Мари-Од Мюрай - Умник
— Посмотрел бы на себя! — сказала Арья.
— Я?!
— Ты! Кто еще жрет нутеллу из банки?!
Умник между тем выплюнул соленый миндальный орешек в пепельницу:
— Тьфу-тьфу-тьфу!
— Ну и мерзость! — не выдержал Энцо.
Клебер схватил брата за руку и вытащил из-за стола.
— Я еще не все апериченьица попробовал! — упирался Умник.
— Иди к себе в комнату, раз не умеешь себя вести. Давай-давай, бери свой рюкзак и пошли!
Братья ушли. За столом все притихли.
— М-да, неудачно получилось, — пробормотал Корантен.
Глава 3
В которой месье Крокроль желает, чтобы у всех был крантик
Умник всегда просыпался ни свет ни заря. Клебер приучил его не вскакивать сразу, а смотреть в постели книжки. Но в то утро он просто не мог лежать тихо — его манил неизведанный мир. И вот, сам не зная как, он очутился в коридоре, босиком и в пижаме. Квартира была погружена в блаженное забытье. Понимая, что все еще спят, Умник сказал сам себе: «Тссс!» Он дошел до середины коридора, но испугался тишины и повернул назад. Добежал до своей комнаты и запрыгнул в постель.
— Ну, что ты видел? — спросил его месье Крокроль.
— Ничего.
Уж очень было страшно.
— Пошли со мной? — позвал он Крокроля.
— Может, лучше в нору поиграем?
Но Умника притягивала неизвестность. Он схватил месье Крокроля за уши и вместе с ним снова выскочил в коридор. Дошел на цыпочках до закрытой двери и остановился. Из-за двери доносились странные звуки. Умник приложил ухо. Одно из двух: то ли там две собаки дерутся в кровати, то ли челобречки из домофона скачут на матрасе. Умника разбирало любопытство, но подглядывать в замочную скважину он не стал, а пошел дальше, в гостиную.
Там он радостно ахнул: на низеньком столике еще стояли остатки угощения. И остались аперикубики, которые Клебер так и не дал ему попробовать. Развернув обертку кубика сыра с перцем, он отправил лакомство в рот, но тут же, побагровев, выплюнул горькую сырную кашицу.
— Это яд! Яд! — закричал месье Крокроль, подскакивая на месте. — На вот, запей скорее!
Он подвинул Умнику бутылку виски, тот налил себе добрых полстакана, залпом выпил и… чуть не задохнулся.
— Ты сейчас умрешь! — заверещал месье Крокроль.
Умник бросился на кухню, открыл кран, наклонился и стал хватать ртом струю. Пил-пил и вдруг выпрямился, а кран так и не закрыл — он увидел что-то страшно интересное.
— Тут огонь! — сказал он месье Крокролю.
Около пепельницы лежала зажигалка. Умник тронул ее кончиком пальца — видно, думал, что тут же полыхнет огнем.
— Возьми, возьми ее! — подначивал месье Крокроль.
— А там внутри нет челобречка?
— Нет! Он бы давно сгорел!
Умник схватил зажигалку, глядя при этом в потолок, будто не видит, что творит его рука, — Клебер ведь за такое не похвалит. Он чувствовал себя страшно виноватым и, когда в коридоре скрипнула дверь, дернулся от страха, спрятал зажигалку в рукав и побежал обратно к себе. Но с перепугу рванул не в ту сторону — квартира-то большая! — и попал в ванную. Минутой раньше туда зашла Арья в Эмманюэлевой футболке на голое тело. В такую рань, в семь утра, все спят, поэтому закрыться на шпингалет Арья даже не подумала. Она залезла в ванну, пустила воду, взялась за душ и… завизжала. На пороге, у распахнутой двери, стоял Умник.
— Что ты тут делаешь? — крикнула она. — Убирайся живо!
Но Умник глядел на нее во все глаза.
— А крантик где?
Арья прикрыла наготу рукой, как праматерь Ева на картинах, и повернулась к Умнику спиной.
— И сзади нету? — ахнул Умник.
Вместо ответа Арья направила на него душ. Умник обратился в бегство.
— Всего промочила, — пожаловался он месье Крокролю.
— Меня тоже, — сказал тот.
Они помчались по коридору и забились в свою комнату.
— Она злая, — сказал Умник.
Но думал он о другом.
— Ты видел? У нее нет крантика.
— Ну да, она же девчонка, — сказал месье Крокроль, укладываясь на подушку.
— А у них не бывает крантика?
— Нет.
Умнику не верилось.
— Может, есть хоть малюсенький? Просто его не видно.
— Микрокопический? — предположил месье Крокроль. Но Умник не любил долгих размышлений. Он не стал развивать деликатную тему и вытряс из рукава зажигалку. Налюбовался добычей и спрятал ее в шкаф, под стопку свитеров.
Эмманюэль вошел в кухню. Из крана хлестала вода.
— Узнаю почерк Энцо, — сказал он и закрыл кран.
При мысли о сопернике-хлюпике он презрительно усмехнулся. Он только что обнимал Арью и чувствовал себя красивым, сильным, мужественным. Скоро он станет врачом, будет работать в одной из парижских больниц, женится на Арье, у них родятся дети. А Энцо так и будет болтаться без дела.
Он решил сварить кофе и стал отсчитывать ложки:
— Пять, шесть…
— Двенадцать, девять, бэ, тысяча, сто.
Эмманюэль вздрогнул и обернулся:
— А, это вы… то есть ты…
Он с трудом выговорил «ты». Куда спокойнее было бы называть Умника в третьем лице, было бы спокойнее, а еще лучше, если бы тот был от них всех подальше, в мире сумасшедших.
— Вы… ты уже принял свои лекарства с утра?
— Сликарства — это плохо.
Голос Умника прозвучал настороженно. Эмманюэль напомнил ему про Маликруа.
Вошла Арья:
— Ага, наш молодчик уже тут!
Эмманюэлю сразу полегчало.
— Энцо забыл закрыть кран, — сказал он.
— Думаешь, Энцо?
Арья сверлила глазами Умника.
— Это не я, это месье Крокроль, — выпалил он.
— Легко валить все на кролика, — пробурчал Эмманюэль.
Он добавил в кофеварку еще две ложки и сказал Арье:
— Ты не думаешь, что мы промахнулись с новыми жильцами?
Арья кивнула на Умника — дескать, один из них тут.
— А! Говори спокойно — он дебил, — уверенно сказал Эмманюэль.
— И-ди-от! — поправил Умник.
— Он прекрасно понимает, о чем речь, — заметила Арья.
Они с Эмманюэлем сели завтракать и больше не обращали внимания на Умника. Пожарили тосты и стали уплетать их, перекидываясь просьбами: «Дай маслица, дорогая», «Передай варенье, малыш». Умнику ужасно хотелось есть, и он попытал счастья, обратившись к Арье:
— Дай печеньице, дорогая!
Она прыснула и достала из шкафчика вазу с печеньем:
— Держи, малыш!
— Я не малыш. У меня есть ножик.
Эмманюэль резко поставил чашку и прошептал:
— Это невыносимо!
— Ладно тебе, — сказала Арья. — Он безвредный.
— Ты думаешь?
— Уверена.
Они посмотрела в глаза друг другу.
— Тетя добрая, — сообщил тем временем Умник своему печенью. — А крантика у нее нет.
Эмманюэль встал:
— Я больше не могу. Пойду в комнату.
Кто бы мог подумать, что Умнику под силу вывести из себя такого солидного, уравновешенного молодого человека! Арья доедала завтрак без него, а Умник играл с тремя ложками. Две столовых были мама с папой, а кофейная — их сынок.
— Ты и-ди-от, — сказал ложка-папа. — Не хочу тебя больше видеть.
Арья еще мысленно спорила с Эмманюэлем, но тут насторожилась и стала прислушиваться, а Умник продолжал игру:
— Ложка-мама как будто умерла. А ложка-папа как будто отдал сыночка в интернат. Сюда вот, в кружку.
Умник окунул ложечку в остатки кофе.
— Спасите, тону! Буль-буль, я тону! Ложка-сынок чуть не умер в Маликруа, но его забрал брат, и они стали жить в другом доме.
Он пошарил глазами и нашел еще одну ложку — около чашки Арьи. Большим и указательным пальцем он изобразил человечка, который подбирается к ложке, и тихонько сказал:
— Мне нужна эта ложка.
Арья дала ему ложку, и он просиял:
— Это у нас будет брат.
— Он приехал за сыночком в интернат?
Умник кивнул, и лицо у него стало таким счастливым, что у Арьи слезы навернулись на глаза.
— Тебе тут нравится? — спросила она.
Умник снова кивнул и, помолчав, сказал:
— Ну, может, он еще вырастет.
— Кто?
— Твой крантик.
Вообще-то Энцо любил поспать. Но его опять разбудила любовная возня Арьи с Эмманюэлем за стенкой. Он послушал, поворочался в постели, попробовал почитать, помечтать и наконец вскочил, проклиная все на свете.
У Энцо было свое тайное убежище — большая тетрадь в клетку. Там он укрывался от всех. В пятнадцать лет записывал туда стихи, которыми Корантен восхищался. В семнадцать стал писать юмористические рассказы — Корантен считал их гениальными. Теперь он писал роман и никому об этом не рассказывал. Часов в одиннадцать он вышел из комнаты — голодный, с больной головой, продвинув свое творение на полглавы. В романе говорилось об одном юноше, который участвовал в любовных утехах заочно, слушая, что творится за стенкой.
— Привет, Винни, — поздоровался с ним Умник в гостиной.
