Леонид Гаврилкин - Остаюсь с тобой
Алла Петровна зашла в учительскую, сложила в портфель тетради, - не хотела, чтобы они вдруг попали кому на глаза, - переписала расписание на завтрашний день, спустилась по лестнице на первый этаж. В коридоре столкнулась с директором. Антонина Сергеевна шла медленно, вынося вперед больше, чем надо, короткие, изрезанные синими узелками вен ноги. Увидев Аллу Петровну, она подняла голову, напустила на себя серьезность и строго спросила:
- Как первый урок?
- Спасибо!
- А дети?
- Вы знаете их лучше меня.
- Мы, конечно, знаем, - замялась директор. Алле Петровне показалось, что она точно смутилась, однако же сразу взяла себя в руки, почти властно сказала, как положено говорить начальству: - Меня интересует ваше впечатление.
Алла Петровна улыбнулась той безразличной улыбкой, за которой хорошо скрывать то, что у тебя сейчас на душе:
- Спасибо за заботу, Антонина Сергеевна. За доверие. Если вы отважились поручить мне таких детей, то вы, значит, очень высокого мнения о моих педагогических способностях.
- Я сразу поверила вам, - директор или не уловила иронии в словах Аллы Петровны, или постаралась не заметить ее, оставить без внимания, и продолжала тем же тоном: - Когда человек после долгого перерыва и вдобавок в таком возрасте возвращается в школу, у него настоящее призвание педагога, я так думаю. А призвание - главное в нашей работе. Без призвания, моя дорогая, здесь делать нечего. Помните, в нашей школе очень специфические школьники. Город растет быстро. Люди съезжаются не только из окрестных деревень, а, можно сказать, со всей страны. И часто, к великому сожалению, не самые лучшие. Немало среди них и таких, которых нигде не хотят держать. Многие вообще что ни год меняют место жительства. Дети учатся в разных школах. От нас же требуют, чтобы не было отстающих. Потому что, если ученики имеют двойки, считается, что учитель не умеет с ними работать. Так что пусть вас не смущают разные неожиданности, без которых в нашей работе нельзя обойтись, особенно на первых порах. Однако главное - не теряться, не паниковать. Спокойно и упорно идти к цели. Надеюсь, у вас все будет хорошо.
- Спасибо за пожелания, - пожала протянутую директором руку Алла Петровна.
Но не радость, а обида, разочарование остались у нее от внимания начальства. Слишком уж много говорят ей о каких-то особенностях ее учеников. И та, синяя, и сейчас эта, директор. Будто сговорились. Может быть, хотят подготовить ее к какой-то неожиданности, вот и ходят вокруг да около. Первая пела о пугливости учеников, а эта - о каких-то загадочных неожиданностях... О ее возрасте напомнила. На себя бы лучше посмотрела. Тоже ведь не девочка.
Алла Петровна остановилась на крыльце, пораженная тишиной и каким-то особенным духом, какой стоял в воздухе, потом направилась по асфальтовой дорожке к выходу из школьного двора. По обе стороны росли старые, с обвисшими ветвями, яблони. Траву под ними скосили, видно, уже давненько - та лежала в валках, прошитых зелеными стрелками отавы, и пахла прелыми осенними листьями. Там и сям среди травы, на грядках или клумбах, желтели и краснели цветы. От этих беспомощных яблонь, от заброшенных покосов и запущенных цветников веяло стариной, успокоением и затаенной грустью. Она шла, почти физически ощущая, как постепенно освобождается от нервного напряжения, от шума в голове. Припомнилось далекое детство, то время ранней осени, когда она возвращалась из школы, залезала на яблоню - у них в саду росла старая путимка, - усаживалась на толстой выгнутой ветке, как в кресле, грызла душистые желтобокие яблоки, смотрела сквозь изреженные листья в синее небо...
- Я жду вас, - послышалось рядом.
Алла Петровна вздрогнула от неожиданности, подняла глаза и увидела учительницу с тонким хвостиком светлых волос на затылке.
- Ну как прошли уроки?
"Ой, и эта туда же", - с обидой подумала Алла Петровна и торопливо, лишь бы отвязаться, буркнула, ускоряя шаг:
- Ничего!
- Мне сначала тоже показалось, что ничего. - Учительница не заметила или нарочно не замечала настроения Аллы Петровны. Забегая вперед, старалась заглянуть ей в лицо. - Никто же ничего не подсказал. Пока сама разобралась, так уже и поздно было. Тогда только одна я и осталась виноватой.
Алла Петровна окинула взглядом невысокую худощавую фигуру женщины в сером платье. Можно было подумать, что она специально надела такое платье, чтобы не выделяться среди других учителей. Какая-то безрадостная, точно обиженная, и давно не замечает этой обиженности, привыкла к ней, вот и носит на себе ее отпечаток.
- Извините, я не знаю, как вас... - Алле Петровне стало жалко ее.
- Фаина Олеговна...
- В чем вас обвинили, Фаина Олеговна?
- Грехов не перечесть, - почувствовав внимание к себе, веселее сказала Фаина Олеговна. - Что не люблю детей, что испортила лучшие классы, что вообще не умею работать. А сначала все в один голос говорили, что я настоящий педагог, что у меня призвание.
- Мои классы тоже плохие?
- Дети, может, и неплохие. Мои, например, оказались очень хорошими. Но ничего не знали. Как будто никогда и никто их не учил. Я, правда, сразу увидела, какие они. Но подумала, что, может, все перезабыли за лето. Да мне так и внушили. Надеялась, через месяц-другой вспомнят, выравняются. Не выравнялись. На педсовете у меня и спросили, почему у моих учеников такие низкие оценки. Мол, раньше были отличники, а теперь... А я возьми и скажи, что дети запущенные. Боже мой, что началось! Чуть не съели меня. А та, с голубыми глазами, кошкой набрасывалась. Надо проверить, кричала, умеет ли она учить детей. И проверили. Знаете, если захотеть, то всегда можно найти недостатки. Наговорили невесть чего. Правда, этим и ограничились. Видели, что работаю на совесть, не жалею себя... Но рот заткнули. Я работала, старалась, но молчала. Притихли... Весной дали министерский диктант, мои дети написали его лучше всех в школе. Тогда начали меня хвалить, мол, вот прислушалась к критике, сделала выводы. Спорить не будешь. Внешне все так.
- А на деле?
- А на деле? Обдурили меня. Вас тоже хотят обдурить. Я потому и решила предупредить вас. Чтобы знали. Вижу, вы сильнее меня. Я сразу это заметила. Может, сумеете их проучить, если загодя будете знать... Сначала, когда про вас услыхала, подумала, что не осмелятся они поступить с вами так, как со мной. Потом, вижу, история повторяется.
- В школе много этих... запущенных классов? - Взяв Фаину Олеговну под руку, Алла Петровна замедлила шаг.
- Нет. В том и секрет, что нет. Запущенные только ваши. Остальные нормальные. Да и ваш запущен только по одному предмету. Учителя здесь неплохие. Есть очень хорошие. Коллектив старый, живут все как одна семья. Друг за друга горой. Но есть здесь одна учительница, которая мутит воду и крутит даже директрисой. Кстати, самая слабая учительница. Это та, с голубыми глазами, что подходила к вам. Светлана Марковна. Внешне ничего, будто неглупая. Язык как помело. Поговорить умеет. Она ваши классы вела. Теперь ей дали новые. Года за два доведет своих учеников до ручки, потом их опять передадут новичку.
- Почему же с нею здесь нянчатся? - пожала плечами Алла Петровна.
- Все просто. У Светланы Марковны муж начальник стройтреста или стройуправления, не знаю, право. Жену, говорят, готов на руках носить, для нее сделать все. По ее просьбе он ремонтирует школу, когда надо. Ни одна школа в городе не выглядит так, как наша. Директору, разумеется, слава. Так она для этой жены строителя сделает все. И делает. Очень боится, как бы та не перешла в другую школу. Старается не обидеть. Поэтому Светлана Марковна и считается лучшей учительницей. Успеваемость у ее учеников самая высокая, уроки у нее самые лучшие. Особенно открытые. Ей за месяц говорят об открытом уроке. Она готовит его как спектакль. Загодя каждому ученику раздаст вопросы, а те зубрят ответы. У каждого ученика дублер. Если кто захворает, есть кем заменить. Говорят, если ученик ответит на "отлично", пятерка ставится и его дублеру. Чтобы тот, значит, не обижался. Вот так.
- А куда завуч глядит?
- Завуч... У него жена больная, трое детей. Задерживается дома. Какой из него борец? Молчит, как рыба... А чтобы эта... Светлана Марковна не нанесла большего вреда школьникам, ее через год-два обычно перебрасывают в новые классы. Вот так. Сейчас эти классы получили вы. Теперь они будут перед вами заметать следы, говорить, что дети отличные, но за лето все перезабыли... В первой четверти вам не позволят поставить ни одной двойки. Вы поставите тройки. Через полгода вы уже не станете жаловаться, что дети вам достались запущенные. За полгода, скажут вам, можно было и научить детей. И вы у них в руках. Вопросы есть?
- Как это не позволят поставить двойки? - возмутилась Алла Петровна. Я работала в школе, правда, давненько, но всегда ставила те оценки, каких ученики заслуживали.
- То было давненько, а теперь... У вас директор не примет ведомость за четверть, если там будет стоять хоть одна двойка. Я несколько раз носила. Неправильная ведомость, и все. А про двойки молчок. Вот так. Впрочем, с вами, может быть, и не посмеют так обходиться. Ваш муж начальник. Сделает что-то нужное для школы, и вы прослывете тоже отличной учительницей.
