Акмурат Аширов - Годы на привязи (сборник рассказов)
Кто-то сунул ему под нос что-то мокрое, пахнущее кровью и мочой. Мех переливался золотом.
— Сур, на валюту идет! — сказал с гордостью чабан с красными сухими глазами. — Возьми жене на воротник!
Логинов представил жену в этом воротнике. На ее шее воротник превратился в ягненка, живого, блеющего.
— Нет, спасибо! — замахал он руками, защищаясь от подарка.
К вечеру жара спала. Сидели недалеко от костра, где жарился молодой барашек. Вдруг залаяли собаки, животные заволновались — ишаки, верблюды, лошади, овцы. Сидящие у костра насторожились. Отчетливо послышался звон незнакомых колокольчиков, звон приближался. И приближалась темная тень каравана. Медленно ползла в сторону сидящих. На черных верблюдах сидели черные караванщики.
Сидящие у костра замолкли, словно потеряли дар речи. В глазах застыл ужас.
— Да мираж это, призрак, что вы все с ума сходите! — возмутился Алик, придя в себя.
Так же быстро, как и появились, черные силуэты стали исчезать, постепенно затихли и колокольцы. Собаки успокоились. Логинов поставил дрожащую пиалу с чаем на кошму. Хал-ага и Клыч о чем-то озабоченно говорили.
Клыч вернулся бледный:
— Дедушка знает караван. Говорит, раз он появился, значит, что-то у нас не так. Надо что-то делать, иначе быть беде!
— Черт побери, мы же взрослые люди! Что за ерунда! — возмутился Логинов.
Аман и Клыч задумались. Алик лег на спину. Хал-ага усердно молился.
Всю ночь бушевал песчаный буран, невесть откуда взявшийся, а потом прошел сильный ливень. Утро выдалось спокойное, ясное. У колодца толпились чабаны. Склонясь над колодцем оживленно обсуждали что-то.
— Ишак упал в колодец! — объяснил один чабан, радуясь тому, что он умный, а ишак глуп.
— Десять овец волк погубил, съел одну, а остальных просто так попортил. Ради удовольствия, — сказал другой чабан.
— Волк прямо как шакал, — сравнил рабочий из гелиосистемы, бывший житель оазиса. — Шакал на бахче съедает от силы одну лучшую дыню, а остальные портит. Знаете, надкусанные им, оказываются самыми сладкими!
— Получается, шакалы прямо как бабники, — тоже сравнил Алик.
Одни чабаны посмотрели на него с удивлением, другие нехорошо покосились.
— Был у колодца, чабаны косятся, в случившемся винят нас. Надо давать деру! — соврал Алик, вернувшись.
Караван покидал кошару. Из колодца вытаскивали труп ишака. Гелиосистема исчезла за барханами. Солнце стало припекать. Верблюд укачивал. Логинов дремал, видел сон.
Он шел с рюкзаком по пустыне, усталый, изжаждав-шийся, и вот встретил кибитку в мареве жары. Вошел. На кошме сидели старушка и мальчик. Валялся пустой кувшин. Старушка собирала крошки с кошмы и морщинистыми руками кидала мальчику в рот. Логинов раскрыл свой рюкзак, в котором осталась высохшая соленая рыбка и луковица. Поднес ко рту сочную неочищенную луковицу и вдруг заметил голодный взгляд мальчика. Мальчик не отрывал глаз от еды. Логинов отдал ему луковицу и дальше пошел. Устал. Хотелось есть и пить. Вдали показалось что-то. Подошел. Бывшее стойбище. Следы от юрт, куча мусора. Среди мусора росли роскошные перья лука.
Логинов проснулся. Под лапами верблюдов скрипел и осыпался песок. Вдали показалась пара вагончиков.
Метеорологи, мужчины и женщины, играли в мячики. Но по приближении мячики оказались луковицами. Игроки гонялись друг за другом и бросались луковицами. Кинув, не поднимали — брали новые из мешка.
— Что привезли? — спросили они, окружив караван.
— Лук.
— Лука у нас навалом.
— Картошки, консервов…
— Этого добра достаточно.
— Импортную одежду.
— Не носим.
— Батарейки для приемников.
— Батарейки у нас новенькие.
И тут же включили радио на всю катушку. Тишину песков огласили звуки органа, прекрасная музыка словно приподняла Логинова и унесла к небу. Оттуда он видел внизу маленьких людей, кидающихся луковицами.
Подремывали от жары и качки, когда Логинов услышал голос. Поднял голову.
В сторону каравана бежала женщина, падала, кричала, махала руками. Повернули караван ей навстречу. На песке лежала русоволосая девушка в ситцевом платье, обессилевшая от жажды. На незагорелых обнаженных коленях ее сидели мухи.
Хал-ага поплевал в ворот.
Стали рассуждать, как быть.
— Явно черный караван подбросил! — предположил Аман.
— Не поддавайтесь искушению, мужики! — воскликнул радостно Алик, спрыгивая с верблюда.
Но юный Клыч уже помогал девушке приподняться, поил водой. Девушка тянулась к фляге, Клыч отводил.
— Ну, дай! Еще один глоточек! — молила она, глядя на юношу с упреком. — Ай! — махнула потом рукой.
Хал-ага отошел подальше от молодежи, сел на песок и погрузился в себя.
— Надо оставить ее здесь, иначе влипнем в историю, — сказал Аман Логинову.
— Соображаешь, что говоришь?
— Довезем до ближайшей кошары и баста, пойду скажу старику!
— Как вас зовут? — спросил ее Алик.
— Наташа.
— Я — Алик. А этого бородача — Логинов, а того — Аман…
— Да погоди ты, — перебил его Логинов. — Представиться еще успеешь. Кто вы и откуда, что с вами случилось?
Алику не понравился раздраженный тон Логинова.
— Заблудилась. Увлеклась, далеко ушла от лагеря. У нас где-то здесь — теперь не знаю где — лагерь…
— Кто это вы? — спросил Алик.
— Мы собираем лекарственные травы. Мы — студенты ЛГУ, ботаники. Я искала…
— О, да вы земляки!
— Да? — слабо улыбнулась Наташа. Логинов кивнул.
— Что вы искали?
— Траву, описанную Авиценной. Далеко ушла, потеряла дорогу обратно. Шла, шла, никого, ни души вокруг, ни жилья — ничего! Пить хотелось, устала… А потом услышала звон колокольчиков…
Логинов подошел к Хал-аге:
— Она заблудилась, из лагеря.
— Где ее лагерь? — спросил караванбаши, показывая в разные стороны.
Алик массировал ступни девушке.
— Не надо, спасибо, — отказывалась она.
Клыч не отрывал от девушки робкого взгляда. Она пожала плечами.
— Во-о, хорошо? Сейчас усталость пройдет, и снова будешь как серна прыгать! — сюсюкал Алик.
— Дедушка так решил — довезем ее до Серного завода, там разберутся.
— Заботу о Наташе беру на себя, — поднял руку Алик.
— Овцу — волку, — хмыкнул Аман.
Белая верблюдица подошла к Наташе и понюхала ее.
— Ой, мамочки! — взвизгнула девушка от испуга.
— О, сама нашла хозяйку! — сказал Алик. Даже лежащий верблюд был для девушки высок.
— Никогда не каталась на верблюде.
— Вот сейчас покатаешься! Але-гоп! — Алик приподнял Наташу и посадил ее в седло. Ситцевый подол ее взвился в воздухе. Она села боком — обе ноги в одну сторону.
— Садитесь верхом, будет удобнее, — посоветовал Клыч.
Девушка стеснялась. Но потом послушалась, закинула ногу на другой бок животного и бедрами обняла его круп.
Хал-ага встал, отряхнув халат.
Верблюдица наклонилась вперед, потом назад и поднялась. Девушка завизжала.
Она ехала между Логиновым и Аликом. Алик ловко повернулся и сел лицом к ней. Логинов погрузился в работу над заметками и время от времени слышал обрывки их разговоров. Алик рассказывал ей анекдот, она смеялась.
Белобородый старец в рубище, с посохом, стоял на обочине дороги и протягивал руку:
— Люди милосердные и сострадательные, дайте кусок хлеба и глоток воды нищему страннику!
Караван не остановился. Хал-ага проехал мимо нищего так, будто его нет. Проехал мимо Клыч и увидел лукавое лицо. Проехал Алик — увидел бесстрастное лицо. Проехала Наташа — лицо странника оживилось. Проехал Логинов — лицо странника затуманилось. Проехал Аман — лицо странника стало вопрошающим.
— Почему не остановились? Нехорошо ведь!
— Хал-ага, остановитесь! — крикнул Аман.
— Все эти нищие — подпольные богачи. Спекулируют на наших добродетелях. Хал-ага правильно делает, — сказал Алик.
Обернулись. Странник, опершись на посох, смотрел им вслед. Караван остановился. Хал-ага дал знак посадить верблюдов.
Странник медленно приближался.
— Скажи мне, только правду, какое самое сокровенное твое желание? — спросил он у Логинова.
Логинов удивился вопросу, внимательно разглядел странника: ничем не примечательная внешность, в то же время чувствовалась в нем необъяснимая сила.
— Хочу покоя.
— Желание твое осуществится, сынок. Перестанешь страдать и будешь мечтать о страдании.
— А я хочу стать царем! — ответил Алик, смеясь.
— Зачем?
— Жажду наслаждений, что, плохо? Много наслаждений, власти и свободы! Каждый паршивец считает своим долгом поучать меня! Надоело!
— Ты получишь то, что желаешь, и будешь мучиться от отсутствия желаний.
— А какое у тебя самое тайное желание? — спросил странник у Клыча.
