Лян Син - Лю Ху-лань
Обзор книги Лян Син - Лю Ху-лань
Лян Син
Лю Ху-лань
ПРЕДИСЛОВИЕ
Великая честь быть членом партии коммунистов. И они есть всюду, эти люди, люди беспредельной отваги и благородных стремлений. Они там, где идет борьба, где вера в будущее воспламеняет сердца. Как боевое знамя, зовут вперед имена Сергея Лазо и Юлиуса Фучика, Эрнста Тельмана и Фан Чжи-миня, Антонио Грамши и Матэ Залки. Это о них, о коммунистах, сказал поэт:
Пятиконечные звезды
выжигали на наших спинах
панские воеводы.
Живьем,
по голову в землю,
закапывали нас банды Мамонтова.
В паровозных топках сжигали нас японцы,
рот заливали свинцом и оловом.
— Отрекитесь! — ревели,
но из
горящих глоток
лишь три слова:
— Да здравствует коммунизм!..
…Экстренное собрание деревенской партийной организации продолжается. Внимательные, сосредоточенные лица обращены к стоящей у стола девушке. Эти люди уже многое испытали на своем веку — они коммунисты. Они прошли через невероятные трудности и знают, что впереди их ждут еще более тяжелые бои. Но знает ли об этом девушка, заявление которой они разбирают? Понимает ли она, на что идет?.. Девушка смущена. Она еще совсем подросток, ей только пятнадцать лет. Но она хочет быть с ними, в одном ряду с боевым авангардом своего народа.
— А ты, ты выдержишь это, девочка?..
Лю Ху-лань выдержала. Она оправдала доверие своих старших товарищей, коммунистов.
Когда в январе 1947 года в родную деревню Лю Ху-лань ворвался враг, сея повсюду смерть и разрушение, она не дрогнула, не стала на колени, не попросила пощады. Она погибла, и последними ее словами было: «Да здравствует коммунизм!»
После освобождения на могиле Лю Ху-лань был воздвигнут памятник, у подножия которого хранится свиток со стихотворным посвящением, написанным Мао Цзэ-дуном; в нем всего лишь восемь иероглифов, в этом посвящении, четыре слова: «Шэн-ди вэй да, сы-ди гуан жун!» — «Великая в жизни, славная в смерти!»
Факсимиле стихотворного посвящения товарища Мао Цзэ-дуна Лю Ху-лань.О жизни и бессмертии юной патриотки, пятнадцатилетней китайской коммунистки Лю Ху-лань, имя которой так же дорого людям, как и имя нашей Зои Космодемьянской, как имена многих других отважных сыновей и дочерей нашего народа, рассказывается в этой книжке. Она пришла в партию в тяжелые времена для китайского народа, пришла, как пришли в нее Дуань Цун-жуй, Ван Сяо-хэ и Хуан Цзи-гуан, как пришли сотни и тысячи других отважных героев, чтобы внести и свой вклад в великое дело освобождения их родины от ига империалистов и их прислужников — феодалов. Рано, очень рано оборвалась ее прекрасная жизнь. Но память о ней живет и будет жить в большом сердце китайского народа, вдохновляя его на новые подвиги в борьбе за победу великого дела социализма, дела коммунизма.
Аг. Готов
1. СЕМЬЯ И ДЕТСТВО
Родина Лю Ху-лань — деревня Юнь-чжоуси уезда Вэньшуй провинции Шаньси.
На востоке этого района лёссового плато вздымается цепь таких высоких гор, что вершины теряются в облаках; на западе — могучие Люйлянские горные кряжи закрывают небо. А в центре на сотни ли[1] раскинулась равнина. Извилистая Фэньхэ, огибая город Тайюань, стремительно течет прямо на юг и впадает в Хуанхэ. Крестьяне этого района умно используют воды Фэньхэ. Своим трудом они превратили равнину в богатейшую житницу провинции Шаньси. Ко времени уборки урожая бескрайные поля за Тайюанем покрываются тяжелой, как золото, пшеницей, и кто хоть раз видел эти золотые колосья, тот не мог не восхититься чудесным, благодатным краем.
Здесь 8 октября 1932 года родилась Лю Ху-лань.
То было время, когда крестьяне трудились не разгибая спины на плодородной земле. Богатый урожай присваивали гоминдановские реакционеры, военщина, помещики и чиновники. Большие и малые эксплуататоры сообща оплетали крестьян густой сетью кабалы, все свои козни, всю хитрость направляли на то, чтобы выжать из крестьян последние соки. И пшеница, обильно политая кровью и потом крестьян, текла не на юг, как воды Фэньхэ, а на север, в Тайюань. Там золотое зерно оседало в амбарах бандита Янь Си-шаня, который тогда захватил столицу провинции.
В то время, когда Лю Ху-лань была еще очень мала, частенько, когда сгущались сумерки, она усаживалась к бабушке на колени и крепко-крепко обнимала ее; а бабушка, закрыв глаза и медленно раскачиваясь, слушала, как внучка пела тоненьким голоском песни родного края:
Взойду на горы Цзяочэн
И на воду гляжу.
Не орошая Цзяочэн,
Она спешит в Вэньшуй,
Не орошая Цзяочэн,
Она спешит в Вэньшуй.
Девочка пела о горькой доле крестьян горной местности Цзяочэн, расположенной в соседнем уезде, к северу от ее деревни. Хотя крестьяне из уезда Вэньшуй, живущие на равнине, держали в руках золотую чашку для риса, но и они не раз протягивали ее за милостыней. И в горных районах и на равнине крестьянину жилось одинаково плохо!..
Бабушка нежно поглаживала головку Лю Ху-лань, а девочка пела тоненьким голоском, и чем дольше бабушка слушала, тем сильнее сжималось ее сердце.
Взойду на горы Цзяочэн:
Голодных жизнь горька —
Один картофель целый год
Да черная мука,
Один картофель целый год
Да черная мука.
Бабушка сидела не шевелясь и только тяжело вздыхала.
Небо было черным-черно, но в доме не зажигали лампу — экономили керосин; в темноте детский голосок казался особенно высоким, звуки дрожали в ночной тишине.
Когда Лю Ху-лань умолкала, бабушка с грустью обнимала внучку. Она молча целовала свою любимицу и опять тяжело вздыхала. А в комнате было темно, как в пещере, темно и тихо…
Когда родилась Лю Ху-лань, ее отцу, крестьянину Лю Цзин-цяню, исполнилось только двадцать восемь лет. Вместе со старшим братом и отцом, которому уже перевалило за пятьдесят, Лю Цзин-цянь работал в поле. В поте лица они трудились на своих клочках земли. К тому времени, когда их семья разрослась до одиннадцати человек, сорок му[2] земли, принадлежавшей им, были разбросаны в десяти местах, потому что ценой неимоверных усилий землю собирали по клочкам не один год. Середняк Лю Цзин-цянь имел крохотную усадьбу в западной части Юньчжоуси. Низенький домишко, тесный дворик — вот, собственно говоря, единственное, что отличало его от бедняка, который не всегда имел свой дом.
