Зинаида Гиппиус - Том 2. Сумерки духа

Две нити вместе свиты,
Концы обнажены.
То «да» и «нет» – не слиты,
Не слиты – сплетены.
Их темное сплетенье
И тесно, и мертво.
Но ждет их воскресенье,
И ждут они его.
Концов концы коснутся –
Другие «да» и «нет»,
И «да» и «нет» проснутся,
Сплетенные сольются,
И смерть их будет – Свет.

Мы – то же цветенье
Средь луга цветного,
Мы – то же растенье,
Но роста иного.
Нас выгнало выше,
А братья отстали.
Росли ль они тише?
Друг к другу припали,
Так ровно и цепко,
Головка с головкой…
Стоят они крепко,
Стоять им так ловко…
Ковер всё плотнее,
Весь низкий, весь ниже…
Нам – небо виднее,
И солнце нам ближе,
Ручей нам и звонок,
И песнь его громче, –
Но стебель наш тонок,
Мы ломче, мы ломче…

Минута бессилья…
Минута раздумия…
И сломлены крылья
Святого безумия.

Стою над могилой,
Где спит дерзновение…
О, всё это было –
Веселье, волнение,

И радость во взоре
Молитвенно-чистая,
Весенние зори,
Сирень восьмилистая…

Ужель это было?
Какое обманное!
Стою над могилой
С надеждой странною…

Под пылью и прахом
Ищу я движения,
С молитвой, со страхом
Я жду – воскресения…

Но ждать всё страшнее…
Стою без защиты я…
Смеется, чернея,
Могила открытая;

Я требую чуда
Душою всесильною…
Но веет оттуда –
Землею могильною…

Я призываю Любовь,
Я открываю Ей сердце.
Алая, алая кровь,
Тихое, тихое сердце.

Руку мою приготовь,
Верой овей мое сердце.
Алая, алая кровь,
Тихое, тихое сердце.

Тайному не прекословь.
В Тайне теперь мое сердце.
Алая, алая кровь,
Тихое, тихое сердце.

Путь наш единый, Любовь!
Слей нас в единое сердце!
Алая, алая кровь,
Вещее, вещее сердце…

Вам страшно за меня – а мне за вас.
Но разный страх мы разумеем.
Пусть схожие мечтания у нас, –
Мы разной жалостью жалеем.

Вам жаль «по-человечески» меня.
Так зол и тяжек путь исканий!
И мне дороги тихой, без огня
Желали б вы, боясь страданий.

Но вас – «по-Божьему» жалею я.
Кого люблю – люблю для Бога.
И будет тем светлей душа моя,
Чем ваша огненней дорога.

Я тихой пристани для вас боюсь,
Уединенья знаю власть я;
И не о счастии для вас молюсь –
О том молюсь, что выше счастья.

Мое одиночество – бездонное, безгранное;
но такое душное; такое тесное;
приползло ко мне чудовище, ласковое, странное,
мне в глаза глядит и что-то думает – неизвестное.

Всё зовет меня куда-то и сулит спасение – неизвестное;
и душа во мне горит… ему принадлежу отныне я;
всё зовет меня и обещает радость и мученье крестное,
и свободу от любви и от уныния.

Но как отречься от любви и от уныния?
Еще надеждою душа моя окована.
Уйти не смею я… И для меня есть скиния, –
но я не знаю, где она мне уготована.

Всё прах и тлен, всё гниль и грех,
Позор – любовь, безумство – смех,
Повсюду мрак, повсюду смрад,
И проклят мир, и проклят брат.

Хочу оков, хочу цепей…
Идите прочь с моих путей!
К Нему – мой вздох, к Нему – мой стон,
В затвор иду – в затворе Он!

Никто меня не поймет –
и не должен никто понять.
Мне душу страдание жжет,
И радость мешает страдать.

Тяжелые слезы свечей
и шелест чуть слышных слов…
В сияньи лампадных лучей
поникшие стебли цветов,

рассвет несветлого дня, –
всё – тайны последней залог…
И, тайну мою храня,
один я иду за порог.

Со мною меч – мой оплот,
я крепко держу рукоять…
Никто меня не поймет –
и не должен никто понять.

Я Богом оскорблен навек.
За это я в Него не верю.
Я самый жалкий человек,
Я перед всеми лицемерю.

Во мне – ко мне – больная страсть:
В себя гляжу, сужу, да мерю…
О, если б сила! Если б – власть!
Но я, любя, в себя не верю.

И всё дрожу, и всех боюсь,
Глаза людей меня пугают…
Я не даюсь, я сторонюсь,
Они меня не угадают.

А всё ж уйти я не могу;
С людьми мечтаю, негодую…
Стараясь скрыть от них, что лгу,
О правде Божией толкую, –

И так веду мою игру,
Хоть притворяться надоело…
Есмь только – я… И я – умру!
До правды мне какое дело?

Но не уйду; я слишком слаб;
В лучах любви чужой я греюсь;
Людей и лжи я вечный раб,
И на свободу не надеюсь.

Порой хочу я всех проклясть –
И лишь несмело обижаю…
Во мне – ко мне – больная страсть.
Люблю себя – и презираю.

Подолгу бремя жизни нес
Я, долгу мрачному послушен.
Мне мир казался миром слез,
И к смерти был я равнодушен.

Несправедливостью судеб
Я огорчался в час раздумий,
Но зарабатывал мой хлеб
Без возмущений и безумий.

Не ненавидел никого
И не любил я через меру.
В конец, блаженный для всего,
Хранил заботливую веру.

Всегда скромны мои мечты, –
Мечтал о том лишь, что возможно…
И от соблазнов красоты
Я удалялся осторожно.

Я тихо жил – умру легко;
Был ни веселым, ни унылым;
Не заносился высоко
И брал лишь то, что мне по силам.

Я, раб Господень (имярек),
Кончиной близкою утешен.
Я очень скромный человек;
Господь простит мне, в чем и грешен.

Не хочу, ничего не хочу,
Принимаю всё так, как есть.
Изменять ничего не хочу.
Я дышу, я живу, я молчу.

Принимаю и то, чему быть.
Принимаю болезнь и смерть.
Да исполнится всё, чему быть!
Не хочу ни ломать, ни творить.

И к чему оно всё – Бог весть!
Но да будет всё так, как есть.
Нерушимы земля и твердь.
Неизменны и жизнь, и смерть.

Учитель жизни всех нас любит
И дал нам силы – по судьбе.
Смиренномудрие нас губит
И страсть к себе.

Глаза и лица закрываем,
Бежим от узкого пути…
Зачем мы лжем? Мы знаем, знаем,
Куда идти!

Господь. Отец.
Мое начало. Мой конец.
Тебя, в Ком Сын, Тебя, Кто в Сыне,
Во имя Сына прошу я ныне
И зажигаю пред Тобой
Мою свечу.
Господь. Отец. Спаси, укрой –
Кого хочу.

Тобою дух мой воскресает.
Я не о всех прошу, о Боже,
Но лишь о том,
Кто предо мною погибает,
Чье мне спасение дороже,
О нем, – одном.

Прими, Господь, мое хотенье!
О, жги меня, как я – свечу,
Но ниспошли освобожденье,
Твою любовь, Твое спасенье –
Кому хочу.