KnigaRead.com/

Игнатий Потапенко - Не герой

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Игнатий Потапенко, "Не герой" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Полноте! Что за нелепости вы говорите, Зоя Федоровна? Вы не знаете, как трудно «настроить» меня против кого бы то ни было… Тем больше Антону Макарычу, который произвел на меня самое неприятное впечатление…

— Да? Да? — воскликнула она, остановившись перед ним, и на лице ее выражалась злая радость. — Вы так нашли его? Не правда ли, он производит впечатление скверной, облезлой собаки, к которой противно прикоснуться? Ну вот, значит, вы можете понять мое положение!

— Но позвольте, Зоя Федоровна, сколько мне известно, он сделался таким уже после этого… После того, как вы разошлись… И, может быть, даже вследствие этого!..

— Ах, вот это именно то, чего никто понять не может! — порывисто вздернув плечами, промолвила она и опять стала ходить по комнате. — Говорят: вот был хороший человек, но с ним случилось горе, ну, там жена его бросила, что ли, и он сделался подлецом с горя… Как это глупо так говорить! Коли человек хороший, никакое горе не сделает его мерзким! Не видали вы что ли людей, совершенно разбитых жизнью, у которых были отняты все радости, и они все-таки оставались честнейшими людьми?! А эти, вроде Антона, у них внутри уже давно все готово для подлости, и они только ждут не дождутся, чтобы кто-нибудь наступил им на мозоль… Тогда они кричат: вот, меня обидели и потому я делаюсь подлецом!.. Говорит же Шопенгауэр… Только вы не подумайте, что я Шопенгауэром занимаюсь и этим блеснуть хочу… Нет, это я случайно в «Заветном слове» одну фразу прочитала, и она мне очень понравилась, он говорит: это наивные люди думают, что человек, под влиянием обстоятельств меняется. Нет в сущности он всегда остается таким, как был. И Антон всегда был таким, только не проявился… Никто этого не видел, а я видела, потому что была его женой и близко сталкивалась с ним. Я видела, что он всегда и во всякую минуту готов был сделаться тем, чем, наконец, и сделался… Ах, да что об этом говорить!? Все равно, мне никто не поверит, и вы не верите, вот я по глазам вашим вижу, что не верите… Ну, не надо!.. Будемте говорить о другом… О вас, что ли…

— Позвольте, Зоя Федоровна, вы хотели поговорить со мной о каком-то важном деле!?.

— О, ха, ха, ха, ха! Так я и стану перед вами выкладывать! После того, как я узнала, что вы видались с ним?.. Ну нет, теперь я должна прежде распознать, что вы такое?.. Нет, в самом деле, бросимте это… Давайте говорить о вас. Вы знаете, у кого я узнала ваш адрес? У Лизы Баклановой. Да, мы знакомы и изредка встречаемся… Но сперва я увидала вас на улице… Вы сидели на вышке конки… Расскажите что-нибудь про себя…

Она опять села против него и опять смеялась весело, как прежде. Но вдруг лицо ее приняло выражение тревоги, когда в передней раздался резкий, уверенный звонок.

— Что вы так нахмурились? — спросил Рачеев.

— Я не хотела, чтобы нам помещали… Мне хотелось бы поболтать с вами!.. Ах, да это знаете, кто может быть? Ваш приятель… Да, он прежде был вашим приятелем…

— Кто такой?

— Мамурин! Семен Иваныч Мамурин! Ну да, конечно, это он. Больше никто не знает моей новой квартиры!.. А все-таки, — прибавила она тоном сожаления, — я и его охотно прогнала бы к черту…

— Так прогоните! Хотя мне и очень любопытно встретиться с Семеном Иванычем, но я найду для этого другой случай. Прогоните, пожалуйста. Мне тоже хотелось бы побеседовать с вами. Кое-что надо выяснить…

— Не могу!..

— Почему же? Скажите, что заняты…

— Нет, не могу, не могу… Никак не могу, Дмитрий Петрович… Должна принять его!

Звонок повторился.

— Слышите, как он нетерпелив? Ха, ха, ха, ха!.. Это один из самых горячих моих поклонников…

— Он. кажется, был горячим другом вашего мужа?

— Да, был, ну и что же из этого следует? — сильно подчеркивая слова, промолвила она и пошла в переднюю отпирать дверь.

Оставшись на минуту один, Рачеев еще раз более свободным и внимательным взглядом бегло осмотрел обстановку комнаты, мельком заглянул в другую и убедился еще-раз, что Зоя Федоровна жила довольно скудно. Все здесь было грубое, рыночное, дешевое, не было ничего лишнего, разве только вон то славное кресло, стоявшее в другой комнате, да какой-то цилиндрический аппарат с длинной гуттаперчевой трубкой, но это орудия ее ремесла. Он прошел в другую комнату и остановился перед небольшим стеклянным шкафиком, в котором в беспорядке лежали один на другом каких-то причудливых форм щипцы, крючки и ножи, а из угла шкафа выглядывала и будто смеялась своими белыми, ровными зубами и розовыми деснами искусственная челюсть. В этом же шкафу нашел он жестяную дощечку, на которой белыми буквами было изображено: «Зубной врач З. Ф. Ползикова». Все это он осмотрел беглым взглядом, а в передней в это время уже раздавался оживленный разговор.

— Нет, вы и вообразить себе не можете, кого я вам сейчас покажу, — говорила интригующим голосом Зоя Федоровна. — Вам даже и во сне не снилось!

— Да мне, ей-богу, же, ничего не снилось и никогда ничего не снится! — ответил Мамурин своим прежним грубоватым и отрывистым баском.

— Ну, одним словом, это вам никогда, никогда не пришло бы в голову! И вы будете очень рады!

— Что же, я всегда не прочь порадоваться! Покажите, покажите.

Мамурин вошел в комнату; увидев Рачеева, он вдруг остановился на пороге и в изумлении замер на месте.

X

— Дмитрий Петрович! Ты ли? — произнес он наконец, расставив руки для объятий.

— Я, Семен Иваныч, это я! — промолвил Рачеев тоном простым, спокойным и без всяких признаков восторга.

Объятия не состоялись. Они ограничились поцелуями.

— Ну, господа, займитесь друг другом! — сказала им хозяйка. — У меня новая кухарка, и я еще не знакома с ее искусством. Да, я думаю, у вас есть что сказать друг другу!

И она вышла.

Приятели сели и с минуту глядели друг на друга. Потом Мамурин заметил, что у Рачеева выросла большая борода и удивился сам себе, как он, несмотря на это, сразу узнал приятеля. Рачеев тут заявил, что Семен Иванович не подрос ни на один сантиметр, но зато заметно потолстел.

— Вот Антон Макарыч, тот совсем в щепку обратился, а тебя вон как разнесло!

— Гм… À это все от направления зависит, Дмитрий Петрович… Да, да, от направления зависит!.. — промолвил Мамурин, стараясь поудобнее расположить в кресле свое коротенькое тело с маленьким пухлым брюшком.

— Как от направления? — с удивлением спросил Рачеев.

— А так. От направления. Антон Макарыч, как тебе известно, сотрудничает в газете «Заветное слово», практикующей весело-лающее направление, придерживаясь которого, человек неминуемо вступает в борьбу с собственной совестью. А подобная борьба иссушает человека. Вот он и высох. Я же состою деятельным сотрудником газеты «Наш век», придерживающейся направления умеренно-либерального. Ты не можешь себе представить, как это направление способствует поддержанию ясного, отрадного настроения духа! И имей в виду, что все, кто придерживается умеренно-либерального направления, непременно толстеют и приобретают здоровый, розовый румянец щек. Это почти обязательно. Например, обскурант: он проповедует — назад, назад, назад! Крепостное право, розги, старый суд, централизация до nec plus ultra [4]. Но он знает, что это невозможно, ибо существует исторический закон, который гласит: «Что с возу упало, то пропало». А так как крепостное право, розги, старый суд и тому подобные отжившие учреждения именно «с возу упали», то, следовательно, они и «пропали», а значит, и «назад» кричать — напрасно. Вот обскурант и мучается от сознания, что ему приходится совсем даром драть глотку. Оттого искренние обскуранты всегда бывают изможденные, с лицами бледно-зелено-желтыми, с глазами впалыми, пальцами тонкими, длинными, костлявыми, и когда говорят о чем-нибудь, у них на губах слюнка или, лучше сказать, пенка играет. Теперь возьми радикала. Он кричит — вперед, вперед, вперед! К черту все старое, подгнившее, негодное! Подавай нам все новое! И опять же ему известно, что старое никогда не было склонно считать себя плохим, что народы умудряются десятки столетий толочься на подгнившем основании и что негодный товар у нас часто сходит за перл искусства и что поэтому вперед во что бы то ни стало — никак нельзя, и они тоже кричат это напрасно. От этого они впадают в грусть и худеют. Но то ли дело направление умеренно-либеральное! Это просто одна прелесть! Мы говорим: немножко назад и немножко вперед! Тихо, благородно, без потрясения, без нарушения общественной тишины и благопристойности. Мы не говорим: все идет хорошо, но мы и не говорим, что все идет дурно. Мы говорим: все идет так себе, ни шатко, ни валко; так оно и есть, так оно и будет всегда! Свет всегда был так себе, люди были так себе, и история шла так себе. И вот наш природный девиз: «Так себе!» Мы всегда спокойны и уравновешенны, мы знаем, что к нам никогда не заглянет городовой, ибо ему нечего у нас делать, так как мы не нарушаем общественной тишины и благопристойности…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*