KnigaRead.com/

Игнатий Потапенко - Не герой

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Игнатий Потапенко, "Не герой" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Прохладный воздух освежил его, он несколько успокоился, шаги его замедлились, и мысли приняли другое течение. Не глупо ли он поступил? Не лучше ли было сдержать себя и дослушать до конца, да, кстати, посмотреть и этого нового гостя, про которого Мамурин так лестно отзывался. На вид он вполне приличный человек и очень было бы интересно посмотреть их вместе. Наконец, не обидел ли он Зою Федоровну? О ней он не успел составить определенного мнения. Кажется, у нее есть нечто свое, оригинальное, а может быть, это только так кажется, а в сущности — ничего нет. Во всяком случае к ней он непременно зайдет ради ее «важного разговора».

Он бессознательно пришел к Северной гостинице и поднялся к себе в номер. Было около пяти часов. Можно было попасть еще на обед к Баклановым и поделиться с ними впечатлениями сегодняшнего визита.

Он опять вышел и поехал к Баклановым. Когда он позвонил, ему долго не отпирали. Наконец его впустили в квартиру, где все было необыкновенно тихо. Из передней он видел, как Лиза поспешно прошла на цыпочках из кабинета через залу в столовую. «Что это у них, спят, что ли?» — мысленно спросил себя Рачеев.

— Барин дома? — осведомился он у горничной.

— Дома-с. Они в кабинете…

— А барыня?

— Барыня тоже дома… Только они… нездоровы!.. Больна?

Он быстро прошел в кабинет и увидал Николая Алексеевича, нервно шагавшего по комнате в мягких туфлях:

— А, это ты? — произнес он, и Рачееву показалось, что хозяин не особенно рад ему.

— А что?.. Может быть, я помешал?.. — осторожно спросил он.

— О нет, нет. Я потому спросил, что ты писал мне… Ты писал, что не будешь обедать… Извини, голубчик, я очень рад тебе, но…я… немного расстроен…

— Что такое с Катериной Сергевной? Что-нибудь серьезное?

— А… Тебе сказали… Тебе что сказали?

— Что она нездорова… Что с нею, скажи, пожалуйста? Ты в самом деле обеспокоен… Может быть, надо съездить куда-нибудь… За доктором, что ли?

— Нет, нет, это просто — нервы!.. Ах, нервы, нервы, нервы!

Николай Алексеевич говорил все время вполголоса, точно боялся кого-нибудь обеспокоить, а последнее восклицание произнес еще тише, но вместе с тем с нескрываемым воплем отчаяния и схватился обеими руками за голову. Лицо его было бледно, губы нервно, подергивались. Рачеев никогда еще не видел его таким.

— Скажи мне, Дмитрий Петрович, зачем существуют нервы? — спросил он, остановившись перед Рачеевым и глядя на него в упор с таким видом, будто ждал от него решения важнейшего жизненного вопроса.

Рачеев улыбнулся. Он понял, что у Баклановых произошла какая-нибудь обычная супружеская сцена, и попытался успокоить приятеля, взяв его за руку и посадив на диване рядом с собой.

— В наших местах они существуют затем, чтобы воспринимать впечатления и делать другие вещи, прописанные в физиологиях, а в Петербурге, Николай Алексеич, затем, чтоб портить жизнь очень милым и почтенным людям! — сказал он мягким голосом, с дружелюбной улыбкой.

— Да, это правда, это правда! — воскликнул Бакланов с закрытыми глазами.

— Но мне кажется, если люди дадут себе слово смотреть на пустяки как на пустяки, то это значительно улучшит их участь.

— Слишком много пустяков! Вся жизнь состоит из пустяков! Вся! — прежним тоном воскликнул Бакланов. — А впрочем, — прибавил он, повернув свое лицо к Дмитрию Петровичу и стараясь улыбнуться, — ты не обращай на меня внимания. Я думаю, тебе даже не понятно такое состояние… Оно приходит и проходит без причины… Сейчас будем обедать, Дмитрий Петрович!

— А Катерина Сергевна будет… здорова? — спросил Рачеев с легкой усмешкой.

— Это как бог даст!

— Я ее буду лечить!

На пороге появилась горничная и сообщила, что «барыня просят обедать».

Бакланов встал и направился было к двери, но вдруг вернулся, снял туфли и надел сапоги, а затем они пошли в столовую.

Катерина Сергеевна встретила Рачеева равнодушным взглядом, формально подала руку и ничего не ответила на его приветствие. Лиза поклонилась ему издали молча и сейчас же опустила глаза. Таня сидела между нею и матерью скромно и ни одним движением не протестовала против того, что няня подвязывала ей салфетку. Бакланов налил две рюмки водки и поставил одну перед Рачеевым.

«Право же, они все способны просидеть весь обед молча, словно семейство глухонемых», — подумал Рачеев и решил упорно делать вид и вести себя так, как будто не замечает общего настроения.

— Сегодня я был героем одного приключения! — сказал он. — Приключения почти романического свойства!

— А! — произнес Бакланов, и все остальные ответили ему глубоким молчанием.

Но Рачеев решился растормошить их во что бы то ни стало. Он продолжал:

— И я готов держать пари, что вы ни за что не угадаете, где я был!.. Вот угадайте, Катерина Сергевна!

Это было слишком рискованное обращение. Бакланов тревожно поднял на него глаза, а Лиза, слегка покраснев, украдкой посмотрела на Катерину Сергеевну.

— Я вообще не отгадчица! — ровным тоном, очевидно стараясь сдержать злость и не дрогнуть, ответила Катерина Сергеевна.

— В таком случае я расскажу вам. Представьте себе, сегодня я получаю записку такого интригующего содержания…

Рачеев рассказывал все подробно, не торопясь и при этом исправно ел. Он дошел до того момента, когда незнакомка оказывается Зоей Федоровной. Бакланов произносит: «А!» Катерина Сергеевна делает презрительную гримасу, Лиза просто молчит. Рачеев начинает излагать речи Мамурина. Николай Алексеевич говорит: «Да, он всегда был шутом!» Лицо Катерины Сергеевны выражает удвоенное презрение, Лиза внимательно слушает, но все-таки молчит. Подают кофе и наливают ему и Бакланову. Он кончил свой рассказ, доведя его до появления Матрешкина включительно. Катерина Сергеевна встает и говорит все тем же ровным тоном, придерживая рукой левый висок:

— Вы меня извините… У меня голова болит.

И уходит. Он осматривается: Лизы и Тани уже нет в столовой, они ускользнули незаметно. Тогда он начинает понимать, что лечение его оказалось недействительным, и ему кажется, что его рассказ, занявший весь обед, причем он один говорил, а все другие молчали, был очень глупым предприятием. Он усердно мешает ложечкой кофе и теперь уже сам молчит, предоставляя хозяину занимать его.

Беседа их была ленивой и несвязной. Ни на чем не могли надолго остановиться. Бакланов был рассеян, часто не слышал вопроса и отвечад невпопад. Он имел вид человека, связанного по рукам и ногам.

Когда пробило семь часов, Рачеев сказал:

— Не пора ли нам? Ты говорил мне, что у Высоцкой собираются очень рано!

— Да… Да… Я сейчас… Погоди минуту!.. — дрожащим голосом промолвил Бакланов и почему-то на цыпочках пошел в спальню. Он долго не возвращался. Минут через двадцать он вышел в черном сюртуке и в свежем воротничке, но лицо у него было расстроенное и бледное.

— Едем, я готов! — промолвил он, торопливо надевая пальто, которое подавала ему горничная, и стремительно направляясь к выходу, словно он боялся, чтобы его не остановили, не позвали обратно.

Рачеев едва успел захватить пальто и шляпу и побежал за ним вдогонку.

XI

Но едва они вышли на улицу и взяли извозчика, как Николай Алексеевич точно вдруг переродился. Рачеев с удивлением посмотрел на него. Голос его звучал сильно, превозмогая стук колес о мостовую, говорил он быстро, уверенно, просто, с свойственными ему интонациями, часто перебивая себя смехом и свободно жестикулируя. Очевидно, только что еще связанный человек почувствовал, что у него выросли крылья.

— Да, он всегда был шутом гороховым, этот Мамурин! Я никогда не мог научиться смотреть на него серьезно. Нынче, брат, здесь развелось многое множество таких субъектов, которые могли бы на входной двери в свою квартиру нарисовать руку с пером, обмакиваемым в чернильницу, и подписать: «Сих дел мастер», с прибавкой: «по сходной цене и смотря по обстоятельствам»… Особенно господа издатели новых органов! Это не то, что человек носит уже в душе своей заветную идею и создает орган, чтобы проводить эту идею в жизнь, нет, он просто открывает лавочку и потом уже смотрит, на что в данный момент лучше клюет рыба — на хлеб, или на червяка, или на мушку…

В таком тоне Бакланов свободно развивал свою мысль вплоть до большого дома на Николаевской улице, где остановился извозчик.

Швейцар встретил Бакланова радостной улыбкой, как человека, который хорошо дает на водку, и на вопрос его: «Есть ли уже кто-нибудь?» — почтительно ответил:

— Как же-с! Иннокентий Михайлыч здесь, Федор Григорьич еще с обеда, а Семен Иваныч только сию минуту перед вами пришли…

— Кто это Семен Иваныч? — спросил Рачеев у Бакланова, когда они поднимались по лестнице. — Уж не Мамурин ли чего доброго?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*