Мари-Од Мюрай - Умник
— Теперь надо накрасивиться, — предложил он.
Амира принесла из ванной карандаш для бровей, тени для век, румяна и помаду. Умник встал перед зеркальным шкафом и принялся наводить макияж. Поелозил пальцем по палитре с тенями и густо мазанул одно веко:
— Тут синеньким… А тут…
Он задумчиво посмотрел на палитру:
— Тут… какашечным.
И мазанул другое коричневым.
— Накрась мне губы! — попросил месье Крокроль Амиру.
Девочка нарисовала на кроличьей мордочке красное сердечко, а потом тронула щеки румянами.
— Какая вы красивая, мадам! — восхитился Умник.
— Да, только я воняю.
У Амиры была целая коллекция пробных флакончиков с духами, и они щедро сбрызнули Крокроля.
— Нафыркай себе на носки, — сказал он Умнику. — У тебя ноги вонючие.
Игра была в самом разгаре, когда Захра заметила, что Малика оставила Умника с Амирой одних, прибежала в комнату и увидела две размалеванные мордашки и фантастические наряды. У парочки был такой уморительный и такой виноватый вид, что Захра покатилась со смеху.
— Это не я, это месье Крокроль, — скороговоркой выпалил Умник.
— Бедняжка! — охнула Захра, увидев плюшевого кролика с уродливым жирным сердечком под носом.
Масштаб бедствия открывался Захре постепенно. Сначала она увидела, что в комнате все вверх дном, потом обнаружила разломанную палитру с тенями, потом раздавленный тюбик помады, потом перепачканные одежки.
— Ах, Амира, Амира! — Захра погрозила сестре пальцем.
Но девчушка показала пальцем на месье Крокроля — «Это он предложил поиграть во взрослых тетенек».
Ну, а Клебер тем временем играл во взрослого дяденьку.
— Это ты? — удивилась Беатрис, открыв ему дверь.
— Ну да, я тут мимо проходил… Хочешь, можем вместе повторить математику?
— Предки скоро вернутся, — сказала Беатрис с многозначительной улыбочкой.
Намек можно было понять двояко. Во-первых, Беатрис сообщала, что сейчас она дома одна — большая удача для Клебера. Во-вторых, предупреждала: это ненадолго.
— Хочешь посмотреть мою комнату?
Клебер мотнул головой — в смысле «почему бы и нет?».
Комната Беатрис напоминала страницу из мебельного каталога: узенькая кровать соснового дерева, крошечный секретерчик с откидной дверцей, полочки с безделушками. Среди этой кукольной мебели Клебер вдруг увидел свои огромные ножищи.
— Как тебе?
— Э… ну… — неопределенно протянул он.
Он-то представлял себе широкую кровать с балдахином, тяжелые шторы и мягкий ковер. Как в спальне мадам де Реналь глубокой ночью.
— Я ничего не поняла, что там нам назадавали, — сказала Беатрис и открыла тетрадь по математике.
Клебер подсел к ней поближе и, делая вид, будто читает условия, обнял ее за талию.
— Ты работать пришел или приставать ко мне?
Клебер хохотнул:
— А если то и другое вместе?
Беатрис слегка отодвинулась. Ей стало как-то не по себе. Зато у Клебера прибавилось уверенности.
— Предки скоро вернутся.
— Ты уже говорила.
Он улыбался, но времени зря не терял — руки гуляли где хотели.
— Хорош уже, а?
— Я тебя люблю!
Была не была, Клебер крепко обнял Беатрис. Она немножко повырывалась, но быстро перестала отбиваться и дала себя поцеловать. Клебер совсем потерял голову. Она готова уступить! Мало того, Беатрис сама в него вцепилась, прижималась к нему всем телом, терлась об него, как кошка. Как там Жюльен Сорель-то выходил из положения? В романе о подробностях умалчивалось. Наверно, он повалил мадам де Реналь на кровать. Но кровать Беатрис стояла довольно далеко и к тому же была узковата. Клебер мог грохнуться на пол и зашибить Беатрис об стенку. Но главное, он почему-то уже не испытывал никакого, как пишут в романах, вожделения. Теперь он уже сам отпихнул Беатрис. Она тряхнула волосами. Клебера окатило горячей волной. А Беатрис быстро взяла бумагу, ручку, открыла учебник. Опять закрыла. Кошмар.
— В общем, я… не буду мешать тебе заниматься, — промямлил Клебер.
Но нельзя же просто так взять и уйти. Как-никак, он отвоевал часть территории, надо ее застолбить, водрузить свой флаг.
— Ты на меня не сердишься? — прошептал он куда-то в шею Беатрис.
— Ты пошляк… Только об этом деле и думаешь.
Однако в ее упреке слышалось одобрение. Клебер перестал быть в ее глазах мальчишкой.
— Я люблю тебя, — повторил он уверенным мужским голосом.
Но снова обнять ее не решился — как бы не перестараться. И ушел, гордый собой, но совершенно без сил, будто после схватки на ринге.
На улице он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. И только когда совсем успокоился, пошел к Захре.
— Ну как, купил что-нибудь? — спросила она.
— Что? Ах, да… То есть нет. Ничего подходящего не нашел.
Захра посмотрела на Клебера долгим проницательным взглядом. Он покраснел.
— Как вел себя Умник?
— Отлично поладил с Амирой.
Клебер зашел в комнату глухонемой сестренки Захры и застал самый конец просушки месье Крокроля электрическим феном.
— Помада до конца не отмылась, — сказал Умник брату.
На кроличьей мордашке так и осталась бледная кровавая улыбка.
— Ничего страшного, — сказал Клебер.
Он поблагодарил Захру и ее мать. А потом повел Умника в сад Тюильри — посмотреть, как детишки бегают и пускают кораблики. Почему-то ему хотелось плакать.
Пока Клебер и Умник гуляли в Тюильри, Арья и Эмманюэль работали. Она — растянувшись на кровати, он — сидя за столом. И Арья все время прислушивалась, не пришел ли Энцо.
— По-моему, звонят в дверь, — сообщил Эмманюэль, даже не подумав отлепиться от компьютера.
Арья вздохнула и пошла открывать дверь.
— Папа? Мама? — удивленно воскликнула она, увидев, кто выходит из лифта.
Месье и мадам Мушабеф с горячностью обняли и расцеловали дочку — так обнимаются на похоронах близкого родственника.
— Мы пытались тебе дозвониться, — сказал месье Мушабеф, — но каждый раз попадали на какого-то месье Мучбингена, а он нам все про погоду рассказывал.
— Наверное, не туда попадали, — предположила Арья.
— Нет-нет, моя милая, — мрачно возразила ей мать. — Мы с отцом думаем, что-то с Корантеном дело плохо.
Арья изумленно раскрыла глаза.
— Объясни ей все толком! — вспылил месье Мушабеф.
— Тс-с! Может, он тут! — опасливо прошептала его супруга.
— Нет, Корантена сейчас нет дома, — сказала Арья. — Да что с ним стряслось-то?
— Он выдает себя за этого Мучбингена.
Отец наконец все рассказал Арье по порядку: началось с того, что Корантен нахамил им по мобильному.
— Потом мы позвонили сюда на городской, хотели поговорить с тобой, но трубку опять снял он. Тебя позвать отказался и разговаривал как автомат. Совершенно не своим голосом.
Мадам Мушабеф всхлипнула. Арья подумала, что родители могли наткнуться на Умника. Но ведь Корантен и по своему мобильнику отвечал им так странно…
— Ты ничего не замечала? — спросила ее мать.
Арья покачала головой, но вдруг напряглась.
— Что?
— Да нет, ничего… Просто Корантен бросил курить. Но не поправился, как обычно бывает, а, наоборот, похудел.
— Похудел! — простонала несчастная мать.
— И сильно он похудел? — трагическим тоном спросил отец.
— Килограммов на пять. Но ему это только на пользу, а то его разнесло. Извините, опять звонок.
Арья нажала на кнопку домофона.
— Это мадам Барду, — раздался голос в трубке.
Мадам Барду решила совершить еще одну вылазку в квартиру по улице Кардинала Лемуана. Уж очень подозрительными показались ей тамошние обитатели. В прихожей почему-то топталось сразу три человека.
— Здравствуйте, — сухо поздоровалась мадам Барду. — Я из службы социальной защиты. Пришла по поводу помещения Корантена в спецучреждение — не знаю, насколько вы в курсе дела?
— Боже мой! — мадам Мушабеф заломила руки.
— Что вы такое говорите? — ужаснулась Арья.
— Не имею чести знать вас, мадемуазель, — ответила мадам Барду, которой вся эта история изрядно надоела, — и, думаю, не обязана посвящать вас в подробности дела, касающегося Корантена.
— Но мы его родители! — вскричал месье Мушабеф.
В эту минуту дверь открыли снаружи ключом, и в прихожую вошли Умник с Клебером.
— Сколько народу, — проворчал Умник, расталкивая всех, кто мешал ему пройти.
— Работать локтями вы умеете, месье Мучбинген, — с укором сказала ему мадам Барду.
— Я Умник.
Мадам Барду едва сдержалась, чтобы не дать наглецу оплеуху.
— Может, вы и умник, но еще грубиян и невежа!
— Постойте, постойте, — вмешался месье Мушабеф. — Почему вы назвали его Мучбингеном?
— Потому что его так зовут, — ответила мадам Барду.
Клебер смотрел на нее с нарастающим беспокойством. И она это заметила.
