Влас Дорошевич - По Европе
Перед поклонниками — опустившийся на колени, молитвенно склонённый старец. Трясущаяся нижняя челюсть имеет вид, будто папа шепчет молитву.
И поклонники, переживающие во время этого приёма сильнейшее волнение, рассказывают потом о великой минуте их жизни:
— Я видел (чаще видела) папу. Он стоял на коленях и молился за грешный мир.
Такой же молитвенно коленопреклонённой кажется фигура папы, когда его проносят над головами толпы в храме святого Петра.
Папа не может писать и ничего не читает.
Свои латинские стихи он сочиняет про себя и затем диктует их строфами в 10–20 строк.
Те ответы, с которыми он обращается к приветствующей коленопреклонённой толпе паломников, и которые чаще всего читает стоящий около трона кардинал, пишутся секретарями, исправляются кардиналами. Затем читаются папе, и он вносит в них свои исправления устно.
Когда папе надо подписать грамоту или, как по просьбе короля Эдуарда VII, фотографию, ему ставят на стол особый деревянный станок, на который папа кладёт руку. Станок не даёт трястись руке, и папа дрожащими пальцами очень медленно подписывает буквы своего имени.
Буквы, не имеющие, конечно, ничего общего с тем ровным, словно печатным, почерком, каким писал кардинал Джакомо Печчи.
Во время приёмов руки палы покоятся на ручках трона, и их старческого дрожания не видно.
Когда же папа протягивает свою ласковую и ласкающую руку к тем драгоценностям, произведениям искусства, которые поклонники приносят в дар ему, к насыпанному на блюде золоту и пачкам банковых билетов, которые приносятся в «динарий святого Петра», дрожание руки видно сильно.
И умилённые поклонники и поклонницы всю жизнь потом вспоминают:
— Наш дар был принят хорошо. Руки святого отца дрожали от радости, когда он касался нашего благочестивого дара, а лицо его было озарено светлой улыбкой.
В этих же выражениях описывают приёмы паломников и ватиканские газеты, неизменно и радостно добавляющие в конце странно как-то звучащую фразу:
— Вчерашний приём дал превосходные результаты для «динария святого Петра». Итоги выразились в стольких-то десятках тысяч франков, на столько-то выше среднего за этот год.
Эти приёмы паломников, которыми и пополняется «динарий святого Петра», особенно утомляют папу.
Но они необходимы, потому что дела Ватикана всегда и хронически очень плохи.
Очень часто назначенные после общего приёма поклонников особые аудиенции частным лицам отменяются.
Папа лишается чувств.
Профессору Лаппони, — папа не любит лекарств, — стоит большого труда убедить своего пациента принять несколько капель возбуждающего лекарства. Папе растирают конечности, чтоб возбудить жизнедеятельность.
Личные покои папы не велики. Маленькая спальня, отделанная в «папский» красный цвет. Над постелью большая картина — Мадонна. Два стула, два кресла, письменный стол и аналой. Обедает папа в библиотеке.
Около помещается капелла.
Проснувшись и позвонив камердинера Чендра — его самое доверенное лицо, папа одевается с его помощью и служит мессу.
Прежде к торжественной службе, к мессе, совершаемой папой, приглашались лица из «чёрной» римской знати, окружающей Ватикан.
В последнее время не допускается никто. Не имеют доступа даже ближайшие родственники папы.
Можно догадываться, как слаб папа, и как трудно ему совершать даже краткую мессу. Но видеть, — этого не видит никто, кроме вечно и пред всеми молчащего камердинера Чендра.
В семь часов папе подают завтрак. Молоко, шоколад, два яйца всмятку, бисквиты, хлеб и масло. Папа «трогает» из этого то, что ему нравится.
Именно «трогает», потому что он почти ничего не ест.
Обед уносят снова почти нетронутым.
Пришлось устроить целую особую систему калориферов, чтобы постоянно сохранять в комнатах папы известную температуру. И теперь из этой теплицы папа выходит очень редко.
Он очень любил поездки по бесконечным ватиканским садам.
Любил смотреть на панораму Рима, которая развёртывается с пригорков этих садов. Любил ласкать ручных газелей, которые живут около грота, представляющего собой точную копию грота в Лурде. Очень интересовался своим «хозяйством». У папы в ватиканских садах обширный виноградник. Около 3000 литров вина. Из этого вина папа дарит обыкновенно тем из окружающих и рассылает тем из монастырей, которым хочет проявить своё особое благоволение.
Но за последнее время эти поездки по садам прекратились.
Малейшая перемена воздуха грозит опасностью 94-летнему старцу.
Так, — возьмём ватиканское сравнение, — «мерцает этот светильник, в котором осталось лишь несколько капель масла».
Таков папа, не «папа легенд», распространяемых ватиканскими легендами, а тот настоящий, «реальный» папа, «именем которого правят католическим миром».
IIКогда 20-го февраля 1878 года на конклаве избрание склонилось на сторону кардинала Джакомо Печчи, он со слезами обратился к своему соседу-кардиналу:
— Вы хотите избрать второго Адриана V?!
Папа Адриан V царствовал один месяц.
28-го апреля 1903 года папа Лев XIII, кроме своей «главной и неизлечимой болезни», 94 лет, страдающий «болезнью века», любовью к юбилеям, праздновал ещё один юбилей.
В этот день он:
— Annos Petri superavit.
«Превзошёл годы Петра».
Апостол Пётр, по преданию, стоял во главе церкви 25 лет 2 месяца и 8 дней.
Среди пап 3 царствовали по одному месяцу, 6 пап и того меньше. Один папа, Бонифаций XI, царствовал 15 дней. А святой Этьен был папой всего три дня.
Лев XIII и его предшественник Пий IX только двое «превзошли годы Петра».
Долголетие папы вовсе не является достоинством в глазах Ватикана.
Прежде в самой формуле возведения в папское достоинство, торжественно произносимой при короновании, заключалось пожелание и пророчество.
— Non videbis annos Petri.
«Ты не увидишь лет Петра».
Только папа Бенедикт XIV исключил из посвящения эту мало поощряющую фразу.
Кардиналы, и среди них «papabili», т. е. имеющие шансы быть избранными в папы, находятся в том возрасте, когда нет времени долго ждать.
И чересчур продолжительный «понтификат» разрушает много честолюбивых надежд.
При продолжительном «понтификате» в Ватикане не происходит никакого «движения».
Все лучшие, самые почётные и самые выгодные должности заняты родственниками папы.
Родственники «papabili’ей» ждут, живут «в тени», стареют, теряют надежды.
Из окружающих папу, кроме его семьи, слишком затянувшийся «понтификат» никому не может нравиться.
Отсюда те легенды, которые окружают Ватикан. Легенды о папах, которых в прежние времена, будто бы, умерщвляли, если они жили слишком долго. Сколько в этих старых легендах правды, — знают, конечно, только ватиканские архивы.
Лев XIII не только один из долголетнейших пап, — он старейший из кардиналов. И единственный епископ римско-католической церкви, посвящённый ещё папой Григорием XVII.
Говорят, что папа Пий IX, посвящая его в кардиналы, предсказал ему папство.
После торжественной формулы:
— Accipe galerum rubrum.[66]
Он сказал новому кардиналу:
— Приветствую в вашем лице моего будущего преемника.
Тем не менее, в папы Лев XIII был избран с трудом.
Как старейший из кардиналов Джакомо Печчи носил звание кардинала-камергера при папе Пии IX.
Когда папа умирает, на обязанности «кардинала-камергера» лежит созвать конклав.
Таким образом, кардинал Джакомо Печчи сам и подготовлял конклав, который должен был избрать его папой.
У него было два сильных соперника: кардинал Биллио, которого прочили в папы «непримиримые», консервативная ватиканская партия, итальянские кардиналы и кардинал Франки, за которого были «иностранные кардиналы».
У того и у другого был всего один недостаток.
И тот и другой пользовались цветущим здоровьем и были сравнительно «молоды».
И тот и другой обещали «долгий понтификат».
И тот и другой, будучи избраны в папы, грозили разрушить все честолюбивые надежды стариков-кардиналов.
Ни при том ни при другом ни одному из кардиналов не было надежды дожить до нового конклава.
Выбор остановился на 70-летнем старике-кардинале Джакомо Печчи.
Когда за несколько дней до конклава кардиналы Бартолини, ди-Пьетро и Ника отправились в палаццо Фальконьери, где жил кардинал Печчи, предложить ему понтификат, старик-кардинал ответил «решительным отказом»:
— Я не чувствую за собой ни достаточного авторитета ни достаточной святости, чтобы занять такой пост. А главное, у меня нет для этого сил. Я стар, слаб и болен.
Бартолини, ди-Пьетро и Нико настаивали.
Кардинал Печчи подумал и отвечал «ещё решительнее»:
— Нет. В таких трудных обстоятельствах, какие переживает теперь церковь, принять на себя «понтификат»! Это было бы для меня смертью. Я больной старик, я едва дышу.
