. Клавдюшенька, ты на меня не сердишься?
Клава. Может быть, и стоило бы, но не могу. Забирай обратно мои телеграммы.
Костя. Голубочка моя!
Клава. Вот видишь, дурачок, как все хорошо.
Нежно целуются.
Явление XVIII
Входит Шура.
Шура. Ох, опять извиняюсь…
Клава и Костя смущены.
Товарищ Галушкин, ванна готова.
Костя. Вот как жалко! А нельзя немножечко потом?
Шура. Уже сосновый экстракт положили.
Клава. Надо идти, неудобно.
Костя. Я быстренько, в пять минут проверну. Пять минут, Клавочка, подождешь?
Шура. Восемнадцать месяцев ждала, а еще лишние пять минут – это не составляет.
Клава. Конечно. Как-нибудь переживу.
Костя. Пока.
Клава. Пока. Не утони там.
Шура (уходя). До чего ж выдающийся супруг! На красоту!
Шура и Костя уходят.
Явление XIX
Входит директор.
Директор (очень взволнованная). Товарищ Игнатюк, ваш супруг отдыхает?
Клава. Нет. Принимает ванну с сосновым экстрактом.
Директор. Как его нервы? Успокоились?
Клава. Более или менее. Но все-таки еще очень дергается. Вот что наделала с человеком Арктика.
Директор. Клавдия Васильевна, мне кажется, что тут дело не в Арктике!
Клава. Не в Арктике? А в чем же?
Директор. Вы меня простите, но тут, кажется, дело в неудачной семейной жизни.
Клава. Ну что вы! Семейная жизнь вполне удачная. Конечно, иногда бывают маленькие недоразумения, но, в общем, это ерунда.
Директор. Вы думаете? Нет, Клавдия Васильевна, к сожалению, это не ерунда. По-моему, ваш супруг чрезвычайно болезненно переживает разрыв с Розой Еремеевной.
Клава. Кто это Роза Еремеевна?
Директор. Вы не знаете?
Клава. Первый раз слышу.
Директор. Ах, тогда мне не надо было вам говорить! Простите… (Хочет уйти.)
Клава. Нет, постойте. Я хочу знать: кто это Роза Еремеевна?
Директор. Умоляю вас, не ставьте меня в щекотливое положение. Не заставляйте меня открывать чужую тайну.
Клава (грозно). Кто это Роза Еремеевна?
Директор. Ну, если вы так настаиваете…
Клава. Да, я настаиваю. Сейчас же говорите, кто это Роза Еремеевна!
Директор. Его супруга.
Клава. Кого супруга?
Директор. Супруга вашего мужа.
Клава. Что?!
Директор. То есть, так сказать, первая супруга вашего супруга.
Клава. Что вы! Что вы! У него никогда не было никакой другой супруги. Я наверное знаю. Он мне никогда не говорил.
Директор. Значит, скрывал.
Клава. Не может быть!
Директор. К сожалению, это абсолютный факт. У человека две жены. И эта двойственность, очевидно, сильно влияет на его психику. Кроме того, он страдает без детей.
Клава. Без каких детей?
Директор. Гм… Странно… Мне кажется, это ясно: без своих детей.
Клава. Разве есть дети?
Директор. Ну да. Конечно.
Клава. Что вы говорите!
Директор. В том-то и дело. Их от него оторвали. Вы понимаете? Тут никакие нервы не выдержат. Родного отца оторвали от родных детей.
Клава. Господи!.. И много детей?
Директор. Масса. То есть, во всяком случае, не двое и не трое, а больше.
Клава. Вы это наверное знаете?
Директор. Ну как же! Только что, буквально пять минут тому назад, у меня были тяжелые объяснения с этой женщиной, с Розой Еремеевной, с женой вашего мужа.
Клава. Она здесь?
Директор. Ну да. В том-то и дело. Она только что приехала. Она, оказывается, тоже ничего не знала. Это для нее полнейшая неожиданность. Вы представляете? Она в таком состоянии, что я просто не знаю, чем все это кончится. Я пришла специально предупредить вашего супруга.
Клава. Не надо. Я сама с ним буду говорить. Я сама.
Директор. Но вы, кажется, сильно взволнованы?
Клава. Это ничего. Я соберусь.
Директор. Так что вы понимаете, что тут дело далеко не в Арктике. Дело в личных душевных переживаниях. Бедненькая!
Клава. Только, ради бога, не жалейте меня. Это мне хуже всего на свете, когда меня жалеют.
Директор. Я вам советую говорить с ним твердо и определенно. Или – или. Во-первых, вы ему скажите…
Клава (перебивая ее). Он сам должен мне все сказать.
Директор. Клавдия Васильевна, вы не знаете мужчин. А я, увы, знаю. Он вам первый ничего не скажет.
Клава. Скажет. Не может не сказать. Если у него есть хоть какое-нибудь чувство, должен сказать.
Директор. Сильно сомневаюсь.
Клава. Я вас очень прошу – идите. Мне сейчас очень трудно с вами разговаривать. Извините. Мне надо собраться.
Директор. Уверяю вас, что я не имела понятия, что вы ничего не знаете.
Клава. Ради бога, идите, идите себе!
Директор. Простите. Какая неприятность! И главное – где! Боже мой! В «Сыроежках»! Кошмарный случай! Ужасный день! (Уходит.)
Явление XX
Клава (одна). Прямо не верится. Прямо-таки не верится.
Явление XXI
Входит Костя.
Костя. Видишь, не утонул. Понюхай, как от меня сосновым экстрактом пахнет. Замечательно! Ну, Клавочка, теперь уже, надеюсь, нам никто не помешает. Как же ты, голубочка, без меня поживала? Рассказывай.
Клава. Подожди, Костя.
Костя. Восемнадцать месяцев ждал. Будет. Ну, Клавочка!!
Клава. Не надо.
Костя. Как же не надо, когда надо, Клавочка!
Клава. Костя, тебя ничего не беспокоит?
Костя. Нет. А что?
Клава. У тебя ничего не лежит на душе?
Костя. Как это – лежит на душе?
Клава. Какая-нибудь тяжесть, неприятность?
Костя. У меня?
Клава. Ну да. Ты от меня ничего не скрываешь?
Костя. Что же я от тебя могу скрывать, Клавдюшенька?
Клава. Костя, я тебя очень прошу отнестись к этому с полной серьезностью. Если у тебя что-нибудь есть, скажи мне. Скажи мне сам.
Костя. Клавонька, я не понимаю, что я тебе должен сказать.
Клава. Ты не понимаешь? Тебе нечего сказать?
Костя. Ей-богу, Клавдия, ты меня просто удивляешь.
Клава. Почему же ты стал красный?
Костя. Красный? Это, наверное, после ванны.
Клава. Нет, Костя, ванна тут ни при чем.
Костя. А что же?
Клава. Вот я и хочу, чтобы ты мне сказал – что.
Костя. Клава, не тяни из меня жилы. Что тебе надо? Говори прямо.
Клава. Слушай, Константин, ты любовью не играй. Шутить не надо. Мы с тобой не только, как говорится, супруги, не только муж и жена, мы прежде всего товарищи. Отнесемся друг к другу серьезно, по-товарищески. Не надо играть комедию. Мы не в театре.
Костя. Что такое? Что случилось?
Клава. И у тебя хватает совести спрашивать!
Костя. Что я сделал?
Клава. Ты ничего не сделал. Ты абсолютно ничего не сделал. С твоей точки зрения это, наверное, такой пустяк, о котором даже не стоит говорить.
Костя. Клава, перестань играть на моих нервах. Они и без того натянутые.
Клава. Я знаю, почему они натянутые.
Костя. Клавдия, замолчи! Даю тебе честное, благородное слово…
Клава. Оставьте при себе ваше честное, благородное слово. Оно мне не нужно. Не требуется.
Костя. Клава!
Клава. Константин Семенович, я вам больше не Клава. Я ожидала, что вы поступите честно, по-товарищески, правдиво и порядочно. К сожалению, я горько ошиблась. Вы, наверное, думали, что мне ничего не известно. Но вы заблуждаетесь. Я знаю.
