Элизабет Гаскелл - Жены и дочери
– Круглые – по шестерке каждая, а три дюжины фишек стоят шесть пенсов. Выкладывайте денежки, и давайте начинать.
Синтия села между Роджером и Уильямом Осборном, юным школьником, который явно расстроился из-за того, что сестры по привычке называют его Вилли, почему-то решив, что детское прозвище не позволяло Синтии уделять ему столько же внимания, сколько и мистеру Роджеру Хэмли. Он был буквально околдован чаровницей, которая не преминула одарить его одной или двумя из своих сладчайших улыбок. Вернувшись домой к бабушке, он решительно высказал пару весьма оригинальных точек зрения, являвших собой полную противоположность – что было вполне естественно – мнению своих сестер. Одна из них заключалась в том, что звание «старший ранглер» не представляет собой ничего особенного. Им может стать любой, стоит только захотеть, и он-де знает многих ребят, которые ни за что не согласились бы состязаться за обладание им.
А Молли казалось, что игра никогда не кончится. Она не питала особенного пристрастия к азартным играм, и какие бы карты ни приходили ей на сдаче, девушка неизменно выкладывала две фишки вне зависимости от того, выигрывала она или проигрывала. Синтия, напротив, делала высокие ставки, и одно время даже здорово разбогатела, но закончила тем, что задолжала Молли шесть шиллингов или около того. Она заявила, что забыла кошель, и потому ей пришлось одалживаться у более запасливой и предусмотрительной Молли, которая знала, что карточная игра, о которой говорила мисс Браунинг, почти наверняка потребует денег. Если даже забава для каждого из игроков по отдельности и не была чрезмерно веселой, то в целом она получилась очень шумной. Молли уже начала думать, что она не закончится раньше полуночи, но в тот момент, когда часы пробили девять, в комнату вошла маленькая служанка, пошатываясь под тяжестью подноса, нагруженного печеньем, кексами и повидлом. За столом началось некоторое оживление, и Роджер, который, похоже, только и ждал чего-то подобного, подошел и сел рядом с Молли.
– Я очень рад видеть вас снова. Кажется, после Рождества минула целая вечность, – сказал он, понизив голос и не вдаваясь в подробности относительно того дня, когда она покинула Холл.
– Да, много времени прошло, – согласилась она. – Дело идет к Пасхе. Я хотела сказать вам, что была очень рада услышать о том, каких отличий вы добились в Кембридже. Одно время я даже подумывала передать вам записку через вашего брата, но потом решила, что, быть может, воображаю невесть что, поскольку совершенно не разбираюсь ни в математике, ни в значимости звания «старший ранглер». К тому же вы наверняка получили массу поздравлений от тех, кто знает в этом толк.
– Мне было бы приятно получить поздравление и от вас, Молли, – ласково произнес он. – Но я не сомневался в том, что вы рады за меня.
– Рада и горда тоже, – подтвердила она. – Но мне хотелось побольше узнать обо всем. Я слышала, как вы рассказывали Синтии…
– Да. Какая очаровательная девушка! Полагаю, вы чувствуете себя намного счастливее, чем мы предполагали давным-давно.
– Но расскажите мне о том, что же такое «старший ранглер», – попросила Молли.
– Это долгая история, мне надо помочь обеим мисс Браунинг раздать сэндвичи. Кроме того, вам это было бы неинтересно, там полно всяких технических деталей.
– Тем не менее Синтия выглядела весьма заинтересованной, – заметила Молли.
– Что ж, в таком случае я отправляю вас к ней, потому что мне уже пора. Я не могу засиживаться здесь самым бессовестным образом, переложив все хлопоты на плечи этих славных дам. Но я обещаю в скором времени нанести визит миссис Гибсон. Вечером вы идете домой пешком?
– Да, наверное, – отозвалась Молли, с радостным нетерпением предвкушая, что будет дальше.
– Тогда я пойду с вами. Я оставил свою лошадь у «Георга», так что нам по пути. Полагаю, старая Бетти позволит мне сопровождать вас с сестрой? Когда-то вы отзывались о ней как о сущей драконице.
– Бетти ушла от нас, – с грустью призналась Молли. – Теперь она живет где-то в Эшкомбе.
Он изобразил сочувственную гримасу, после чего отправился исполнять свои обязанности. Короткий разговор оказался очень приятным, а в его манерах сквозила прежняя братская привязанность. Однако же с Синтией он вел себя совсем не так, и Молли даже подумала, что предпочла бы оказаться на ее месте. А он вновь обратил все внимание на Синтию, которая отклонила предложение Вилли Осборна принести ей печенье или кекс. Роджер подтрунивал над нею, игриво уговаривая взять что-нибудь из его рук. Каждое сказанное им слово было хорошо слышно всем, кто находился в комнате; тем не менее выглядело все так, будто он не стал бы общаться в такой манере ни с кем более. В конце концов Синтия согласилась взять кусочек миндального печенья, причем не потому, что подчинилась его желанию, а потому, что его уговоры ей прискучили. Но Роджер все равно выглядел таким счастливым, словно она короновала его цветочным венком. Вся мизансцена выглядела сущим пустяком и едва ли заслуживала пристального внимания, однако Молли не упустила из виду ни малейших подробностей и ощутила нешуточное душевное смятение, причину которого она вряд ли смогла бы объяснить. Вечер оказался дождливым, и миссис Гибсон прислала наемный экипаж за двумя девушками вместо служанки, заменившей старую Бетти. И Синтия, и Молли подумали о том, что надо бы отвезти обеих девочек обратно к их бабушке, дабы они не промокли, но Синтия первой высказала эту идею вслух, так что все благодарности и подразумеваемые похвалы за подобную заботу и предусмотрительность достались, разумеется, ей.
Когда они вернулись домой, в гостиной их уже поджидали мистер и миссис Гибсон, готовые выслушать подробный рассказ о событиях минувшего вечера.
Синтия начала первой:
– Увы! Было не особенно весело. Во всяком случае, я этого не ожидала. – И она подавила усталый зевок.
– И кто же был там? – поинтересовался мистер Гибсон. – У вас подобралась молодежная компания, разве не так?
– Они пригласили только Лиззи и Фанни Осборн, да еще их брата. Но к обеим мисс Браунинг с неожиданным визитом нагрянул мистер Роджер Хэмли, и они уговорили его остаться на чай. Больше никого там не было.
– Роджер Хэмли! – заметил мистер Гибсон. – Значит, он вернулся домой. Нужно будет заехать и повидаться с ним.
– Будет гораздо лучше, если вы пригласите его к нам, – заявила миссис Гибсон. – Предположим, мой дорогой, вы пригласите его с братом отужинать у нас в пятницу. Это был бы очень милый знак внимания, как мне представляется.
– Моя дорогая! Эти молодые люди из Кембриджа очень хорошо разбираются в винах и не жалеют их. Мой погреб просто не выдержит их многочисленных набегов.
– Никогда бы не подумала, что вы настолько негостеприимны, мистер Гибсон.
– Уверен, меня никто не посмеет упрекнуть в отсутствии гостеприимства. А вот если в уголке вашего приглашения сделать пометку «горькое пиво», как умные люди пишут «кадриль», давая понять, какое именно развлечение они предлагают, то мы можем заполучить Осборна и Роджера на ужин в любой день, какой только пожелаете. Кстати, что ты думаешь о моем любимце, Синтия? Ты ведь не видела его раньше, насколько я понимаю?
– Ну, он далеко не так красив, как его брат. Ему недостает утонченности, да и разговаривать с ним не очень-то легко. Больше часа он развлекал меня долгим рассказом о каком-то экзамене. Впрочем, в нем есть какая-то изюминка.
– А ты, Молли, осталась довольна? – спросила миссис Гибсон, которая кичилась тем, что является беспристрастной и непредвзятой мачехой. Она неизменно прилагала недюжинные усилия, чтобы заставить Молли разговориться и болтать столь же свободно, как и Синтия. – Что скажешь о вечере?
– Все было очень мило и приятно, благодарю вас.
Сердечко у нее екнуло в такт словам. Ей не было никакого дела до игры в карты, вместо нее она бы предпочла поговорить с Роджером. Она получила то, к чему была равнодушна, а не то, чего хотела.
– А у нас тоже был нежданный визитер, – сообщил мистер Гибсон. – Сразу после обеда к нам пожаловал – кто бы вы думали? – мистер Престон. Полагаю, к нему постепенно переходит управление собственностью Холлингфорда. Шипшенкс уже стар. И если это действительно так, подозреваю, что мы часто будем лицезреть мистера Престона. Он «не страдает застенчивостью», как говорили в Шотландии, и сегодня вечером чувствовал себя здесь как дома. Если бы я попросил его остаться или вообще сделал хоть что-либо, помимо того, что откровенно зевнул ему в лицо, он до сих пор сидел бы здесь. Но, когда на меня нападает зевота, визитеры предпочитают ретироваться.
– Тебе нравится мистер Престон, папа? – поинтересовалась Молли.
– Примерно так же, как и добрая половина моих знакомых. У него хорошо подвешен язык, и он много видел. Впрочем, мне известно о нем слишком мало, кроме того, что он – управляющий милорда, что само по себе уже говорит о многом.
