Сергей Каледин - Шабашка Глеба Богдышева
- В море, когда плавал... Делать нечего иной раз, я по самоучителю долбил. И стенографию заодно... Потом пригодилась... в министерстве...
Глеб стучал не переставая. Зинка стояла в углу и, скрестив на груди руки, наблюдала за ним.
- Чудной ты какой-то, Глеб... Ну, ладно. Закончишь, ключ в бухгалтерию отдай.
- До свидания,- не отрываясь от работы, сказал Глеб. '
Она уже взялась за ручку двери и вдруг хлопнула себя по лбу:
- Ах ты, черт! Студентов-то не предупредила про кирпич!..
- Уже не надо временно... Обошлось. ...Глеб сидел в углу на сене. Сено привез Васька, чуть не полмашины. Над Глебом светилась одинокая лампа, сползшая на проводе со стены. Васька не вынес Глебовой бесприютности и, зная, что тот живет впотьмах, наладил ему электричество.
- Ты чего это тут?- В пустых воротах коровника появилась Зинка.- Чем это так воняет?..
- Я это вот...- Глеб завозился, пряча сайгачью голову в сено.- Так... препарирую... Вы проходите, присаживайтесь,- он отгреб сено в сторону, под сеном от" крылся тюфяк.
- Ты чего здесь делаешь?
- Живу... Чтоб в интернат туда-сюда не ходить... Чучелу делаю.- Глеб достал голову:- Во!
- Ну, вонища! Зачем тебе?
- В Москву возьму.- Глеб взял голову за рога:- У ты, моя красавица! Воняет пока- недоварил...
- Убери!
- Ага,- Глеб зашуршал сеном.- Это, покушать хотите?.. Шашлычок Билов состряпал- ух!..
- А я смотрю, свет в коровнике! Красть вроде нечего. Думаю, пойти глянуть...
- Не страшно?
- Почему? Страшно. Но знать-то надо, чего тут...- Зинка присела на тюфяк.- Где твой шашлык-то? Небось протух давно?..
- Нет! Он с луком, с перцем...- Глеб достал из-за кирпичей ведро с мясом, зацепил кусок, понюхал:- Нормальная...
Вытащил откуда-то из-под тюфяка две арматурины с колечками на конце, пополоскал их в ведре с водой...
- Это ты не в питьевой?
- Я новой потом наберу, если попить...- Постельным же сеном он досуха обтер шампуры.
- Санитария у тебя!..
- Да все на свете чистое, кроме грязного... А казахи ваши охотиться толком не могут...
- Чего так?
- По ногам, говорит, бей. Кто ж мясо по ногам бьет? Ножки-то тоненькие- раз, а второе- брюхо недалеко; промазал- кишки разворотил... А ръг не знаете, какие у сайгака глаза?
- Чего-чего?
- Да я пуговицы у вас хотел... для глаз... для чучелы.
- Не знаю, Глеб... Желтые какие-нибудь. Шашлык твой долго ждать?- не слушая его, спросила Зинка.
- Не-е-е- полчасика...
Зинка повела плечами, поежилась.
- И холодно у тебя... Хлеб-то есть?
- Был.- Глеб порылся в сене.- Нету.
- Подожди тогда. Я сейчас.- Зинка поднялась.
- А-а-а?..- непонимающе протянул Глеб.
- За удачную охоту выпить надо, ты ж не угостишь...
"Не балованная женщина!- подумал Глеб.- С Лидкой не сравнить".
Он наколол чурок, развел камелек. Сухие чурки сразу схватились, и только сейчас, при ярком пламени, Глеб видел, какие у него грязные руки. Помыл у мешалки, даже песочком потер их. Оторвал равные куски сайгачатины, нацепил их на шампуры, шампуры воткнул в землю- переждать, пока прогорят угли...
- Не съел?- раздался за стеной веселый Зинкин голос.
- Быстро!- удивился Глеб.
- А я на велосипеде,- Зинка села на тюфяк, вытянув ноги.- Возьми на багажнике, в кофте. Сашку чуть не разбудила...
Глеб полез в темноту.
- И кофту захвати! Осторожно; там пуговицы...
Хлеб...
- Спасибо. И портвейн хороший,- оглаживая бутылку, сказал Глеб.- Какие пуговицы лишние, я вам отдам. Уши-то не болят?..
Он положил шампуры поверх углей на кирпичи.
- Не-а,- Зинка по-девчачьи помахала головой.- Во!
Она отодвинула волосы от уха. В мочку была воткнута простенькая голубая сережка.
- На золотые еще не разжилась...
- Я подарю!- вырвалось вдруг у Глеба.
- Ладно тебе! Глеб покопался в сене, достал книгу и, раскрыв ее, стал махать над камельком- раздувать угли.
- Ну-ка!- Зинка взяла у него книгу.- Шукшин?.. Вот кого люблю так люблю!- Она раскрыла книгу на портрете.- И писал хорошо, и кино, и рожа хорошая... На тебя, кстати, похож чем-то... Он когда умер, я так ревела, у-у... Ну, наливай! Только мне немного. Глеб взял бутылку.
- Давайте за вас выпьем временно...
- Почему "временно"?
- Да это я так говорю бестолково, пацаны тоже смеются.
Они чокнулись. Глеб подал ей арматурину с дымящимся шашлыком.
- Прямо с рукавицей берите- горячая,- сказал он, усаживаясь на кирпичи.- Вот вы говорите: Шукшин, мол...- Глеб закурил.- Грамотно писал, твердо так... а вот тоже ошибался... У него рассказ есть: ребята в пивной подрались... Сейчас найду...- Глеб полистал книгу.- "Танцующий Шива"... плотники дерутся... Во! "...Бригадир вдруг резко ткнул Ваньке кулаком в живот. Ванька ойкнул и схватился за живот, склонился!" Ну, вот ударьте меня в живот для примера.- Глеб встал.
- Ну,- Зинка улыбнулась и, не меняя позы, полулежа дотронулась до Глебова свитера.- Ой, одни кости!
- "...Схватился за живот, склонился..."- Глеб взялся за живот.- Это при поносе так склоняются, когда живот болит!.. В боксе-то, в жизни в смысле, разве так?.. Это ж удар из смертельных... Покрепче если- без сознания падают! А ведь матрос!
- Кто матрос?- невнимательно спросила Зинка,
- Василь Макарыч!- Глеб затянулся.- И в деревне небось дрался, и в армии на флоте, мужик грамотный, а как в живот бьют, забыл временно...
- А ты-то откуда знаешь? "
- Ну, я... Знаю...
- Глеб,- тихо сказала Зинка,
- Чего?
- Чего ты мне про драки рассказываешь, мне ж это не интересно.
- Дык... А другое-то чего говорить, вы все знаете, переговорено все уже... У нас пацаны все говорят, говорят, а чего говорят, и не поймешь: ля-ля, бу-бу... Разливать?
- Налить у бабы спрашиваешь. Ну, налей. Чудной ты...- Зинка вздохнула и" перехватив Глебов взгляд, поправила юбку,
- Я это...- Глеб отвел глаза.- Вам джинсы по работе надо...
- Мало ли чего надо! За двести покупать... как эти?- Она кивнула в сторону студенческого коровника.- Обойдусь.
- Чего сказать хочу...- Глеб замялся.- У меня есть, одни... такие, нормальные... Мне велики, а вам как раз.
- Вот еще! У меня и денег нет...
- При чем деньги?- застрадал Глеб.- Мне они не надо.- "Не надо" Глеб сказал так, чтоб не понять было, к джинсам это относится, к деньгам или к тем и другим.- Все равно пацаны отымут. Я их раз на мосту цементом заляпал, Васька чуть не убил, сказал: отберет
- С мостом-то пролетели?- Зинка усмехнулась.- Дураки! На монтаж поперлись... Как только Рафа взял вас, я бы- на понюх не подпустила...
- Васька его разжалобил... У него прораб знакомый был... который до Кареева...
- Пашка-то? Зна-а-аю... Жалко, не посадили: полмоста на сторону сбыл... И сварной из-за вас гробанулся... Я уж не сказала Михайлову...-Зинка откинулась на локти назад, глянула вверх.- Сколько шифера не хватило?
- Листов двадцать... Давайте я вам шашлычку насажу еще, пока угольки...
- Не хочу больше, спасибо... Завтра скажу, чтоб подвезли шифер... А почему ты так говоришь чудно: "временно", "мол", еще что-то?
- Не знаю. У меня в роду все по-нормальному, а я вот... Отец даже по-английски на старости лет выучился, и мать понимать стала, пока за рубежом жили, пока не померли... Батя, в смысле...
- Отчего умер?
- В аварию попал, дурак старый. Я ему еще когда говорил: хватит, мол. У него и так орденов и денег... Не-ет, уперся, поеду еще раз. По-е-ехал. И приехал. В гробе цинковом. И мать вся поломанная.
- Богатые?
- У-у-у. Выше крыши... Сейчас-то попроелись, а раньше-то...
- А чего ж ты такой обтерханный?
- А чего я? При чем здесь? Они сами по себе, я сам. Я у них сроду не брал. Я- сам. Еще пацаном был, вдруг отец чего-то разорался: мой хлеб, мол, жрешь. Сдуру завелся... А мне как раз учиться надоело. Работать пошел. Асфальт с бабами на Самотеке клал, а потом на стройку...
- Где клал?
- На Самотеке. Место такое в Москве.
- А Васька говорит, тебя мать кормит. Я удивилась еще...
- Правильно: мать. Я ей, как отец помер, все деньги отдаю. А когда в море плавал- переводил; и в министерстве, и так, на шабашках когда... Мне-то зачем, потеряю только...
- Пропью, хотел сказать?
- Ну, и это...- замялся Глеб.
- Уговорил,- рассмеялась Зинка.- Дари джинсы. Только они мне длинны будут.
- Завернете по-модному. Вам красиво: ноги стройные...
- Да уж красиво...-Зинка оправила юбку.-На старости лет джинсы... Сколько мне лет, знаешь?
- Вы тогда говорили, я забыл...
Зинка откинулась назад под лампу, чтоб Глеб лучше смог ее рассмотреть. Руки она отставила назад в стороны- ладони утонули в сене. Нагруженные тяжестью Зинкиного тела, незагорелыми местами они до упора выгибались вперед, белая кожа на суставах натянулась, готовая порваться. Глебу показалось, что Зинке так неудобно и больно. Он открыл рот: быстрей сказать "тридцать пять", но перевел взгляд на лицо и закрыл рот. Зинка прикрыла глаза и улыбалась, ^ожидая ответа,- больно ей не было. Лицо было обыкновенным, ровным. И веки в веснушках...
