Джойс Кэри - Радость и страх
- Понятно. Ты думаешь, ей стало скучно?
В другой раз, расшнуровывая Табите корсет - как раб, он удостоен и этой привилегии, - он роняет как бы невзначай: - Гриллер нынче за обедом что-то не очень блистал. Боюсь, он был не в духе, как бы со зла не наговорил чего-нибудь.
- Это я виновата?
- О нет, дорогая. Но конечно, если кто-нибудь при нем упомянул о французских символистах...
- Ну вот видишь, что-то я сказала невпопад. Ты бы мне это записал для памяти. Сердить Гриллера никак не входит в мои планы. И еще запиши, что мистер Дьюпарк глух на левее ухо и был знаком с Теккереем.
И теперь Табита не только принимает в подарок новые платья, но и показывается в них Сторджу перед тем, как выйти к гостям. - Так хорошо? Все на месте? - Когда же он мягко попрекает ее за излишнее пристрастие к драгоценностям или оборкам, она отвечает высокомерно: - Как еще ты не сам покупаешь мне сорочки и нижние юбки!
- А знаешь, любимая, это, возможно, было бы и неплохо. Хотя эти вещи и не на виду, они тоже кое-что значат. Хорошо одетая женщина должна чувствовать себя хорошо одетой и сверху и снизу, это ощущение очень важно для ее осанки, для всей манеры держаться.
Вина и кухню Стордж взял на себя, не жалеет денег и проявляет отменный вкус. Через три месяца о прелестных вечерах у миссис Бонсер на Вест-стрит уже идет молва.
Все гости, вероятно, говорят друг другу, что Табита - женщина с прошлым и что она очень уж дружна со Сторджем, однако же хвастаются, получив от нее приглашение.
Как известно, за последние десять лет несколько других дам, возможно умнее и красивее Табиты, но с несравненно более подмоченной репутацией, создали такого же рода салоны. В фундаменте общества ощущаются изменения, некие подземные толчки. Как следствие какого-то долго нараставшего напряжения внезапно образовались широкие трещины, особенно между кругом старой королевы в Виндзоре и кругом принца в Мальборо-Хаус [Виндзорский замок - резиденция английских королей; Мальборо-Хаус - дворец в Лондоне, где вплоть до смерти королевы Виктории в 1901 году жил ее сын, принц Уэльский, будущий король Эдуард VII]. Эта весна нового богатства, южноафриканского золота, поток которого, хлынув в метрополию, вызвал к жизни столь разнообразную и диковинную поросль, эта весна пиратов в политике, трубадуров империи, искателей в искусстве и в науке к тому же еще расколола общество, так что купцы сделались богаче герцогов и стали задавать не столь скучные вечера и обеды.
Ибо герцог, пусть и обедневший, все еще представляет собой моральную силу, способную держать в узде даже принцев, так что они, естественно, предпочитают бывать в домах у новых людей, у карьеристов, домогающихся их расположения. А расположены они к развлечениям. Скука - вот что разрушило могучую цитадель старого христианского общества. Спасаясь от скуки, молодое поколение покидает Виндзор, и в Англии образуются две правящих группы: старая, замкнутая, закоснелая в предрассудках клика, вымирающая от дряхлости и от узости взглядов, и новая - эгоистичная, часто вульгарная, но полная жизни. Она обожает любые новшества и охотно принимает в свои ряды всякого, кто может развеселить.
Миссис Бонсер и ей подобные, художники, писатели, актеры, драматурги, все это новшества, на них большой спрос, и вот почему в салоне у Табиты появляются не только товарищи министров, но и пэры, богатые покровители искусств, а также великосветская молодежь, и мужчины, и женщины.
Эти последние ей, впрочем, не очень по душе. На ее взгляд, они легкомысленны, а сама она, на их взгляд, все же немного провинциальна, слишком уж серьезна. И слишком усердно рекламирует свой журнал. Ведет какие-то таинственные разговоры о возможных сотрудниках с этим неаппетитным Мэнклоу. Заявляет во всеуслышание: "Если приедет Б., я сама с ним поговорю". А тот отвечает через всю комнату: "Давно пора, а то от Ф. ничего не дождешься".
Такая конспирация раздражает даже тех, кто знает, что Б. - это Буль, последнее открытие Сторджа, а Ф. - это Стордж. Она граничит с наглостью. Словно речь идет о важных вещах, недоступных для посторонних. Да Табита так и считает. Для нее проблема Буля очень важна: ведь Стордж заказал ему цикл сонетов на двенадцать страниц и соответственно сократил политический раздел, которым ведает Мэнклоу.
Табита терпеть не может Буля. Стоит ей услышать, как он своим неестественно высоким голосом обращается к Сторджу, и она вся кривится от отвращения, светский лоск сразу с нее слетает, и на лице появляется выражение, напоминающее прежнюю порывистую девчонку.
Табиту бесит, что ее покровитель и раб лебезит перед Булем. Почтительность излучает даже изгиб его спины, даже его мягкая белая шея, вытянутая вниз и в сторону, когда он слушает слова поэта. И пальцы, сцепленные за спиной, подрагивают - до того он радуется, что такой гений удостоил его своей дружбы.
Буль - хлипкий человечек без возраста, скорее всего, лет тридцати пяти, с большой лысой головой на длинной шее и жидкой бородкой. Его лицо, длинное и тонкое, портит большой красный нос. У него безупречные манеры, но до того подчеркнутые, что Табита едва может заставить себя быть с ним вежливой. В ней закипает ярость, когда на ее глазах эти манеры, которые ей кажутся такими наигранными, на других действуют неотразимо; когда за обедом, сидя между мисс Пуллен в бледно-желтом одеянии и настоящей графиней, леди Чадворт, в роскошном бальном платье, он покоряет и ту и другую. Леди Чадворт - жена министра и дочь некой весьма грозной герцогини. И муж и мать пришли бы в ужас, увидев ее в таком обществе. Именно поэтому она в восторге от своего приключения и с лучезарной улыбкой внимает речам Буля, как прорицаниям оракула.
"Да она просто дура, - сердито думает Табита. - Я уверена, она не понимает ни единого его слова. А говорит он грязные, грубые вещи".
Тем временем Буль, очень довольный и собой и обедом, уже немного опьянев и от шампанского и от женщин, которые всегда ударяют ему в голову, объясняет своим соседкам по столу, почему порок следует не наказывать, а, напротив, поощрять.
- Что есть порок, - спрашивает он, - и что есть добродетель? То и другое - всего лишь форма, а можем ли мы сказать с уверенностью, что форма не есть тюрьма души, ее оковы? - И, обращая взгляд сперва на мисс Пуллен, а затем на графиню, взывает к ним вполголоса: - Разве вы сами не изведали того освобождения, какое дает порок, вседозволенность? Меня называют декадентом, но что такое декадент, если не человек, нарушающий правила? Да, мы живем в эпоху декаданса, но декаданс, упадок, - то же оплодотворение. Когда цветы увядают, ветер разносит семена. Наше время время дерзаний, когда мерзавцев и выродков, ставших неприемлемыми для цивилизации, таких людей, как я, изгоняют в пустыню на поиски нового Клондайка, на строительство новых Городов. Ад и рай уже нанесены на карту. Уэллс проник своим буром в глубины мелкой буржуазии. Маршруты Кука пролегли даже в царство любви. В дикие, таинственные обиталища Эрота. Да, все пути открыты - до дна души, до самых нервов. Не осталось ни границ, ни таможен, ни морали, ни стыда. Ведь стыд не что иное, как шоры; истинному декаденту скромность чужда. Он, подобно ребенку, следует невинным извращениям самой природы.
Дамы от Буля в восторге, и графиня приглашает его к чаю. А после обеда он читает - вовсе уж тонким голосом, потому что от шампанского всегда переходит на более высокий регистр, - длинную поэму о сломанном Пьеро и жестокой Коломбине. Читает он очень плохо, замирая на каждой точке, и в наиболее эффектных местах вытягивает шею и как-то причудливо ее извивает. Профессор Гриллер кривит губы в злой улыбочке - его задело, что не он в центре внимания. Дьюпарк, старик, культивирующий новых поэтов, если на них можно наклеить старые ярлыки, и уже определивший Буля как нового Ронсара с небольшой примесью Вийона, слушает с глубокомысленным видом, время от времени поглядывая на свою сигару, чтобы проверить, ровно ли она горит. Графиня, стараясь не шуметь, встает с места и все с той же восторженной улыбкой на лице исчезает за дверью. Она теперь поедет на бал в настоящем высшем обществе. Цель ее достигнута - ей нужно было залучить Буля на чай, чтобы эпатировать своих великосветских друзей.
"Ну вот, - думает Табита, - эта приезжала только ради Буля, потому что он со странностями. До того, что действительно важно, ей и дела нет". И еще пуще негодует на Буля за то, что им интересуются всякие безответственные графини.
29
Гости расходятся в полночь с громкими изъявлениями благодарности; зевать они начинают только на лестнице. Даже мисс Пуллен заявляет, что Буль - скучнейший собеседник. Не успела дверь закрыться за последним гостем, как Табита в спальне уже срывает с себя нарядное платье резкими, порывистыми движениями, что, как всегда, шокирует Сторджа - он считает, что прекрасные ткани заслуживают лучшего обращения.
Как комнатная собачка, он теперь волен бродить по всей квартире. Он заглядывает в разгромленную гостиную, возвращается в спальню. - Чудесный вечер, еще один твой триумф, дорогая. - Каждый успех он неизменно приписывает Табите.
