Глен Мид - Кровь фюрера
— Какая связь?
— Раймер состоял в Лейбштандарте СС. Эрхард Шмельц был из SA. Коричневорубашечником.
Когда Фолькманн кивнул, Биркен продолжил:
— Ну, SA изначально организовывалась для личной охраны Гитлера. Однако после Ночи длинных ножей в 1934 году, когда коричневорубашечников распустили, некоторые из них, те, кто до глубины души был предан Гитлеру, вошли в состав Лейбштандарта СС. — Биркен пожал плечами. — Это косвенная связь, но все же она существует.
— А что произошло с Дитрихом Зеппом?
— Он пережил войну и предстал перед судом, но отсидел за военные преступления только десять лет. Он умер в Германии в семидесятых.
Фолькманн посмотрел на часы, а потом на телефон на столе.
— У меня билет на 23-й рейс, Тэд. Вы не против, если я вызову такси?
— Конечно же нет. Давай я сам вызову.
Через десять минут они увидели, что по гравийной дорожке подъехало такси. Фолькманн допил наливку, и Биркен с трудом встал.
— Еще один вопрос, Тэд. Вы никогда ничего не слышали о Бранденбургском завете?
Старик немного подумал, почесывая подбородок, и наконец сказал:
— Нет, боюсь, что нет. А что это?
Улыбнувшись, Фолькманн покачал головой.
— Ну и я понятия не имею, Тэд. Но, скорее всего, это не имеет большого значения. Спасибо за помощь.
— Извини, что не смог тебе ничем помочь. — Помолчав, Биркен сказал: — Да, по поводу Шмельца. Я кое-что могу разузнать, и, возможно, это тебе поможет.
— Что?
— Большинство старых нацистов, конечно же, уже мертвы. Но некоторые до сих пор живы. У меня есть связи в Федеральном архиве Германии в Кобленце. Я могу попросить, чтобы там узнали, нет ли у них данных о людях с номерами партбилетов, ненамного отличающимися от номера партбилета Шмельца, и пусть их проверят в WASt.
— А что это за организация?
— Это сокращение от Wehrmacht Auskunft Stelle, то есть Справочная служба немецкой армии. Она находится в Райникендорфе, в северной части Берлина. Это один из основных архивов немецкой армии. В WASt содержится информация обо всех, кто служил в армии, начиная с прошлой войны, в том числе и об эсэсовцах. Если отставные военные хотели получать государственную или федеральную пенсию, поскольку стали инвалидами войны или достигли пенсионного возраста, им приходилось подавать заявление в WASt, и только после получения справки из WASt о том, что они действительно служили в армии, им выплачивалась пенсия.
— То есть, вы хотите сказать, что бывшим эсэсовцам выплачивалась пенсия?
— Это, конечно, ужасно звучит, но так и есть.
— И как нам может помочь WASt?
— Возможно, нам удастся раздобыть список номеров членских билетов нацистской партии, не очень отличающихся от номера партбилета Шмельца, а также имена их обладателей. Если эти люди служили во время войны в немецкой армии и если они до сих пор живы, они получают пенсию. Тогда в WASt должны быть их адреса, указанные при подаче заявления.
— Вы думаете, это поможет?
— Конечно, многое зависит от удачи, и вряд ли в живых осталось много этих стариков, в особенности из тех, кто подавал заявление на вступление в партию одновременно со Шмельцем. Даже если они и знали Шмельца, они давным-давно могли его забыть, или же вообще могут отказаться с нами разговаривать. Но это единственная наша надежда.
— А что, если эти люди сменили адреса?
Биркен улыбнулся.
— Тут нам поможет немецкий педантизм. Существовал закон, который отменили всего пару лет назад, согласно которому, если житель Германии менял адрес, он должен был информировать об этом инстанцию под названием Einwohnermeldeamt — адресный стол. Это учреждение по регистрации прописки входило в состав полицейского ведомства. Так что узнать адреса этих людей на самом деле не проблема. Проблема состоит в том, что большинство из них на данный момент уже наверняка мертвы. В общем, предоставь это мне, и посмотрим, что мне удастся накопать.
— Спасибо, Тэд. Я ценю вашу помощь.
— Не стоит, мальчик мой. — Морщинистой рукой Биркен коснулся лба. — Я вот сейчас подумал, что есть человек, который может помочь тебе с фотографией девушки. Это если исходить из того, что второй человек на фотографии был достаточно высоким нацистским чином или даже состоял в Лейбштандарте СС.
— И кто это?
— Американец по имени Эрдберг. Коул Эрдберг. Когда-то он работал на ЦРУ, но пару лет назад он ушел на отдых. Он также известен как знаток всего, что связано с нацистами, в особенности с СС.
— Вы подскажете, как мне его найти?
— У него небольшой антикварный магазинчик в Амстердаме, но деньги он получает от продажи фашистских сувениров коллекционерам. — Улыбнувшись, Биркен подмигнул Фолькманну. — Я не уверен, что он в своем уме, — он всегда был немного психованным. Но Эрдберг вполне может помочь. У него абсолютная память. Если он когда-либо видел эту девушку на фотографии, он ее вспомнит.
— Его имя значится в телефонной книге Амстердама?
— Думаю, да. Он живет на Херенграхт. Скажи ему, что ты от меня; я считаю, что он сможет помочь.
— Спасибо, Тэд.
— Не стоит, мальчик мой. Я с удовольствием помогу тебе.
Биркен проводил его до входной двери и, просияв, пожал Фолькманну руку.
— Я свяжусь с тобой, если что-нибудь выясню. — Он улыбнулся. — Заезжай ко мне как-нибудь. Сейчас у меня редко бывают гости.
Около полудня такси остановилось возле здания аэропорта, и Фолькманн, расплачиваясь с водителем, заметил темно-зеленый «ситроен», выворачивавший из-за терминала. По дороге в аэропорт он уже видел эту машину в зеркале заднего вида.
Машина была слишком далеко, и он не мог как следует рассмотреть пассажиров, но, осмотревшись повнимательнее, он заметил молодого блондина с газетой в руках, который стоял возле офиса «Хёрц»[35]. На нем был длинный темный зимний плащ, волосы спадали на глаза. Фолькманну в этом блондине что-то показалось знакомым, и он, наконец, вспомнил, что сегодня утром уже видел его в аэропорту, — тот стоял у прохода для пассажиров, не задекларировавших багаж, когда Фолькманн выходил из посадочной зоны. Предъявив билет, Фолькманн обернулся. Молодого человека с газетой уже и след простыл.
Дойдя до входа в аэропорт, Фолькманн оглянулся. Зеленый «ситроен» тоже исчез, блондина в толпе не было.
Фолькманн минут десять занимался всякими мелочами, но не заметил за собой слежки. Вернувшись к входу в посадочную зону, он был уверен, что за ним не следят.
Глава 27
Фолькманн вернулся в штаб-квартиру DSE в три часа. Он позвонил в офис Петерса, но секретарша сказала ему, что Петерс сегодня ушел пораньше. Фолькманну позвонил дежурный офицер и соединил его с Яном де Ври.
— Поступил сигнал из итальянского отдела, — сказал датчанин. — Они проверяют все портовые таможенные декларации грузов, прибывших из Южной Америки в течение прошлого месяца. Если они что-нибудь найдут, они с тобой свяжутся. — Де Ври помолчал. — Кроме того, поступил отчет по анализу записей из Бэконсфилда. Передать его Петерсу, Джо?
— Я сам заберу, Ян. Спасибо.
Положив трубку, Фолькманн закурил сигарету и подошел к окну. На столе лежала почта, но он не стал ею заниматься. Фолькманн был уверен, что блондин в аэропорту Цюриха следил за ним, а двое к зеленом «ситроене» вели его от самого Цюрихского озера. Но почему? И кто эти люди? Если бы он заметил блондина в аэропорту по прибытии, он бы знал, что за ним хвост, вот только этого не произошло. Эта ситуация со слежкой его смущала. Кроме авиаслужб и Петерса только Эрика знала, когда он летит в Цюрих. Он вспомнил, что она спрашивала его, когда у него рейс. Или она просто спросила его, когда он уезжает? Он не помнил точно ее вопроса, но сама мысль об этом его беспокоила.
Он расписался в получении отчета из Бэконсфилда, а потом Прошел в свой кабинет и начал внимательно читать текст на тонкой бумаге.
В отчете указывалось, что на кассете было записано три голоса, все мужские.
Первому из говоривших было под пятьдесят, и, согласно анализу синтаксиса и дифтонгизации, он был родом из Мюнхена. Скорее всего, из западного района города. Мужчина был некурящим, телосложение от среднего до крупного, представитель среднего класса.
Что касалось двух других голосов, описать говоривших было сложнее. Оба мужчины говорили на немецком языке с незначительной примесью нижненемецкого диалекта. Но это не был их родной диалект — согласно анализу они оба были билингвами, и их произношение смягчалось языком романской группы, скорее всего испанским. В обоих случаях социальное положение невозможно было точно определить, но, скорее всего, они относились к среднему классу. Из этих двоих мужчин первому было лет тридцать пять, он курил и был человеком крупного телосложения. Что касается третьего говорившего, то этому мужчине было около шестидесяти. Скорее всего, он был средней комплекции. Некурящий.
