Николай Лейкин - Дедушка-именинник
— Такъ какъ-же, папенька, насчетъ лишней комнатки-то къ моей квартирѣ? — спросилъ онъ.
— Потомъ соображу. Ступай, — махнулъ рукой старикъ. — Скажи потомъ Трифону, чтобъ онъ мнѣ напомнилъ.
— Или можетъ быть прикажете намъ переѣхать въ пустую квартиру? Такъ еще пріятнѣе, потому она на двѣ комнаты больше.
— Трифону, Трифону.
— Ужасно мы стѣснены, папенька.
— По одежкѣ протягивай ножки. Ну, да я соображу. Ступай. Ахъ, да… На вотъ… Передай Наташинымъ-то дѣтямъ по два цѣлкача… Я и забылъ имъ дать за подарокъ. Дѣвочкѣ и мальчику. Какъ ихъ? Крестники, а забылъ, какъ зовутъ.
— Женичка и Миша.
Ну, вотъ передай Женичкѣ и Мишѣ. Вотъ еще рубль… Женичкѣ три дашь. «Отъ дѣдушки, молъ, на баловство». А я сейчасъ.
Старикъ сбросилъ съ себя бѣличій халатъ. Сынъ удалился. Вошелъ Трифонъ Савельичъ, маленькій старикъ съ подстриженной бородкой, напоминающій торговца.
— Переодѣваться задумали? Да зачѣмъ вамъ? Были-бы въ халатѣ,- сказалъ онъ.
— Не разсуждай. Сюртукъ… — оборвалъ его старикъ.
V
Старикъ Валовановъ вышелъ въ столовую. Всѣ родственники стояли около стола, но ни къ ѣдѣ, ни къ вину никто еще не прикасался.
— Что-жъ вы?.. — сказалъ старикъ, — Пришли да и чванитесь. Закусывайте.
— Васъ ждемъ, дѣдушка, — откликнулось нѣсколько голосовъ сразу. — Покажите примѣръ, а мы потомъ и выпьемъ за ваше здоровье.
— Да вѣдь я малость… Развѣ вотъ икорки и кулебяки кусочекъ. Да и то только начинки развѣ, а ужъ корки мнѣ не по зубамъ, — откликнулся старикъ. — Совсѣмъ зубовъ нѣтъ.
Старшій сынъ Алексѣй вертѣлся около него.
— Чего вамъ налить, папаша, для подкрѣпленія-то силъ? — спрашивалъ онъ.
— Бѣленькаго винограднаго налей рюмочку. Попробую, какого Трифонъ купилъ. По рублю съ четвертью на бутылку ему отпустилъ. И по старому за эти деньги можно было имѣть очень хорошенькій мозельвейнъ, а нынче вино дешевле.
— Ваше здоровье, дѣдушка! За ваше здоровье, папенька!
Къ Валованову старику лѣзли и дѣти и внуки съ рюмками водки, мадеры и другихъ винъ.
— Дѣти: ура! — крикнулъ сынъ Анисимъ.
Раздалось громогласное ура. Старикъ, прожевывая икру, улыбнулся.
Подошелъ къ старику Трифонъ Савельевъ съ рюмкой и сказалъ:
— Еще разъ съ ангеломъ… желаю вамъ добраго здоровья и въ дѣлахъ успѣха. Да сердиться поменьше. Изводите себя иногда сердцемъ, а это нехорошо. Вамъ беречь теперь себя надо. Годы не молодые.
— А ты вѣчно съ наставленіями, — откликнулся старикъ, чокаясь съ нимъ.
— Васъ-же любя. А то сердитесь, и себя и меня изводите.
Они выпили. Уста жевали. По тарелкамъ гремѣли ножи и вилки. Старикъ ѣлъ, смотрѣлъ по сторонамъ и улыбался. Ему нравилось, что вокругъ него такое потомство. Глаза его улыбались, углы рта расширялись,
Это тотчасъ-же замѣтилъ сынъ Алексѣй и опять подошелъ къ нему.
— Папаша, завелъ я себѣ лошадку. Ужъ простите, что не посовѣтовался съ вами, а завелъ, началъ онъ. — При экономіи вѣдь не дороже извозчиковъ будетъ.
— Ври больше. Отчего-же я-то не завожу? — зашамкалъ губами старикъ. — Ну, да ладно. А только смотри: прибавки къ своему содержанію не жди. Изворачивайся съ тѣмъ, что есть.
— Да мнѣ хватитъ. А я только хотѣлъ насчетъ сѣнца попросить… Насчетъ сѣна… Пусть Трифонъ Савельевичъ дастъ записочку, чтобъ воза на дватри сѣна съ дачи отпустили. Тамъ оно все равно зря пропадаетъ.
— Какъ зря? Тамъ двѣ коровки. Оттуда мнѣ нѣтъ-нѣтъ да масла пришлютъ, молока, творожку, сметанки…
— Я знаю-съ. Но вѣдь тамъ много. Гдѣ-же двумъ коровамъ съѣсть столько!
— Надо узнать… Надо узнать… Тогда отчего-же не продаютъ? Это доходъ. Дача у меня и такъ въ большой убытокъ. Я спрошу Егора Егорыча. Какъ-же это такъ?
— Такъ можно, папаша, для моей лошадки-то?
— Постой… А кто тебѣ конюшню для лошади разрѣшилъ? Тебѣ квартира была дана безъ конюшни.
— У меня, папаша, былъ при квартирѣ сарай. Даже два… Вотъ я и смѣнялъ.
— Врешь, врешь. Съ дворниками стачался? Такъ нельзя. Я поговорю съ Штрикомъ.
— Бросьте, папаша. Конюшня все равно стояла пустая.
— Можно было сдать. Доходъ… Это порядокъ… — заволновался старикъ.
— Ну, я потомъ, папаша… Я потомъ…
Сынъ Алексѣй не радъ былъ, что и сѣна попросилъ. «Не въ часъ попалъ», — думалъ онъ, отходя отъ отца.
— Просилъ чего-нибудь? — задала ему вопросъ сестра Варвара Ивановна.
— Сѣна попросилъ съ дачи. Да что! Не радъ, что и попросилъ. Не въ часъ…
Алексѣй махнулъ рукой. Онъ ужъ видѣлъ, что старикъ подозвалъ своего управляющаго Штрика и распекаетъ его.
А около Трифона Савельича увивался сынъ Анисимъ и говорилъ о расширеніи своей квартиры.
— Я у него просилъ, а онъ сказалъ мнѣ, что переговоритъ съ вами, такъ ужъ, пожалуйста, поддержите мою сторону. У насъ тѣсна квартира. Вѣдь съ тѣхъ поръ, какъ она дана, семейство увеличилось.
Трифонъ Савельевъ покачалъ головой.
— Напрасно… Напрасно вы къ нему обращались, — произнесъ онъ, — Вамъ-бы къ Егору Егорычу обратиться, и тотъ сдѣлалъ-бы все за милую душу. А Ивана Анисимыча только раздражили. Онъ теперь совершенно противъ всякаго увеличенія расходовъ. Но Боже мой… Вы не выдайте меня только… — прибавилъ Трифонъ Матвѣевъ, наклонился къ уху и прошепталъ:- Богадѣльню, пріютъ дѣтскій и школу своего имени послѣ смерти задумали. Духовное завѣщаніе переписали.
Анисимъ Валовановъ даже въ ужасъ пришелъ.
— Да что ты! — прошепталъ онъ. — Ну, а намъ-то? Дѣтямъ, внукамъ?
— Вамъ само собой, но главное отдѣляетъ на богадѣльню, пріютъ и школу. Только вы пожалуйста меня не выдавайте.
— Закуска… — чесалъ затылокъ Анисимъ. — Пожалуй, половину состоянія на это дѣло?
— Куда больше! Ужъ архитекторъ ходитъ, проектъ составляетъ. На сто стариковъ и старухъ. На сто мальчиковъ и дѣвочекъ… Столовая для раздачи бѣднымъ пищи… Школа… Читальня…
— Господи!
Анисимъ схватился даже за голову.
— Бога ради только не выдавайте.
— Можетъ быть намъ-то ужъ самые пустяки? Вѣдь насъ-то три сына и у всѣхъ дѣти. Двѣ дочери и тоже дѣтныя.
— Дочерямъ, я слышалъ, что ничего-съ. Вѣдь болтаютъ они иногда со мной, особливо, когда спать ложатся. Мнѣ тоже самые пустяки. Такъ и сказали, что пустяки… Ужъ я думаю даже въ деревню ѣхать. Что мнѣ тутъ зря-то околачиваться? Отдыхать пора. Только вы ради самого Христа…
— Да буду молчать, буду…
— А про дочерей такъ сказали: онѣ у меня при замужествѣ награждены, мужья ихъ при капиталахъ, такъ какого имъ еще рожна!
— Господи! Да что-же эдакіе пріюты и богадѣльня будутъ стоить? — ужасался Анисимъ.
— Милліона на три проектецъ у архитектора. Создатель!
— Брату Алексѣю можно сказать? — спрашивалъ Анисимъ.
— Держите пока въ секретѣ. Я самъ ему потомъ объясню. Да это еще не все. На родинѣ у себя коммерческое и ремесленное училище задумали на триста человѣкъ.
— Охъ, охъ! Да ты не врешь?
— Съ какой-же стати врать-то! Я такъ полагаю, что Иванъ Анисимычъ скоро сами всѣмъ вамъ объявятъ объ этомъ.
— Ну, дождались… Вотъ ждали наслѣдства, ждали богатства…
Анисимъ Валовановъ стоялъ блѣдный. На лбу его выступалъ холодный потъ.
VI
Старикъ Валовановъ положилъ себѣ на тарелку кусокъ кулебяки съ рыбой, икры и сталъ ѣсть съ аппетитомъ. Старшій сынъ Алексѣй сталъ приглядываться къ старику и лицо старика показалось ему добродушнымъ и спокойнымъ. Алексѣй тотчасъ-же шепнулъ женѣ:
— Я хочу сейчасъ объявить насчетъ нашего Володьки-то, что у него невѣста есть — и онъ кивнулъ на сына, франта съ выпученными глазами, пившаго украдкой отъ старика вторую рюмку англійской горькой, чокаясь съ двоюроднымъ братомъ студентомъ.
— Ой, напрасно! — покачала та головой. — Лучше ты заѣзжай для этого отдѣльно. Гдѣ тутъ!
— Отдѣльно-то иногда хуже бываетъ. Придешь, а онъ расходную книжку считаетъ или заноситъ въ нее что-нибудь. А это ужъ послѣднее дѣло. Скажу я ему? Мнѣ кажется, что лицо у него теперь такое благодушное, такъ что можно разсчитывать на что-нибудь хорошее.
— Ой, не провали! А благодушія я не вижу. Сейчасъ въ сѣнѣ отказалъ.
— Онъ не отказалъ, онъ дастъ сѣна. Онъ привыкъ только поупрямиться.
— Въ прибавкѣ квартиры твоему брату отказалъ. Андрею отказалъ, Анисиму…
— Да вѣдь сразу онъ ничего не даетъ. Всегда нужно нѣсколько разъ просить. Я попробую. Знаешь, какъ я сдѣлаю? Я сейчасъ объявлю только о томъ старику, что у Володьки невѣста есть, и спрошу его, не хочетъ-ли онъ ее посмотрѣть когда-нибудь. А насчетъ денежной помощи Володькѣ покуда ни слова… Насчетъ денегъ потомъ…
— Ну, какъ знаешь.
Алексѣй тотчасъ-же подсѣлъ къ старику и произнесъ:
— У насъ, папенька, женихъ есть, не знаю только, какъ вы на это посмотрите…
— Кто такой? — спросилъ старикъ и опять нахмурился.
