Виктор Гюго - Труженики моря
Низкий каменный барьер беспокоил его.
И этот недостаток скоро дал о себе знать. Волны ни на мгновение не оставляли в покое волнорезы, словно задавшись целью уничтожить их во что бы то ни стало.
Внезапно бревно, отскочившее от первой запруды, перескочило через второй волнорез, затем каменный барьер и упало в проход, где вода, подхватив его, стала швырять от утеса к утесу. Жиллиат потерял балку из виду. Возможно, она повредит его лодку. Но, к счастью, вода в проливе, защищенном со всех сторон, почти не волновалась. Волн здесь практически не было, и удары не могли быть особенно сильны. Да, впрочем, если бревно и способно наделать каких-либо бед, Жиллиату некогда заниматься этим. Опасности приближались со всех сторон, буря обрушивала свою злобу на самые уязвимые места.
Наступила минута, когда вспышки молний прекратились, волны слились, и в глубокой тьме раздался глухой удар.
Вслед за ударом послышался треск.
Жиллиат подался вперед. Первый волнорез был снесен. Концы бревен торчали из воды. Море подхватило этот заслон и при помощи него старалось разрушить второй.
Жиллиат испытал чувство, подобное тому, какое охватывает полководца, видящего, что его авангард обращен в бегство.
Вторая запруда стойко выносила удары. Ее он сделал крепкой. Но сорванный волнорез был тяжел, волны с силой швыряли его вперед, затем относили, чтобы снова бросить, и теперь все его достоинства как стойкой запруды обернулись губительными качествами разрушительного снаряда. Из щита волнорез превратился в дубину. Он был весь расшатан, отовсюду торчали концы бревен, и заслон казался ощетинившимся и оскалившим зубы. Ужасное, губительное оружие очутилось в лапах бури.
Удары следовали один за другим с трагической равномерностью. Жиллиат, стоя за созданной им баррикадой, прислушивался к толчкам смерти, стучавшейся в дверь.
Он с горечью думал о том, что если бы труба Дюранды не застряла так неожиданно среди обломков, то в эту минуту, а может быть, еще утром, он оказался бы на Гернзее, в порту, барка была бы в безопасности, а машина – спасена.
Наконец случилось самое страшное: запруда рухнула. Изломанные, перемешанные бревна обоих волнорезов, подхваченные валом, с размаху обрушились на каменный барьер и остановились. Волны, налетавшие на эту бесформенную деревянную груду, разбивались, превращаясь в брызги. Побежденная преграда даже в агонии вела себя геройски. Море сломило ее, но она все еще сражалась с волнами. Опрокинутый волнорез до сих пор был страшен.
Каменный барьер, через который разрушенная запруда перескочить не могла, удерживал ее стоймя на себе. В этом месте пролив был очень узким. Волны нагромоздили бревна одно на другое и создали из кучи обломков новое непреодолимое препятствие. Порою обломки бревен отлетали от груды. Один из них пронесся над самой головой Жиллиата.
Некоторые из особенно высоких валов, время от времени продолжавших налетать, перекатывались через всю эту груду и обрушивались в проход. В такие моменты вода в проливе закипала. Эти бурные объятия волн с утесами были страшны.
Как помешать бурлящей воде добраться до самой барки? Валам требовалось всего несколько минут для того, чтобы расчистить буре доступ в защищенный до сих пор пролив, разбить барку и потопить машину.
Жиллиат лихорадочно обдумывал, что делать.
Но он не отчаивался. Его душа была отважна.
Теперь ветер яростно разгуливал между стенами ущелья.
Внезапно в нем, позади Жиллиата, раздался продолжительный треск, показавшийся ему более страшным, чем все то, что он слышал до сих пор.
Треск доносился с той стороны, где стояла барка. Там происходило что-то ужасное. Жиллиат бросился туда.
Он не мог видеть, что там случилось, находясь у восточного края пролива, потому что ущелье образовывало посредине поворот. У поворота Жиллиат остановился и стал ждать вспышки молнии.
Молния блеснула, и он увидел, что произошло.
Одновременно на ущелье обрушился вал с востока и порыв ветра с запада. Надвигалось несчастье.
Жиллиат не заметил никаких повреждений барки. Она была хорошо укреплена и стойко выносила натиск. Но остов Дюранды оказался в опасности.
Обломки судна представляли собой довольно большую плоскость, открытую ветрам. Остов находился в воздухе. Отверстие, прорезанное Жиллиатом для спуска машины, ослабило и без того расшатанную скорлупу. Килевая балка была надломлена. Остов являл собой скелет с перешибленным спинным хребтом.
Порыв ветра устремился на висящий корпус, и этого оказалось достаточно. Настилка палубы прогнулась, как переплет полураскрытой книги. Это и был тот страшный треск, который донесся до ушей Жиллиата.
Приблизившись, он убедился, что несчастье непоправимо. Квадратное отверстие, прорезанное им, помогло ветру сделать свое дело. Остатки Дюранды раскололись надвое. Задняя часть, обращенная к барке, продолжала крепко держаться между утесами. Но передняя, обращенная к Жиллиату, беспомощно повисла в воздухе. Свежий надлом был похож на скобу: передняя часть остова раскачивалась, как на шарнирах, и ветер шатал ее со страшным шумом.
К счастью, барка уже не стояла под обломками Дюранды.
Но вторая половина, державшаяся пока крепко между Дуврами, расшатывалась с каждой минутой сильнее. До катастрофы было недалеко. Повисшая часть могла с помощью ветра повлечь за собой остальную, висящую слишком близко от лодки, и в случае обвала все – и барка, и машина – могло пойти ко дну.
Жиллиат прекрасно видел это. Катастрофа надвигалась. Как ее предотвратить?
Жиллиат принадлежал к числу тех людей, которые умеют извлекать помощь из самой опасности. Он размышлял несколько секунд, затем бросился в свой склад и схватил топор.
Молот потрудился на славу. Теперь настала очередь для топора. Жиллиат взобрался на остов судна. Попав на ту часть палубы, которая еще крепко держалась, находясь над пропастью, в пролете между Дуврами, он принялся обрубать повисшую часть обломков.
Жиллиат хотел отделить надломленную часть, освободив крепкую половину от лишнего груза, бросить волнам то, что собирался подарить им ветер, заткнуть буре глотку новой добычей. Это было трудно и опасно. Повисшая половина, раскачиваемая ветром, держалась лишь на немногих планках. Трещины увеличивались при каждом новом порыве ветра. Топор должен был лишь помочь работе стихий. Это, конечно, облегчало работу, но в то же время составляло главную угрозу. Под ногами Жиллиата все могло обрушиться вмиг.
Буря дошла до высшей точки. До сих пор она была ужасной, теперь стала чудовищной. Море корчилось в судорогах, и, казалось, возносится до небес. Тучи исполняли роль властелинов: море делало все то, что они ему приказывали, они изливали безумие на волны, а сами сохраняли мрачный блеск. Внизу творилось безумие, вверху бушевал гнев. Небо дышало злостью, вздымая пену. Ветер царил над всем. Ураган – это гений. Но и он сам был опьянен ужасом. Он превратился в вихрь, и ночь казалась ослепленной сумасшествием.
Лишь ловкость может бороться со стихиями. В ловкости таился залог торжества Жиллиата. Он хотел заставить надломленную часть рухнуть сразу. Для этого ослаблял понемногу связки, не перерубая их до конца, оставляя повсюду по одной доске, поддерживавшей тяжесть. Наконец остановился с занесенным топором. Дело было сделано. Повисший кусок отделился.
Отрубленная половина рухнула в проход между обоими Дуврами. Жиллиат удержался на оставшейся части и стоял, глядя вниз. Она упала в воду торчком, задела склоны утесов и остановилась в ущелье, не опускаясь на дно. Там эта половина в двенадцать футов вышиной образовала новую преграду для волн. Она стала еще одной запрудой. Подобно каменному барьеру, воздвигнутому немного дальше, заслон пропускал по бокам лишь немного пены.
Это была пятая баррикада, созданная Жиллиатом для защиты от бури в Дуврском проливе.
Он радовался тому, что скалы помешали отрубленной части опуститься на дно. Она была достаточно высока: волны могли проходить под ней, потеряв всю силу. Имея проход внизу, волна не сможет перескочить через барьер. В этом отчасти и состоит секрет плавучих волнорезов.
Теперь барке и машине не угрожала никакая опасность. Вода уже не могла бурлить вокруг них. Вход с запада был под надежной защитой. Наконец и восточная сторона ограждена так же хорошо. Море и ветер оказались теперь бессильны.
Жиллиат превратил катастрофу в торжество. В конце концов он победил.
Зачерпнув ладонью дождевой воды из углубления в скале, он выпил ее и крикнул:
– Ну что, чья взяла?!
Спустившись в барку, принялся осматривать ее при свете молний. Судно порядком потрепало, и оно начало расшатываться. Впрочем, при беглом осмотре Жиллиат не обнаружил никаких повреждений. Но он знал, что лодка должна была вынести несколько сильных ударов. Как только волнение в проливе улеглось, корпус выпрямился сам. Якоря прекрасно держали барку. Машина, укрепленная четырьмя цепями, не шелохнулась.
