Франк Геллер - Тысяча вторая ночь
Один верблюд ступал тяжело, и веки его были опущены еще ниже, чем у обыкновенных верблюдов. На спине его сидел пергаментно-коричневый всадник с длинными голыми ногами, одетый в невероятный подбор желто-белых лоскутов. И у него, как у верблюда, были опущены веки. Время от времени он косился на свернутый коврик, прикрепленный к седлу другого всадника. Филипп Коллен попытался беседой скоротать длинный путь.
- Я забыл спросить у тебя одну вещь. Не можешь ли ты разъяснить исчезновение моих друзей?
Марабу молчал.
- Я сделал все что мог, но не могу похвалиться результатами. Не знай я своих друзей - я бы уже беспокоился. Они всегда изворачиваются. Но нет ли у тебя каких сведений?
Марабу молчал.
- Вчера ты говорил, что друг мой Грэхэм вступил в тень великой опасности тысячи ночей. Что это значит?
Марабу молчал.
- Я понимаю: ты боишься повторением испортить хорошую шутку. Но я сегодня в разговорчивом настроении. Настоятельно прошу тебя ответить: что означает опасность бесчисленных ночей? Иначе...
Филипп Коллен показал на ковер.
Рот марабу искривился ненавистью:
- Коврик твой. Можешь сам спросить джинна.
- Спасибо. Но это превосходит мои силы. Спроси у джинна ты.
- Это немыслимо: коврик твой.
- Я одолжу его тебе, старый пустынник.
- Ты говоришь глупости. Духи пророков подчинены пророкам. Когда коврик опять будет мой...
Глаза марабу вспыхнули. Голос звучал хрипло.
- Когда обманом, хитростью и кражей ты вновь завладеешь ковром, боюсь, что ты будешь менее сговорчив. Потому-то прошу тебя немедленно навести справки у ковра.
- Говорю тебе: ты изрекаешь глупости. Это невозможно! В лучшем случае я могу заклясть джинна. Но он никогда мне не ответит.
Филипп подмигнул своему спутнику:
- Ага! Пожалуй, ты и прав! Значит, это невозможно. Но есть ли в этом необходимость? Вот что интересно!
Марабу покачнулся в седле. Веки его внезапно опустились.
- Утром, когда я тебя встретил, ковер был твоим. Он лежал перед тобой и весь был испещрен магическими знаками, как ослиная шкура язвами. Что означали эти знаки? Уж не осведомлялся ли ты у своего высокоуважаемого джинна о моих друзьях?
Глаза марабу окончательно скрылись под веками.
- По лицу твоему вижу, старый вещун, что я угадал. Обращаю твое внимание на то, что коврик находится здесь, а коробок спичек у меня в кармане. Прошу тебя немедленно поделиться откровениями джинна. Ты понял: немедленно!
Морщинистые веки марабу разомкнулись и пропустили взгляд, подобный скорпиону, скользнувшему в пробоину старой, размытой ливнями стены. Голосом скрипучим, как ржавая колодезная цепь, он произнес:
- Друзья твои вступили в полосу опасности бесчисленных ночей. Над ними реет опасность бесчисленных ночей. Им угрожает смерть.
Филипп Коллен вздрогнул. Голос был серьезный и внушительный.
- Им угрожает смерть? Но где же они?
- В большом доме, затененном деревьями.
- В самом деле? А могу я их спасти?
- Дух говорит: судьба каждого человека, как камень, висит у него на шее. Твоя судьба неотделима от их судьбы. Так говорит дух.
- Значит ли это, что опасность бесчисленных ночей отбрасывает тень и на меня?
-~- Да, тебе угрожает смерть.
Филипп Коллен пожал плечами, но этот недоуменный жест был не совсем искренним. Пламенный звук речей бродячего пророка произвел на него впечатление. Но как раз в эту минуту пришлось подумать о другом.
Тропинка, которой они придерживались, за сотни лет утоптанная верблюжьими подошвами, ослиными копытами и босыми ступнями человека, спускалась к берегам Эт Шатта. Перед ними начиналось Чертово Купанье громадная поверхность, искрящаяся на солнце и чем дальше, тем больше похожая на голубое море с пляшущими волнами. Но берега глядели иначе. Лужи соленой воды, сохнущая глина, песчаная кайма с гниющей растительностью создавали впечатление безнадежного пугающего бесплодия. Солнечный свет со всех сторон отбрасывался миллиардами кристаллических зеркалец. От гниющих растений, которые отцвели на этих мрачных берегах, подымалась удушливая вонь. Воздух кипел над Чертовым Купаньем. Верблюды сделали стойку; они приподняли презрительно раздутые ноздри над длинными, оскаленными зубами, а один из них огласил кипящую зловонную тишину ревом отвращения. Филипп Коллен вынул из кармана какие-то бумаги и принялся изучать их, справляясь с компасом.
- Тропа довела нас до этого места, - сказал он. - Запомним хорошенько, что это старинная тропа, а не современная, по которой ежедневно прогуливаются мои конкуренты из "Финиковой пальмы". Именно здесь двести лет тому назад проезжал прапрадед Тотлебена. Если документ мной расшифрован правильно, нужно продвинуться еще немного вперед. Эй, шевелись, собирайся, старый пустынник! Марш вперед, корабли пустыни! Нам нужно справиться с озером, которое опаснее, чем Сахара.
Он тронул в путь своего верблюда. Животное фыркнуло, но повиновалось. Тропа спускалась прямо к берегам Соляного озера, а затем змеилась в неизвестное - вековая тропа, изъезженная иль избегаемая неизвестными путниками. Узкой лентой тянулась она через предательское озеро.
Филипп понукал верблюда. Вначале все шло хорошо, но, отойдя немного от краев озера, верблюд заупрямился. Ни увещания, ни побои не могли его сдвинуть с места. Филипп решил спешиться и протащить верблюда дальше.
Но он не привык слезать с верблюда и не рассчитал прыжка. Непосредственно вслед за тем он почувствовал, что его засасывает тонкая пленка засохшего ила и влажной тины, зыбкая и вонючая. Филипп проваливался все глубже. Руки его искали опоры и не находили ее. Тропа, шедшая зигзагами по затянутой илом поверхности, была тверда, но по сторонам ее лежал лишь тонкий слой засохшей глины, а под ней хлюпала гипсообразная кашица, нарочно созданная, чтобы в ней увязнуть. Филипп увяз уже по грудь. Скосив глаз, он увидел бедуина. О марабу он совсем забыл. Марабу, по его мнению, должен был, естественно, следовать за ним. Но святой человек и не думал этого делать. Он усердно бормотал молитвы: очевидно, его страшила мысль о путешествии через Чертово озеро. Внезапно он перестал молиться. Злорадная усмешка появилась на пергаментном лице. Гортанным выкриком он погнал верблюда по тропинке в направлении Чертова озера. Намерение его было очевидно. Наконец-то представился случай вернуть драгоценный коврик если не хитростью и обманом, то, по крайней мере, воровством. Он понукал верблюда криком и побоями. Неужели это конец приключений, и он увидит торжество марабу, а сам погибнет в вонючей африканской тине! Казалось, что так, ибо над пленкой ила уже поднимались одни только руки. Через несколько минут голова его погрузится в зловонную кашу. Возможно ли спасение? Нет! На марабу надеяться нечего, а кто еще мог помочь?
Но спасение пришло, и пришло вовремя, ни от кого другого, как от доброго верблюда. Корабль пустыни в ожидании, пока его господин потонет, решил отдохнуть. Тут же на тропинке он опустился на колени. Но покуда он опускался, повод, обмотанный вокруг его шеи, соскользнул, так что Филипп мог дотянуться до него руками. Филипп получил то, что ему было нужно: точку опоры. С ее помощью он начал высвобождаться из тины. Несколько раз он срывался обратно, но в конце концов благополучно выкарабкался на тропинку. Он поспел как раз вовремя, чтобы встретить марабу. Несмотря на отчаянные старания марабу, верблюд его опоздал. Филипп, насколько это возможно было, соскреб приставший к нему ил. Марабу наблюдал за ним с невозмутимой серьезностью. Он ничем не проявил ни раздражения, ни горечи по поводу своего опоздания.
- Воровством, а не покупкой! - сказал Филипп.- Но на этот раз сорвалось, старый хрыч пустыни! Сейчас мы отправимся дальше, и ты послушно последуешь за мной. Отложи до другого раза! Понял?
Марабу в знак согласия кивнул головой. Филипп шел впереди и вел за поводья верблюда. Постепенно вышли они из илистой полосы и вступили в новую илистую зону, простиравшуюся насколько хватал глаз и отличавшуюся от прежней некоторым своеобразием. По сторонам узкой, плотно утоптанной тропинки простирался гигантский, мерцающий кристалликами ковер: то были гипсовые и соляные кристаллики самой неожиданной стереометрической фантазии, иные величиной с гальку. Это они, преломляя солнечный свет, создавали издали впечатление голубой воды и мерцающей зыби. Вблизи иллюзия отпадала. Ковер вблизи казался твердым. Шутки ради Филипп решил испытать его прочность. Крепко ухватившись за узду верблюда, он спустил на кристаллический коврик сначала одну, потом другую ногу и встал на него. Сейчас же кристаллы под ним хрустнули и смешались в труху, как раздавленные грибы; брызнула черная болотная вода; и вторично за этот день Филипп чуть не принял чертовой ванны. Он видел, как марабу, загоревшись надеждой, приподнялся в седле. Судорожно ухватившись за узду, он вскарабкался обратно на тропинку.
