Мари-Од Мюрай - Умник
Арья вернулась домой раньше, чем Энцо. И сразу заметила синий экран монитора.
— Опять завис, — прошептала она, заелозила мышкой по коврику и скинула на пол толстую тетрадь в клетку.
Она подняла ее — что-то знакомое… не эту ли тетрадь Энцо таскал с собой по всей квартире? — открыла, прочитала первую фразу: «Эмма была безумно хороша собой». Так начинался роман Энцо. Арья сердито нахмурилась. Как попала сюда тетрадь? Ответ напрашивался сам собой. Пока ее не было дома, Энцо пришел и положил ее на стол. Возмутительно! Арья пойдет и швырнет эту писанину ему в лицо, так же, как раньше букет. Но… ведь ничто не мешало быстренько пролистать тетрадку, а потом сделать вид, что она ее и не открывала. Энцо все равно не узнает.
И Арья углубилась в первую главу. Несмотря на множество зачеркнутых и исправленных мест, текст был вполне разборчивым. Арья скоро поняла, что Эмма — ее клон. Еще чего! В нее был влюблен дурачок по имени Лоренцо. Забавно. Арья стала следить за тем, как развиваются их отношения. Любопытно. Она растянулась на кровати. Четвертая, пятая, шестая глава… Что дальше? К сожалению, на самом интересном месте, в решающую для бедного малого минуту, рассказ обрывался.
Арья уткнулась в подушку. Значит, Энцо пишет роман? И у него явно талант. Ей захотелось вернуться в начало. «Эмма была безумно хороша собой». Время словно остановилось. Арья очнулась, только услышав шаги Эмманюэля. И быстро сунула тетрадь под подушку.
— Уже в постели? Без меня? — пошутил Эмманюэль.
— Взгляни на компьютер. Похоже, он сдох.
Эмманюэль сел за клавиатуру, а Арья тем временем сунула тетрадь Энцо за пазуху. Надо пойти и отдать ему, не говоря ни слова. Но в гостиной Энцо не было, а когда она постучала в дверь его комнаты, никто не ответил. Арья вошла, оглядела сваленные на кровати книги и одежки и туда же бросила тетрадь.
Один за другим вернулись все обитатели квартиры. Сначала Клебер, потом Энцо, за ним Корантен, и никто из них понятия не имел, что тут творилось в их отсутствие.
— На, это тебе! — сказал Умник и протянул брату листок.
Клебер взглянул на неведомый телефонный номер:
— Где ты это взял?
— Мадам Сащита дала.
— Кто-кто? Она что, приходила сюда?
Умник кивнул.
— К кому?
— К месье Мучбингену.
Клебер удивленно повторил незнакомое имя.
— Наверное, ошиблась этажом. Надо сказать консьержке. «Мучбинген» — фамилия немецкая или эльзасская.
— Я тародный, — вдруг сказал Умник.
— Какой?
— Тародный.
У Клебера округлились глаза:
— Что это значит?
— Значит: «я голодный». А ты? Ты тародный?
Клебер не нашелся, что ответить, — никогда не знаешь, чего ждать от Умника. А тот не унимался:
— А золотую татулку ты купил?
— Та… что это за чушь? Что ты мелешь?
— Это такой язык. Другой, — любезно объяснил Умник. — Я говорю на другом языке. Золотая татулка значит «булка с хрустящей корочкой».
— Нет-нет, — замахал руками Клебер. — Говори нормально. Кончай эту фигню.
— Ай-ай-ай! Нехорошее тилялю.
Клебер поморщился. Ладно, пускай. Скоро сам успокоится. Но за ужином Умник попросил Эмманюэля передать ему золотую татулку.
— Что? — удивился Эмманюэль.
— Значит: «булку с хрустящей корочкой», — мрачно перевел Клебер.
— Правда? А где такие продают? — спросил Корантен.
— Наверное, в татулочных.
В глазах у всех читался вопрос.
— Да ерунда. Умник придумывает слова. Просто так.
— Вот здорово! Золотая татулка! — воскликнул Энцо.
Арья покосилась на него. Ей было неловко смотреть ему в лицо, как прежде. В голове крутилось: «Эмма была безумно хороша собой». И ужасно хотелось спросить: «Так что, в конце концов Эмма с Лоренцо переспали?»
— Я тоже буду на другом, — сказал Энцо. — Умник, дай мне касуласу!
— А что это такое? — спросил Умник.
— Я думал, ты знаешь другой язык.
— Да, но не этот.
— Касуласа — это салат. Корантен, положи себе касуласу, а потом передай мне!
— О’кей! — ответил Корантен. — А ты мне — золотую татулку.
К концу ужина Корантен и Энцо рыдали от смеха, а Арья прыскала в кулак.
— Хватит уже! — вклинился Эмманюэль. — Посмеялись, и будет. Сколько можно дурью маяться!
— Ай-ай-ай, нехорошее тилялю.
Корантен отправился спать в превосходном настроении. Отличную игру изобрел этот Умник.
В половине одиннадцатого зазвонил мобильник.
— Корантен, это мама. Не бросай трубку, милый. Давай поговорим начистоту: ты что-то скрываешь?
— О чем ты?
— Постой-постой, не заводись. Может, у тебя там в комнате живет девушка? Ну так знай: нас это нисколько не смущает.
Мадам Мушабеф проплакала весь вечер и теперь готова была принять что угодно. Скажи Корантен, что у него в комнате живет Энцо, она бы и с этим смирилась.
— Какая еще девушка?! — Корантен ничего не понял.
— Успокойся! Ничего страшного. У тебя своя жизнь. Это нормально. Но это не причина, чтобы бросать трубку посреди разговора.
Корантен похолодел — его мать, похоже, сошла с ума.
— А папа дома? — медленно спросил он.
— Да, то есть нет… Можешь всё сказать мне. Отцу, если ты не хочешь, ничего не скажем.
На самом деле месье Мушабеф сидел прямо перед женой, и они согласно кивали друг другу. Корантен довольно долго молчал, прежде чем спросить:
— Какое лекарство ты принимаешь?
Мадам Мушабеф растерянно посмотрела на мужа, а тот прошептал:
— Что он говорит?
Она прикрыла трубку рукой и тихонько сказала:
— Что-то про лекарства.
Тут месье Мушабеф не выдержал, вырвал у жены мобильник и закричал:
— Ты что, заболел?
Корантену показалось, что мир, в котором он жил до сих пор, внезапно перевернулся. Может, это не родители с ним говорят, а кто-то другой? С тех пор как в его жизни появился Умник, все стало стремительно меняться. Он бросил курить, перестал обжираться, начал заниматься спортом. Сам себя не узнавал — разве это прежний Корантен? «Может, и зовут меня тоже уже не Корантен, а как-то иначе?» — подумал он, вспомнив о золотых татулках. Потом отключил телефон и постучался к Энцо.
— Что случилось? — спросил Энцо.
— Кажется, у меня крыша поехала.
И Корантен рассказал о странном разговоре с родителями.
— Видимо, у твоих предков разыгрался Альцгеймер! — выслушав, заключил Энцо.
— Ну, это еще ничего. Главное, что не у меня, — с облегчением сказал Корантен.
В соседней комнате Арья напряженно прислушивалась. Из-за стенки доносились два голоса. Ничего особенного — Корантен пришел поболтать. Но почему она все время думает об Энцо? «Эмма была безумно хороша собой…» — звучало у нее в голове, пока она не заснула.
На следующий день, вернувшись из университета и проходя по коридору, Арья увидела в гостиной Энцо. Он что-то писал, сидя на диване. Вместо того чтобы пройти мимо, Арья заглянула в дверь.
— Работаешь?
— Нет.
Энцо покраснел, сердце его бешено заколотилось в груди. Но он ведь твердо решил: разлюбить Арью и страниц через двести-триста переспать с Эммой.
— И как же это кончается? — спросила Арья, указывая на толстую тетрадь.
Энцо совсем не удивился, что она его раскусила. Он ведь частенько принимал картинную позу писателя, ищущего вдохновение.
— Пока не знаю сам, — ответил он.
Арья села рядом с ним.
— Я прочитала, — сказала она.
— Прочитала… что?
— Эмма была безумно хороша собой…
Энцо смотрел на нее в полном изумлении.
— Ты что… взяла мою тетрадь и прочитала?
— Ладно тебе прикидываться! Ты положил ее мне на стол — вот я и прочитала.
— Я?! И не думал даже!
— Да перестань!
— Клянусь!
— Честно говоря, мне очень понравилось.
Энцо сразу забыл про обиду.
— Да?
— Очень здорово. Обязательно допиши до конца.
Конец света — Арья проявила интерес к Энцо!
— А я-то думала, ты просто болтун и плохо влияешь на Корантена.
— Я и есть болтун и плохо влияю на Корантена, — подтвердил Энцо. — Но я тебя налю.
— Ты меня… что?
— Налю. Это значит: «я тебя люблю». Только на другом языке.
Такого Арья не ждала и усмехнулась:
— Дурак!
Но это прозвучало так нежно, что у Энцо по всему телу побежала дрожь. Он протянул руку и кончиками пальцев легонько погладил запястье Арьи.
— А может, мы с тобой… а?
— Нет. У меня есть Эмманюэль.
— Ну да, конечно, есть Эмманюэль, — послушно прошептал Энцо.
Он откинулся на спинку дивана и закатил глаза, как мученики на полотнах живописцев.
Арья почувствовала, как в ней поднимается жаркая волна; еще немного — и она бросится в объятия Энцо. Она в ужасе вскочила:
— Ладно, не буду тебе мешать. Пиши.
И поспешно вышла. Энцо застыл, глядя ей вслед.
