Мари-Од Мюрай - Умник
— Я тут, в столовой!
Арья вошла — растрепанная, в мини-юбке и незашнурованных кроссовках. Ее мало заботило, как она выглядит, она и так знала, что у Энцо перехватит дух. Но кто такой для нее Энцо? Всего лишь мальчишка, приятель ее младшего брата.
— У меня сегодня нет времени сходить в магазин. А очередь моя, — сказала она и скорчила горестную гримаску.
Энцо смотрел на нее, приоткрыв рот.
— Ты не мог бы купить нутеллы и туалетной бумаги? Тем более что ты ее лопаешь ложками.
— Туалетную бумагу?
Арья засмеялась.
— Так сможешь или нет?
— Или нет.
— Очень занят?
— Да.
Умник переводил глаза с одного на другую, будто следил за партией в теннис. И наконец почему-то решил, что сейчас самое время кое-что выяснить:
— А что делают, когда любовь?
Арья с Энцо оба расхохотались и почему-то смутились.
— Ладно, иди, — сказал Энцо. — Твой раб тебе повинуется.
Арья покраснела, вышла из столовой и позвала:
— Эмманюэль, ты готов?
Медики ушли, а Энцо принес свою толстую тетрадь в клеточку. Он дал себе слово писать каждый день, и присутствие недоумка, казалось ему, должно было его подстегивать. Умник снова принялся за игру.
— И вот пришел один очень сильный армимир и взял в плен одного маликруара.
Сильный армимир был похож на галльского вождя Верцингеторикса на коне. Умник пустил его галопом по ковру: тыдыды-тыдыды! Энцо уткнулся в тетрадь. Он сочинит историю про недоумка, который начинает понимать, что такое любовь… Прошел час. Энцо писал и писал.
— Ты так много пишешь, — услышал он прямо под ухом.
Умник подполз к креслу, прислонился к подлокотнику и смотрел, как ручка скользит по бумаге. Энцо чуть наклонился и легонько боднул его.
— Бум! — весело сказал Умник.
— Мы с тобой друзья, — шепнул ему Энцо.
— Ага! — тоже шепотом отозвался он.
Сидя в классе, Клебер старался прилежно слушать, но мысли его были далеко. Только бы Умник чего-нибудь не отмочил! Вдруг у Энцо лопнет терпение?
— К посещаемости мы будем относиться со всей строгостью, — говорил учитель физики. — В случае пропуска уроков ученик должен принести объяснительную записку.
«Особенно удобно для тех, кто живет без родителей», — подумал Клебер. Расписание и без того было страшно неудобным: в понедельник и вторник он будет возвращаться домой не раньше шести.
Закончив вступительное слово, учитель стал вызывать всех по очереди и спрашивать дату рождения и выбранную специализацию.
Справа от Клебера сидела девочка, которой еще не исполнилось семнадцати, а для углубленного изучения она выбрала физику. Звали ее Захра. Клебер изучал взглядом ее профиль, как будто рисовал его на бумаге: выпуклый лоб, нос с горбинкой, смуглые губы, волевой подбородок. Восточная кровь? Романтичный Клебер так и видел ее в гареме или на невольничьем рынке.
— Месье Малюри? — вызвал учитель. — Клебер Малюри? Есть такой?
— Есть, есть! Это я! — очнулся Клебер.
Класс рассмеялся — тому, что он вскочил как встрепанный, и странной, похожей на «малярию» фамилии. Захра повернулась к нему, глаза у нее оказались светло-серыми. Она не смеялась, но ее сочные губы тронула улыбка.
После уроков в школьном дворе Клебер обратил внимание на другую девочку, рыжую, круглолицую. Обеими руками она приподнимала копну волос, чтобы было не так жарко. Клеберу страшно хотелось прикоснуться к ней, но он не решался и только не сводил с нее глаз. «Ты про девушек знаешь?» — вдруг вспомнились ему слова брата. Нет, ничего-то он про них не знал. А так хотелось бы. Узнать хотя бы, как зовут эту рыжую, откуда родом Захра, спросить у обеих телефон, позвать куда-нибудь… Тьфу! И думать об этом некогда. Клебер рысью припустился на улицу Кардинала Лемуана.
В подъезде какой-то господин собирался войти в лифт и уже открыл дверь, но вдруг обернулся. Клебер узнал месье Видибога.
— А, это вы! — сказал он. — Как поживает ваш дебильный братец?
Клебер чуть не ответил: «Сам ты дебил», — но сдержался. А старик продолжал:
— Небось, доволен, что нашелся его задрипанный кролик?
— Что-что?
И месье Видибог рассказал, как было дело. Оказывается, он заметил, что Умник играл в исповедальне, а после службы мадам Видибог захотела поставить свечку святой Терезе Младенца Иисуса[1]. Ее статуя стоит рядом с исповедальней; тут-то месье Видибог и заметил, что из-за занавески торчат плюшевые уши.
— Мы вернулись поздно. Я не стал вас беспокоить и оставил кролика перед дверью.
Клебер рассыпался в благодарностях, но про себя почувствовал разочарование: слишком просто объяснилась тайна месье Крокроля.
В квартиру он входил с неприятным предчувствием. Хоть он и сказал, что Умник не боится оставаться один, но сам понятия не имел, правда это или нет.
— Умник! — окликнул он брата.
Тот был в гостиной — играл с Энцо в игрушечных лошадок.
— Я умею считать! — завопил Умник. — Раз, два. Три, четыре, бэ, двенадцать!
— У нас кое-что получается, — сказал вымотанный до предела Энцо.
Что видели в ту ночь во сне жильцы съемной квартиры на улице Кардинала Лемуана? Клебер разрывался между Захрой и рыжей девчонкой. Умник еще раз победил маликруанское воинство. Месье Крокроль нашел себе супругу. А Энцо кое-как дождался утра. Эмманюэль был точен, как часы с кукушкой…
— Ровно семь, — вздохнул Энцо.
Но вдруг на его хмуром лице просияла улыбка. Он встал, оделся… ну, слегка… трусы, футболка… Посмотрелся в зеркало стенного шкафа, причесался… тоже слегка. Сел по-турецки на кровать и выждал еще несколько минут. Услышав же, как скрипнула соседняя дверь, на цыпочках пошел к своей. Надо было дать Арье немножко времени. Он мысленно следил за ней. Вот она разделась, включила воду, залезла в ванну.
— Go! — подбодрил Энцо сам себя.
Он пробежал до конца коридора, остановился перед дверью ванной комнаты. И вдруг оробел, испугался того, что сам задумал. Но раз уж решил, не след отступать. За дверью шумела вода. Он представил себе Арью под душем. Открыл дверь.
— О, извини…
Под душем стоял Эмманюэль.
Глава 5
В которой месье Крокроль выпивает лишнего и попадает на операционный стол
— У меня пропала зажигалка, — сказал Корантен, усаживаясь напротив Энцо.
— Опять?
— По-моему, я оставил ее на кухне…
Корантен подозревал, что это Энцо над ним подшучивает.
— Ну что, будем отмечать мой день рождения? — спросил он.
— Надо говорить «днюху». Ты же у нас молодежь.
— А ты отстал на два поколения. Так никто уже не говорит. Но ты мне не ответил.
— Выпить я не прочь, но кого приглашать-то?
Энцо посмотрел по сторонам с таким видом, будто вокруг бесплодная пустыня. Но Корантен ждал от друга согласия и счел, что получил его.
— Я тут немножечко подумал…
Он вытащил из кармана листок с давно заготовленным списком.
— Само собой, Юбер и Жан-Поль. Потом Фред — это приятель Арьи, неплохой парень. Еще мой двоюродный брат Алексис, он вернулся из Лондона…
— Погоди, — прервал его Энцо. — Куда годится такой список?!
Он вырвал у Корантена листок.
— Тут же ни одной девчонки!
— А кто виноват? — вспылил Корантен. — Ты! Ходить в ночной клуб — видите ли, пошло. Кадрить девчонок на улице — пошло. Отбивать герлу у приятеля — тоже пошло!
— А «герла» все еще говорят?
— Не сбивай меня! Я за год прибавил четыре килограмма! Нет девушек — с горя жру.
— Ты и правда растолстел. Может, стоит побольше курить?
Приятели обменялись злобными взглядами. Они очень друг друга любили, но в последнее время все чаще собачились.
— Слушай, Энцо, мне бы тоже хотелось, чтобы Арья выбрала тебя, но увы! Не вешаться же теперь!
Корантен давно понял, что приятель влюбился в его сестру.
— Будь я мусульманином, я бы тебе ее отдал, — прибавил он великодушно.
— Может, примешь ислам ради такого дела?
Оба рассмеялись.
— В общем, надо раздобыть девушек. А иначе какой праздник? — сказал Энцо.
Корантену исполнялся двадцать один год.
— Может, спросим у нашего школьника? — предложил он.
— У Клебера, что ли?
— Ну да, у них в классе наверняка есть клевые девчонки.
— Постой, ты хочешь, чтобы пацан обеспечил тебя девушками?
— У тебя есть другие варианты?
Энцо помолчал и коротко ответил:
— Нет.
Клеберу очень польстило, что Корантен позвал его на день рождения.
— И подружек можешь привести, — щедро предложил Корантен.
— Вот спасибо! — обрадовался Клебер. — Двоих можно?
— Сколько хочешь!
За неделю Клебер успел подготовить почву. Он узнал, что рыжую зовут Беатрис. Она умела ругаться, могла заехать парню кулаком в живот, и ей все время было жарко. Захра была ливанка. На уроках она, не поднимая головы, прилежно царапала в тетрадке. Клебер чувствовал, что и там, и тут у него есть шансы. Он веселил обеих рассказами про обитателей квартиры, где поселился, но про Умника не проронил ни слова. И вот теперь пригласил на день рождения Корантена.
