Глен Мид - Кровь фюрера
Она обернулась и улыбнулась ему. Получив паспорт и билет, она взяла сумочку со стола и пошла к нему, а он погасил сигарету, растерев ее на мраморном полу.
— Все в порядке? — Он улыбнулся.
Эрика кивнула.
— Я улетаю через пятнадцать минут. У нас есть время на кофе?
— Да, конечно.
Он взял ее сумочку, и они прошли в кафе-бар. Они нашли свободный столик и заказали два кофе и два бренди. Официант принес заказ, и Эрика отпила кофе. Руди думал, сказать ли ей, поведать ли о том, что он чувствует?
— Что у тебя на уме, Руди? Твоя статья для газеты?
Руди Эрнандес уже хотел было покачать головой. Он собирался сказать Эрике: нет, не статья, все дело в тебе, в моих чувствах к тебе. Девушка была младше его на пять лет — ей было двадцать пять, и каждый раз, когда он видел ее после долгого отсутствия, она казалась ему еще красивее. Она подстригла свои когда-то длинные светлые волосы, и теперь короткие пряди обрамляли ее милое лицо, подчеркивая высокие скулы. Фигура стала пышнее, бедра и грудь — больше, теперь она выглядела более женственно. Она начала краситься: розовая помада, синяя тушь для ресниц. Это ей шло.
Но Руди просто кивнул.
— Да, статья.
Это была ложь, но мог ли он сказать ей правду? Да, он думал о статье, над которой работал, он рассказал ей о ней, но это было не главное. Главным были Эрика и его желание не отпускать ее.
— Я хочу, чтобы ты пообещал мне быть осторожным, — сказала девушка, посерьезнев. — Обещаешь?
Он спокойно улыбнулся, глядя девушке в глаза.
— Я всегда осторожен, Эрика. Ты же знаешь. Иногда слишком осторожен.
У нее были светлые волосы, и этим она так отличалась от южноамериканских женщин, темнокожих женщин из пригородов, которые всегда обращали на нее внимание. Индианка, продававшая цветы на Калле-Эстелла, попросила разрешения прикоснуться к светлым волосам Эрики, она утверждала, что это принесет ей счастье. «Она так прекрасна! — Пожилая женщина улыбнулась, гладя Эрику по волосам. Она взглянула на Руди. — Она принесет счастье нам обоим. Поверьте».
Он видел, как на нее смотрят латиносы. Знал, о чем они думают, и не винил их. Он сам думал об этом. Ему снова вспомнился тот день, который они провели в горах, в джунглях почти на границе с Бразилией. День, когда они отправились на экскурсию. Как они были близки тогда!
Он заметил озабоченность на ее лице.
— Ты собираешься просить Мендосу помочь тебе со статьей?
Руди пожал плечами.
— Статья? Может быть, речь идет о чем-то большем. Но у меня нет доказательств, Эрика. Нет настоящих доказательств. Только слова Родригеса. И фотографии.
Он не стал повторять то, что уже рассказывал ей. Он не хотел ее пугать. Ему вспомнился вид загорелого тела Родригеса, лежащего на холодном металлическом столе морга городской больницы. Вспомнил, как его стошнило, когда сотрудник морга откинул белую простыню и Руди увидел изувеченную окровавленную плоть. Подавив страх, шевельнувшийся внутри, Руди наклонился к Эрике. Сладкий запах духов возбуждал его.
— Мне надо действовать не спеша, Эрика. Осторожно. Мне остается только надеяться на удачу. — Он протянул руку и погладил ее пальцы. А ему так хотелось сжать ее в объятиях и приласкать! — Но я обещаю тебе, что буду осторожен.
Она улыбнулась ему. Он почувствовал, как его тело реагирует на ее улыбку. Если бы он был с ней в спальне в этот момент, у него, вероятно, хватило бы смелости поцеловать ее, притянуть к себе, заняться с ней любовью. Интересно, как бы она отреагировала, эта хладнокровная белокурая гринго? Согласилась бы она на это, или взглянула бы на него со странным выражением лица и сказала бы: «Руди… не надо так шутить!»?
Он смотрел, как Эрика потягивает бренди, держа бокал обеими руками.
— А что насчет тех людей, которые, по твоим словам, убили Родригеса?
— А что?
— Они не придут за тобой? Они не станут думать, что ты можешь все рассказать полиции?
Эрнандес улыбнулся. Он видел, что она боится, и пытался казаться невозмутимым, пытался подбодрить ее.
— Это невозможно. В первую очередь потому, что люди, убившие Родригеса, не знают меня, никогда меня не видели и не подозревают о моем существовании. Я в этом уверен.
— Но что будет, когда эту статью напечатают?
Эрнандес отпил кофе. Тот был слишком горьким. Скривившись, он отодвинул чашку.
— Если статью напечатают. Я могу сказать в газете, чтобы мое имя не называли. Это не проблема. И у меня есть пара друзей в полиции, они защитят меня в случае необходимости.
Девушка смотрела, как, сунув руку в карман, он вытащил связку ключей и начал вертеть ее в руках.
Руди Эрнандес был красивым мужчиной. Он всегда так спокойно улыбался, словно жизнь была лишь шуткой, игрой. Каштановые волосы и прическа с мальчишеской челкой делали его моложе. Даже хорошо заметный шрам, пересекавший правую щеку, не портил его внешность, наоборот, придавал ему некую экстравагантность. Эрика смотрела, как он играет с ключами, крутя их в пальцах.
Он увидел, что она смотрит на ключи, и улыбнулся ей.
— Я уже говорил тебе вчера вечером: все, что у меня есть на этих людей, — в безопасном месте, туда никто не сунется, так что не беспокойся, Эрика, я буду осторожен.
В ее глазах мелькнула озабоченность. Девушка улыбнулась. Она прикоснулась к его пальцам.
Свободной рукой он положил ключи обратно в карман. Он чувствовал себя так близко к ней, так близко…
— Эрика…
— Да?
Он снова собрался рассказать ей о своих чувствах, как вдруг металлический женский голос зазвучал из динамиков, объявляя начало посадки на ее самолет. Она нежно отпустила его руку и начала собираться.
— Что, Руди?
Он покачал головой, и их глаза встретились. Он встал.
— Ничего. Пойдем, тебе пора на посадку.
Он проводил ее до поста контроля, помог донести сумку. Когда они остановились у таможенного поста, он поставил на ленту транспортера ее багаж и сказал:
— Передавай всем привет.
При этом он заглянул в ее глубокие голубые глаза.
— Передам.
Она собиралась поцеловать его в щеку, но он повернул ее голову и нежно поцеловал в губы. Ее губы были такими нежными, теплыми, он вновь почувствовал запах ее духов, ее тела и хотел удержать ее, но она отстранилась.
— Auf Wiedersehen, Руди.
— Auf Wiedersehen, Эрика. Приятного полета.
Он провожал ее взглядом, пока она шла к выходу. У ворот она остановилась и помахала рукой. Он махал ей в ответ, пока не потерял ее из виду, пока ее не поглотила толпа пассажиров.
Эрнандес сокрушенно покачал головой и вздохнул. Нужно было сказать ей то, что хотел. Нужно было сказать ей, что он любит ее, ведь он действительно любил эту женщину.
Громкоговоритель ожил опять, и снова резкий металлический женский голос заполнил собой терминал.
— Сеньор Руди Эрнандес, подойдите, пожалуйста, к диспетчерской. Сеньор Руди Эрнандес, подойдите, пожалуйста, к диспетчерской.
Девушка из диспетчерской вручила ему записку. Мендоса, телефон редактора, записанный на листке бумаги. Руди нашел телефонную будку и позвонил. Трубку взял сам Мендоса.
— Si?
— Это Руди. Я в аэропорту.
— Buenas tardes, amigo[2]. Хорошо некоторым. А мне вот приходится потеть в жарком офисе, чтобы заработать на хлеб насущный.
Руди ухмыльнулся.
— Мне передали сообщение. Что случилось? — Он порылся в карманах и, найдя сигареты, прикурил.
— Ну что, ты уже закончил с той сексуальной красоткой гринго? — спросил Мендоса.
— Эй, прояви-ка уважение и помни, о ком говоришь, — сказал Руди, улыбнувшись. — Ладно, что там у тебя? Что-то горяченькое?
— Ограбление с применением насилия на Калле-Энрико и пожилой мужчина, покончивший жизнь самоубийством. Что выберешь? Виктор Эстрел займется одним из этих дел, так что мне все равно. Но, учитывая то, что мы друзья, я позволю тебе выбрать.
— Спасибо, — сказал Руди. — Вот только почему ты никогда не предоставляешь мне право выбора, когда нужно выбирать между конкурсом красоты и избирательной кампанией?
Он представил себе, как Мендоса улыбается на другом конце телефонной линии.
— Положение обязывает, амиго. Кроме того, красивые девушки только отвлекают тебя от работы, ты же сам это знаешь. Ладно, что выберешь?
— А что там насчет ограбления с применением насилия?
— Какой-то парнишка ударил туриста-гринго ножом и украл у него кошелек. Парнишку сцапали копы, а гринго в городской больнице. Он ранен в руку.
— А самоубийство?
Последовала пауза.
— Двадцать минут назад мне позвонил наш друг из полицейского участка, Касадо. Неподалеку от округа Тринидад какой-то старик прострелил себе голову.
Руди Эрнандес вытащил сигарету изо рта и потянулся за записной книжкой и ручкой, пытаясь решить, какой сюжет выбрать. После десяти лет работы в газете от его выбора мало что зависело. Он уже сталкивался со всевозможными преступлениями. Сумасшедшие индейцы и метисы в пригородах, всаживающие друг в друга ножи, перепив текилы; коррумпированные политики; дети улиц, крадущие кошельки у туристов на Калле-Пальма. Ему зачастую приходилось лишь переписывать одни и те же фразы. Именно поэтому статья, над которой он работал, была столь важной для него.
