Сергей Минутин - Странник и Шалопай
Народ надо было срочно спасать. Это была теорема. Все вокруг доказывали её и наперебой кричали, что народ спасти можно, но теорема так и оставалась недоказанной.
Надеждин, даже в своей математике, не любил сложности. Он сам, без всякой помощи, листая лишь одни толстые книги, пришёл к выводу, что любая сложность — это подробно объяснённая простота. А простота по поводу спасения народа одна единственная — народ спасать не надо. Его спасут и без него, если он того заслужит, а если не заслужит, то опять начнёт свой путь с мошек. Господа меньше всего интересует количество народа, его интересует его качество.
Муза и её сёстры шептали ему о том же. Надеждин им верил, но обратно в «мошки» не хотел. А раз не хотел, значит, надо спасать остальных, чтобы не утащили за собой. А это уже миссия.
Надеждин сдул пыль со своей тетради и крепко задумался, глядя на её девственно чистые листочки. Сначала он думал о народе, а затем над тем, сколько же ёлок срубили гады ради этой тетрадки, сколько мошек и комаров сгубили. Ёлки ему было жаль больше, чем народ.
Мысли Надеждина забавляли Музу. Она тихонько хихикала и вполне примирилась со своими сёстрами, которые давно вынесли Надеждину вердикт: «Дурачок». Но Муза знала другого Надеждина. Она его помнила по библиотеке.
Надеждин не разочаровал её, по крайней мере, не в эту ночь, и не в этот раз. Надеждин своим размашистым почерком, по которому любой начинающий почеркист мог составить его нетленный портрет, написал на первой станице тетради: «Глава первая. Спасаемся?».
Кто его надоумил замахнуться на святое святых, но он решил, что если составить матрицы всех спасателей человечества и их духовных подвигов, то человечество непременно задумается над своей судьбой и над своим будущим.
Эта мысль сама вложила в его руку шариковую ручку, и. рука застрочила формулу и пояснения к ней.
Буква «С» — это спасение,
Буква «М» — это все земные миссии и святые люди,
Буква «А» — это количество народа,
Буква «П» — это разный сброд, мешающий народу счастливо жить. Сброд политиков, проходимцев, паразитов, педерастов, президентов, премьер–министров, председателей колхозов и даже начальников жэков.
Надеждин писал математические символы не переставая:
«Счастье» равно «Миссии», умноженному на корень из «Народа», умноженного на «Политиков».
С = М * А* П
Надеждин преобразовывал эту формулу в другие до звона в ушах, и наконец он вывел:
(С/М) в квадрате равно А*П
Откуда Надеждин получил:
А__ = (С/М)
(С/М) П
Это было научное открытие. Так выходило, что «Спасение» народа зависело от Миссий, точно так же как количество народа от Политиков и их Компании.
Надеждин открыл страшную тайну. Он бросился просматривать большие математические справочники, чтобы закрепить за собой ноу–хау. Но чем больше он их листал, тем больше убеждался, что он далеко не первый, кто считает, что чем больше «П», тем меньше «А» и как следствие — меньше «С». Он обнаружил осторожных математиков, каким был величайший русский экономист Н. Д. Кондратьев. Он первым в ХХ веке воспроизвёл эту божественную формулу. И ужаснулся. Он долго думал, а потом решил скрыть её истинный смысл за пеленой коммерции. Он заменил «С» — спасение на «Е» — доход, а «М» — миссий» на «м» — на уровень техники в его количественном влиянии на хозяйство, а всех тех, кого Надеждин обозначил буквой «П», Кондратьев обозначил буквой «К» — национальным капиталом.
Но, увы, игра в прятки с жадной оравой, состоящей из «П», даром ему не прошла. Он сгорел на работе в 1938 году, 40 лет отроду. А задолго до него был Леонардо Да Винчи и его золотое сечение. Он тоже закончил свои дни в нищете. «П» забрали всё его счастье, а тем, которые были «А», всё было «по ху — ршавелю», как и во времена Надеждина.
Ох уж эти «П» и эти «А».
«П» в формулах всех времён и народов всё время лезло в числитель и хотело разделить между собой всех «А». В старину это фокус всем «П» удавался без всяких выкрутасов. У каждой тварной «П» в США были хоть и чёрные, но рабы, Испанские «П» гоняли индейцев, английские «П» гоняли индусов. У каждой твари из числа «П» в России были свои крепостные россияне, что особенно подчёркивало всю мерзость российских «П».
Затем целые народы, которым «П» затемнил разум, начали колонизировать и порабощать всех «А» подряд. И ко времени, когда Надеждин появился на свет, от волевого и свободного «А» уже не осталось «ни хрена». «А» и «П» сравнялись в своём скудоумии. Это был конец.
Надеждин ужаснулся.
На том конце Земли, где жил Надеждин, многочисленные «П» под предлогом борьбы с экстремизмом и национализмом добивали последних «А». На другом конце Земли, те же «П» под предлогом борьбы с терроризмом делали то же самое. Ну а между концами куражились все кому не лень.
Надо было спасать «А». Надо было спасать народ. Но как? Вот в чём был вопрос.
Надеждин выписывал миссий от времён Лемурии до времен Арии. Он не забыл ни о Пацифии, ни об Атлантиде. Он стёр пыль с головы Будды, стоящем на его столе. Он тщательно протёр все иконы с ликами Святых отцов и Девы Марии. Он спросил себя: «Что знает о них народ?». И сам себя ответил: «Мало». Он спросил себя: «Помнит ли их народ? Верит ли им народ»?». И сам себе ответил: «Вряд ли».
Надеждин понял, что поднять своим умом всех древних миссий ему не удастся. Он начал искать подсказку. Он прошёлся своим внимательным взглядом по книжным полкам. Его взгляд упёрся в Мифологический словарь. Надеждин с надеждой спасти всех и сразу открыл его. Но тут же закрыл опять.
Его охватил туман школьных воспоминаний. На школьные уроки истории у Надеждина была стойкая аллергия. Он помнил из этих уроков, что человечество на заре своего зарождения пережило много трудностей. Но ещё до нашей эры всё зло победил Спартак. Потом делили деньги и Римскую империю. Не сумев поделить, отрубили голову Иоанну Крестителю и распяли на кресте Иисуса Христа. С этого момента началась наша, счастливая, эра. Стало полегче. Народ уже не скармливали диким зверям, реже стали отрубать головы и совсем упразднили распятие на крестах. Народ стали в основном сжигать на кострах, чтобы не оставлять никаких воспоминаний и следов о жертвах.
Но время шло, и стало совсем хорошо. Лучшие умы человечества из числа «П» додумались до концентрационных лагерей и крематориев. Это был значительно улучшенный вариант камер узников, гильотины и костров.
Вспомнив школьные уроки истории, Надеждин совсем заскучал. Но тут его словно что–то шибануло по голове, и перед глазами озарился яркий свет, в лучах которого просматривался прелестный силуэт. Перед ним стояла Муза. Она улыбалась ему и говорила: «Надеждин, матрица пророков, миссий и их духовных подвигов ещё никого не спасала. Господь статистику не придумывал. Она, конечно, нужна, как напоминание для воспоминания, чтобы забывшие и заблудшие души вспомнили Бога, но не более того. Надеждин, всё значительно хуже, чем ты себе можешь представить.
Народ перестал верить тем, кто пытается ему напомнить о вечном, о добром, о радостном. Нынче и эти напоминания пытаются продавать людям другие люди в рясах, поэтому твоё намерение спасти народ уже подвиг. Не сдавайся, Надеждин, но найди другой путь спасения народа…».
Уши Надеждина зачесались. Озарение испарилось вместе с Музой.
Глава пятьдесят третья
Надеждин и трудности пути
Муза сильно озадачила Надеждина. Где — то, в глубинах своей души, Надеждин верил, что есть только один правильный путь, которым человечество должно идти от начала и до бесконечности.
Этот трудный путь давно нашёл Будда. Следом за ним, в указании правильного пути сильно преуспели Главный Лама, потом Главный раввин и Папа Римский, а следом за ними Главный муфтий и наконец, всех догнал Патриарх Всея Руси. Других величин на этом перекрёстке великих путей Надеждин не знал. В принципе, все они вели куда надо. Но человечество ни за одним из них куда надо идти не хотело и вечно сворачивало с пути прямого и истинного, то налево, то направо.
Это было на Земле, в том мире, в котором жил Надеждин. В этом мире ещё оставалась прорва разных тропинок и дорожек. Любой «воробей», вознамерившись стать «орлом», начинал чирикать о правильном пути духовного возрождения, о пути реформирования государства и даже по выходу из очередного кризиса. Все эти «воробьи», дочирикавшись до Государственной Думы или Совета Федерации или прочих тёплых кабинетов, как правило, забывали о том, куда звали, но начинали клевать ближних и гадить на всех остальных. Это приводило к выщипанным перьям, срыву голоса и даже к геморрою, но некоторым всё же удавалось взмыть ввысь «орлами», но не надолго. На самом верху их уже ждали и непременно сбивали либо Раввин с Муфтием, либо Папа с Патриархом. Будде было всё равно. Поэтому он по–прежнему был главным, а за ним следовали все остальные.
