Мари-Од Мюрай - Умник
— Вроде бы славный парень. Ему двадцать два года, а брату семнадцать.
— Еще чего! У нас тут не детский сад!
По телефону Клебер назвался старшим.
— Он студент или что?
Корантен наморщил лоб.
— Точно не помню. Брат, кажется, в лицее Генриха IV, перешел в последний класс.
— Не люблю молодняк. Парятся из-за рагги и рэгги, треплются про баб, курят травку. Отстой!
— Тоже мне старец нашелся. Передай-ка мне банку с нутеллой.
— Зато ты, я гляжу, молодой. Нутеллой объедаются дошколята. Вот я на тосты мажу только мед.
— Ну прямо медвежонок Винни-Пух!
— Интересно, девушки любят медвежат? А то я лучше буду Тигрой. Давай нутеллу обратно. — Энцо задумчиво зачерпнул ложкой шоколадную пасту. — Мне всегда казалось, что он педик.
— Кто? Винни-Пух?
— Да нет, Тигра! — возмутился Энцо.
— Слушай, хватит есть из банки. Противно смотреть!
— Зато по-молодежному.
Корантен вздохнул. От Энцо по утрам толку не дождешься.
— Мальчики, привет!
Появилась Арья, румяная от удовольствия, растрепанная и жутко соблазнительная в застегнутой всего на пару пуговиц пижаме. Она чмокнула брата, шлепнула по макушке Энцо и аппетитно захрустела ломтиком поджаренного хлеба. Все в ней дышало природной грацией, без тени кокетства. Энцо и Корантен смотрели на нее с обожанием.
— Когда придут новенькие? — спросила Арья и села, подогнув под себя ногу.
— Погоди еще, лично мне они наверняка не понравятся! — скривился Энцо.
— Скорее им не понравятся комнаты, — возразила Арья.
Ребята успели разобрать лучшие комнаты, остались две самые маленькие, холодные и неудобные.
Вошел Эмманюэль, самый старший — ему исполнилось двадцать пять.
— Вот кто у нас Тигра! — воскликнул Энцо.
— Почему это?
Приятель Арьи подозрительно глянул на Энцо.
— Потому что я Винни-Пух, а Кролик — Корантен, — потягиваясь, ответил тот.
— Ну да, такой же зануда, — проворчал Эмманюэль.
— Хотя, пожалуй, из тебя бы вышел неплохой Иа-Иа, — сказал Энцо и прогнусавил плаксивым голосом ослика: — Добрый день! Если, конечно, этот день можно назвать добрым…
Эмманюэль выразительно посмотрел на Арью. Кто бы поверил, что этот поганец Энцо пишет диплом по филологии! Арья отвесила Энцо еще один подзатыльник, а он в отместку ущипнул ее за живот. Арья взвизгнула и налетела на него с кулаками. Эмманюэль смотрел на них в недоумении.
— Да ладно вам! Успокойтесь!
Энцо вскочил и издевательски указал ему на свой стул:
— Садись! Местечко еще теплое.
Они вызывающе смотрели друг на друга. Эмманюэль чувствовал: Энцо хочет занять его место.
После завтрака все принялись за дела, а Энцо опять растянулся на кровати.
— Не помешаю? — спросил Корантен, заглядывая в дверь.
— Нет, конечно! — Энцо приподнялся на локте.
— Что делаешь?
— Ничего.
Корантен сел. Паренек давно, еще со школьных лет, во всем равнялся на Энцо.
— Они придут к послеобеденному кофе.
— Кто? — умирающим голосом спросил Энцо.
И рухнул на постель, будто изнемог под невыносимой тяжестью мира.
— Новенькие. Вернее, желающие. Хорошо бы ты на них взглянул.
Для Корантена слово Энцо было законом. Скажет да — братьев примут, скажет нет — прогонят.
— Иди ты… — прошептал Энцо с закрытыми глазами.
— Да что с тобой?
Корантен не был большим знатоком человеческих душ, но понял: с Энцо что-то не так.
— Что такое?
Энцо резко сел и саданул кулаком в стенку.
— Да то, что твоя сестра со своим дружком, пара трупорезов, по утрам кувыркаются и не дают мне спать!
Эмманюэль учился на врача, Арья тоже. Энцо снова плюхнулся на кровать, досадуя, что проговорился.
— Влюбился ты, что ли? — додумался наконец Корантен.
— Вот еще! Было бы в кого! Просто есть же какие-то приличия. Могли бы сообразить… Мне же все слышно.
Корантен промолчал. Он с уважением относился и к старшей сестре, и к Эмманюэлю, здоровенному, мрачноватому, трудолюбивому парню. Поэтому он только вздохнул и спросил:
— Так ты будешь дома в обед?
— Куда ж я денусь!
Да, из Энцо в то утро трудно было что-то вытянуть.
Клебер с утра не находил себе места. Как пройдет знакомство с братом? Что будет, если он заговорит?
— Ты руки помыл?
Умник в десятый раз сунул руки под кран. Глядя на Клебера, он тоже нервничал.
— Хорошо. Свой левольвер оставишь дома, понял?
— У меня есть ножик.
Клебер сделал страшные глаза.
— Амомедятьророль? — пролепетал Умник.
— Что-что?
Умник встал на цыпочки и зашептал брату в ухо:
— А можно мне взять месье Крокроля?
Он умоляюще смотрел на Клебера, но тот представил себе, какое впечатление произведет на незнакомых людей плюшевый кролик, и решительно ответил:
— Нет. Он тоже останется тут.
Однако перед самым выходом Клебер замешкался в поисках своего нового мобильника, и Умник сунул месье Крокроля в карман. А потом с невинным видом затянул:
— Почему у меня нет тефелона?
— Потому что ты сломал мой.
— А почему я сломал твой?
— Потому что ты балбес.
— Ай-ай-ай…
— Да знаю я, знаю! Нехорошее слово!
Клебер был на грани истерики.
Общежитие находилась всего в двух кварталах от тетушкиного дома.
— Я, я, я нажму на кнопочки! — заверещал Умник и потянулся к домофону.
Клебер схватил брата за шиворот.
— Слушай, ты! Или ты ведешь себя тихо и не рыпаешься, или я сдаю тебя обратно в Маликруа.
Умник побелел, и Клеберу стало стыдно. Но сказанного не воротишь, и он нажал на нужную кнопку.
— Кто там? — спросил женский голос.
— Малюри.
В подъезде все было очень респектабельно. Консьержка посмотрела на посетителей, отодвинув занавеску в своем окошке. В старинный лифт с кованой железной решеткой Клебер заходить не стал и пошел по лестнице, покрытой красной ковровой дорожкой. Дорожка так ошеломила Умника, что он ступал на цыпочках, словно по стеклу.
Их встретила Арья:
— Испугались допотопного лифта? Добрый день! Барнабе — это вы?
Она обратилась к Клеберу, приняв его за старшего, он и правда был на голову выше брата.
— Нет, я Клебер.
— Ах так! Извините… То есть извини… Можно на «ты»?
Братья вошли в квартиру. Арья протянула руку Умнику:
— Значит, Барнабе — это вы. А я Арья.
Умник важно пожал ее руку, но не вымолвил ни слова. Несколько удивленная, Арья с заминкой договорила:
— Э-э… Ну… Все в столовой пьют кофе. Проходите.
Эмманюэль читал книгу, Корантен курил, Энцо сидел просто так. На столе стояли наготове блюдо с печеньем, чашки и кофейник. Все трое вразнобой поздоровались с братьями. Затем хозяева и гости расселись вокруг стола, и Эмманюэль перешел к делу:
— Значит, вы ищете жилье?
Клебер объяснил ситуацию: они временно поселились у тетки, но хотят жить самостоятельно.
— Так вы студент? — спросил Эмманюэль, как и Арья, принимая Клебера за старшего. — А где учитесь?
— Я перешел в последний класс лицея.
Теперь все смотрели на Умника. Он сидел, понурившись, спрятав руки под стол.
— Ну да, — сказал Клебер. — Это мой старший брат. Он деби… умственно отсталый.
Его слова повисли в мертвой тишине.
— Я понимаю, конечно, — растерянно прошептал он, — для вас это не очень удобно.
Арье стало его жалко.
— Твой брат немой? — спросила она.
— Нет-нет. Он просто стесняется.
Умник исподтишка бросал на всех косые взгляды, что не прибавляло ему обаяния.
— Ты что-то хочешь сказать? — шепнул ему Клебер.
Умник с угрюмым видом помотал головой.
— Это у него с рождения? — спросил Эмманюэль.
— Да. Мы думаем… В общем, какая-то патология беременности.
— Что-то вроде аутизма? — продолжал допытываться Эмманюэль.
— У нас тут не врачебная консультация, — перебил его Энцо и обратился к Клеберу: — Ничего не получится. Сам понимаешь: мы студенты, учимся. А твоего брата нельзя оставлять без присмотра. Его надо отдать в этот… как его… специальный интернат.
Арья метнула на него грозный взгляд.
— Да мне тоже всех жалко! — стал оправдываться Энцо. — Но всему есть предел. Мы не можем брать на себя такую ответственность.
— Все зависит от того, какие у него отклонения, — сказал Эмманюэль.
Стоило Энцо высказать свое мнение, как Эмманюэль принимался отстаивать противоположное.
— Он лечится? Наблюдается у специалиста? — спросил он Клебера.
— Мненямням… — вдруг пробормотал Умник.
— Ага, — хмыкнул Энцо, — он все-таки способен издавать какие-то звуки!
А Умник обратился к Арье — к ней и ни к кому другому:
— Можно я возьму печенье?
— Бери, конечно.
Она взяла печенье кончиками пальцев и протянула Умнику, словно он был собачонкой. Клебер скорчился от унижения. Он сделал последнюю попытку объясниться:
