Антон Чехов - Том 28. Письма 1901-1902
Садовая. У Красных ворот, собств. дом.
Лаврову В. М., 3 февраля 1902*
3653. В. М. ЛАВРОВУ
3 февраля 1902 г. Ялта.
3 февр. 1902.
Милый друг Вукол Михайлович, Корфу подождет*, а пока в самом деле приезжай в Ялту. Умоляю! Весна в этом году, по-видимому, будет ранняя; уже цветут миндаль и айва, и уже начались работы в саду.
Напиши, какого числа приблизительно ждать тебя*. Если собираешься приехать на масленицу, то повидайся с моей супружницей О<льгой> Л<еонардовной>, — быть может, она поедет с тобой вместе. Толстому гораздо лучше, вероятно выздоровеет. У него было воспаление легких. Лечат его Щуровский из Москвы и ялтинский Альтшуллер, которого, вероятно, ты помнишь.
Ну, желаю тебе здравия и душевного благорасположения. Софии Федоровне* привет и нижайший поклон.
Жму руку и целую тебя.
Твой А. Чехов.
На конверте:
Москва. Его высокоблагородию Вуколу Михайловичу Лаврову.
Ваганьковский, д. Аплаксиной, кв. 9, редакция «Русской <м>ысли».
Лазаревскому Б. А., 3 февраля 1902*
3654. Б. А. ЛАЗАРЕВСКОМУ
3 февраля 1902 г. Ялта.
3 февраля 1902 г.
Многоуважаемый Борис Александрович, здоровье Л. Н. Толстого* в самом деле было плохо, всё ждали конца, теперь же, по-видимому, дело обошлось, и опять всё обстоит благополучно.
Желаю Вам всего хорошего, жму руку.
Ваш А. Чехов.
Миролюбова я получил и передал Горькому*.
Книппер-Чеховой О. Л., 4 февраля 1902*
3655. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
4 февраля 1902 г. Ялта.
Дусик мой, mein lieber Hund, когда увидишь Сытина, то скажи ему, чтобы он купил мне 20 рогож и прислал малою скоростью, а ты ему уплати деньги. У меня нет рогожек, а купить здесь негде.
У меня гости. Средин, Сулержицкий и проч. Я люблю тебя, супруга моя хорошая.
Целую руку, лоб, щеки и проч., обнимаю. Пиши!
Все здоровы.
Твой А. Чех немец.
4 февр.
Иорданову П. Ф., 6 февраля 1902*
3656. П. Ф. ИОРДАНОВУ
6 февраля 1902 г. Ялта.
6 февр. 1902.
Многоуважаемый Павел Федорович, посылаю Вам накладную на книги*, которые дня через 2–3 будут уже в Таганроге.
Недавно я читал в газетах*, будто Вы получили из Акад<емии> художеств бумагу, в которой Вам предлагалось иметь сторожа для музея и проч. и проч. Я не знаю, какие вещи или картины могла бы прислать в Ваш музей академия*. Всё то, что она в настоящее время прислала бы, для Таганрога не нужно. Картины собираются не сразу, не в один год, а столетиями, и потому, мне кажется, с отказом академии не всё потеряно; будут у Таганрога со временем свои знаменитые художники, будут уроженцы, знатоки и любители, которые будут завещать городу картины.
Всю зиму я покашливал да изредка поплевывал кровью, но особенно пожаловаться не на что. Здоровье Толстого вот в каком положении: началась пневмония, сначала одно легкое, потом и другое, три дня ждали смерти, а потом вдруг судьба улыбнулась, старику полегчало, и теперь идет разрешение. Он слаб, лежит, но всё же есть надежда. Лечит его московский врач Щуровский, которого я ставлю высоко; лечит еще и другой местный врач*, очень порядочный и много знающий. Живет Толстой в Гаспре, в 10 верстах от Ялты; ниже, в Олеизе живет Горький, находящийся ныне под надзором полиции, под гласным надзором. Для библиотеки, кстати сказать, я сохраню несколько фотографий Толстого*, снятых в Гаспре; есть фотографии, где изображены Толстой и я. Есть — Толстой с семьей и проч.
Ну, желаю Вам всего хорошего, будьте здоровы; и семье Вашей желаю главным образом здоровья. Если случится с Т<олстым> что-нибудь особенное, то напишу. Пока же, повторяю, всё благополучно.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Таганрог. Его высокоблагородию Павлу Федоровичу Иорданову.
Книппер-Чеховой О. Л., 6 февраля 1902*
3657. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
6 февраля 1902 г. Ялта.
6 февр.
Дусик мой, собака, Олюша моя, здравствуй! О здоровье Т<олстого> я уже писал тебе и не однажды. Было очень плохо, а теперь можно с уверенностью сказать, что развязка отодвинулась куда-то вглубь, больному лучше и что будет — неизвестно. Если бы он умер, то я бы тебе телеграфировал так: старика нет.
Итак, ты решила приехать*. Смилостивилась. Влад<имир> Ив<анович> телеграфирует*, что ты выедешь 22-го, а 2-го должна уже быть в Петербурге*. Очевидно, чтобы успеть увидеться с тобой, я должен не терять мгновений, даже поцеловаться с тобой не успею, а о чем-нибудь другом и думать не смей.
Я вчера писал тебе насчет рогож. Скажи Маше, что пусть она не хлопочет, в мае я сам куплю, когда буду в Москве.
В Ялте очень тепло, всё распускается, айва цветет, миндаль цветет, и все боятся; морозы еще будут и непременно побьют всё это. Вчера и сегодня я обреза́л розы и — увы! — после каждого куста пришлось отдыхать; здоровье мое, очевидно, за эту зиму сильно сплоховало.
На именины получил азалию, она теперь цветет. Читаю корректуру «Сахалина»*.
Ну, женщина, будь здорова. Обнимаю тебя. Вчера весь день у меня были гости, весь день сильно болела голова. Сегодня благополучно.
Все-таки мне не верится, что ты приедешь. Ах, зачем я не бил тебя, когда жил в Москве! Вот теперь и плачься
Господь сохранит тебя, мою жену. Целую.
Твой Antoine.
Россолимо Г. И., 6 февраля 1902*
3658. Г. И. РОССОЛИМО
6 февраля 1902 г. Ялта.
6 февр. 1902.
Дорогой Григорий Иванович, я послал д-ру Данилову деньги и тоже не получил ответа*. Ни слуху ни духу. Вероятно, случилось что-нибудь, и по всей вероятности недоброе. Нет ли у Вас знакомых в Калуге, например знакомого врача, который мог бы навести справки на месте?
Я живу в Ялте, скучаю здесь, как в бессрочной ссылке, и изредка похварываю. В эту зиму у меня несколько раз было кровохарканье, приходилось лежать, прерывать работу, потом начинать сначала — одним словом, неважно.
Очень был рад получить от Вас хоть деловое письмо. Весной рассчитываю быть в Москве, там у меня хорошая квартира; со Спиридоновки переехал на Неглинный пр., д. Гонецкой.
Крепко жму руку, желаю отличного настроения и здоровья.
Ваш А. Чехов.
Если получите ответ от Данилова или о Данилове, то сообщите пожалуйста.
Книппер-Чеховой О. Л., 7 февраля 1902*
3659. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
7 февраля 1902 г. Ялта.
7 февр.
Здравствуй, пупсик! Сегодня дрянная погода, снег чуть не по колена. Но ты скоро приедешь, значит, всё хорошо, всё великолепно. В Севастополе с вокзала поезжай прямо на почтовый двор, садись в экипаж, окутайся — и валяй. Или, быть может, ты выедешь из Симферополя? Это новее для тебя и, кажется, ближе, да и раньше домой попадешь. Маша объяснит тебе.
Т<олстой>, вероятно, не выживет*; сегодня Альтшуллер говорил по телефону*, что сердце у старика работает плохо.
Какое это уныние — смотреть в окна! Не погода, а гадость.
Сегодня письма от тебя нет. Видишь, а я пишу. Значит, я хороший муж, заботливый.
Мармеладу не привози. Если захочешь привезти абрикосовских конфект, то знай, что ананасов и фруктов не нужно, я не ем. Привези беловской колбасы вареной. Икры не нужно.
Ну, до свиданья, пупсик! Целую тебя в плечи, в лоб, в щеки. Читала или слыхала, что я телеграфировал Морозову?*
Если ты и разлюбила меня, то все-таки пиши. Всё равно.
Скоро ко мне приедет Олюша.
Твой Антон Актрисын.
Чеховой М. П., 7 февраля 1902*
3660. М. П. ЧЕХОВОЙ
7 февраля 1902 г. Ялта.
Деньги из Кассы взаимопомощи литераторов и ученых завещаны мною Таганрогской городской библиотеке; они будут выданы Городской управе по востребованию.
А. Чехов.
7 февр. 1902.
Эртелю А. И., 7 февраля 1902*
